Несравненная

1820

Граф Элдридж поднялся по лестнице и через парадную дверь вошел в клуб «Уайт».

Швейцар приветствовал его словами:

— Доброе утро, милорд. Приятно снова видеть вас здесь.

Граф улыбнулся. В клубе было заведено, чтобы швейцары знали в лицо всех постоянных членов, но ведь он отсутствовал так долго…

— Я тоже рад, что

Передав служителю свой цилиндр, он направился в гостиную.

В ее дальнем конце он увидел молодых людей, которых искал.

Их было четверо. Когда Ройдин пошел им навстречу, они, не веря своим глазам, приветствовали его радостными криками:

— Ройдин! Неужели это ты?

Они буквально подскочили со своих мест и бросились ему навстречу. Граф поздоровался за руку с каждым из своих лучших друзей. С тремя из них он учился в Итоне.

— Дружище, где же ты пропадал все это время? — спросил Джеймс Понсонби.

— Я жил за городом, Джимми, — ответил граф, — подпирал протекавшую крышу дома и пытался спасти своих людей от голодной смерти. — В его голосе прозвучала горечь. Но тут же, уже совсем иным тоном, он добавил: — Но теперь все это кончено, раз и навсегда! Кончено! — Он проговорил последние слова медленно, и молодые люди уставились на него с явным удивлением.

— Что ты хочешь этим сказать? — осведомился один из них.

Перед тем как ответить, граф сделал глубокий вдох.

— Я богат! — выдохнул он разом. — Я неожиданно, необычайно и невероятно богат!

На какой-то момент в гостиной воцарилось молчание. Когда же его друзья начали говорить все сразу, Ройдин жестом остановил их:

— Ради бога, дайте мне выпить. Очень вас прошу! И если хотите правду — для меня это тоже невообразимый шок!

Он рассмеялся и перед тем, как кто-то успел произнести хоть слово, подозвал официанта:

— Две бутылки самого лучшего шампанского! Нет, лучше три! И побыстрее!

Официант со всех ног бросился выполнять поручение, а граф, усевшись в коричневое кожаное кресло, обратился к друзьям с просьбой:

— Дайте мне перевести дух, господа. Я все вам расскажу, поверьте! Но… Господи, я и сам едва могу в это поверить!

Его друзья прекрасно знали, что после смерти десятого графа Элдриджа сын унаследовал только титул и в придачу к нему огромные долги. Ройдин покинул Лондон, чтобы заняться поместьем, которое, надо признать, было в совершенном запустении, да и замок уже давно нуждался в ремонте.

А так как от нового графа долго не поступало никаких известий, его приятели догадались, что он не может вернуться в Лондон за неимением средств.

С поразительной быстротой официант принес бутылку шампанского в ведерке со льдом. Он наполнил пять бокалов, и граф осушил свой залпом. Затем потребовал:

— Еще бутылку! И охлади как следует!

— Хорошо, милорд.

Ройдин допил шампанское и объявил:

— Знаю, вы сгораете от любопытства. Сейчас я расскажу вам, что со мной произошло.

— Если ты действительно сказочно разбогател, — прервал его Чарльз Рэйнем, — могу предположить, что ты случайно нашел на одном из своих полей залежи золота или обнаружил сокровища Короны на одном из чердаков.

— Только об этом я и молился все это время, — рассмеялся граф, — но, увы, на чердаках нет ничего, кроме крыс, а на моих полях произрастают лишь сорняки.

— Что же тогда случилось? Ради бога, Ройдин, не томи нас, мы умираем от любопытства! — взмолился Джимми Понсонби.

Перед тем как ответить, граф протянул пустой бокал, и один из приятелей охотно наполнил его.

— Я не знаю, помните ли вы, — начал он, — что у брата моего отца был очень скверный характер. Я крайне редко видел его, разве что на похоронах. Он терпеть не мог всех своих родственников, поэтому и переехал в Нортумберленд, где приобрел дом.

— Я припоминаю. Как-то раз он приезжал к тебе в Итон, — сказал Джимми, — и дал каких-то несчастных шесть пенсов на расходы, так сказать. Таких скупердяев я в жизни не встречал!

— Да, это очень похоже на дядюшку Лайнела, — согласился граф. — Отец мой был человеком чрезмерно щедрым и расточительным, тот же — полной противоположностью, скрягой, каких поискать. — Он сделал небольшой глоток из своего бокала и затем, к радости приятелей, продолжил: — Две недели назад я получил известие о кончине своего дяди, а также письмо от его нотариуса, где сообщалось, что, поскольку дядя сделал меня своим наследником, я должен незамедлительно приехать в Лондон и присутствовать на оглашении завещания.

Сделав небольшую паузу, он продолжал:

— Я ни минуты не сомневался, что это будет абсолютно бесполезная поездка. Но все же, как знать? Вдруг старый скряга оставил мне хоть что-нибудь, кроме своих добрых пожеланий. — Он сделал еще глоток шампанского. — Но на деле вышло так, что он завещал мне все, что у него было!

— Все? — воскликнул Чарли. — И сколько же это?

Граф помедлил, как будто затруднялся ответить. Затем медленно произнес:

— Три миллиона фунтов с небольшим.