Нестор
Шрифт:
Ляля поняла это по своему, она испугалась.
– Я не пойду в суд, мне никак нельзя.
– Успокойся, милая. – Тедо прижал ее к себе. – Тебе никуда идти не надо. С подлецами надо воевать их же оружием и называется оно – шантаж. Ты мне расскажи лучше подробней с кем он встречался у мамы Зои, где сама мама Зоя, где живет Долгополов, с кем, а уж остальное сделаю я сам. Ляля, ты поможешь спасти Сандро. И я возьму тебя в Батуми, так что не забудь рассказать, как нам добраться до складов Нобеля. Мы сегодня отбываем.
Девушка крепче прижалась к Тедо.
– Меня зовут Варвара. Варя.– сказала она. – Клянусь, я вам не помешаю.
10
Помощник начальника тюрьмы по надзору жил недалеко от железной дороги, почти на углу Мещанской и Петровской улиц, недалеко от церкви Петра и Павла. Дом, добротный бревенчатый с каменным цоколем, окружен был забором, с врезанной калиткой, на улицу выходило аж шесть окон. Были у Долгополова, жена и взрослые дети, которые жили в этом же доме. Крепкая семья, с достатком и уважением. Главу семьи соседи побаивались из-за тяжелого характера, места службы, должности и еще из-за какой-то неосознанной угрозы, исходящей от него.
Ночного освещения не было и в былые времена, только луна мертвенным светом подсвечивала улицу и дома на ней. Громкий стук в калитку вывел из дремоты Вукола Ермолаевича. Он пришел недавно и еще не ложился, плотно поужинал и задержался за столом, размышляя о частых сменах власти, что никак не способствовало его самоуверенности и материальному благосостоянию. Не успеешь подстроиться под одних, как приходят другие. Уголовников выпускают, а тюрьму вместо них заполняют политическими противниками, с которых и взять нечего и которых не особенно прогнешь. Каждый такой нежданный стук пугал его, слишком много страшных тайн хранила его душа и он боялся, что когда-то это выйдет на свет божий. Долгополов встревожился, взглянул на часы с кукушкой – полночь, плохое время. Кто это может быть?
– Открывайте, распоряжение из штаба! – уверенно крикнули с улицы.
Долгополов удивился, какое у штаба может быть к нему дело, но все же успокоился, разогнал по комнатам выглянувших было домочадцев – ко мне, это – и пошел открывать калитку.
Молодой черноусый парень бодро и не понижая голоса спросил.
– Вукол Ермолаевич Долгополов? – и получив утвердительный ответ, продолжил. – Вам устный приказ из штаба.
– Да что ж ты кричишь так? – он бросил взгляд на улицу. – Пройдем в дом.
Они прошли в комнату, которая по размерам больше напоминала залу и Ожилаури быстро осмотрел ее. Небедная обстановка, массивный стол в середине, заставленный фаянсом и хрустальными графинчиками резной буфет, комоды под ажурными скатерками, добротные стулья, цветы на подоконнике и образа с лампадкой в углу.
Не плохо, не плохо. – подумал Тедо, взглянул на настенные часы и с большим интересом посмотрел на хозяина, надо было понять, что это за человек и выработать тактику поведения с ним. В университете только-только начали преподавать судебную психологию и из того немного, что он успел запомнить, было – если хочешь чего-то добиться от оппонента, загляни ему в душу, затронь ее, а потом лепи, что тебе надо. И если маркиз де Сад призывал добиваясь женщины обращаться к ее страстям, то подчиняя себе преступника надо обращаться к его страхам. Предварительный образ обрисовала Ляля, нет, уже Варя, и теперь, встретив принуждающий к подчинению взгляд Долгополова, Ожилаури пришел к выводу, что перед ним должностное лицо сросшееся с криминальным миром. Такое бывает у людей долгое время пользующихся неограниченной властью в закрытых сообществах. Они правят пользуясь уголовными понятиями, но в обществе вынуждены подчиняться общепринятому моральному кодексу. Отсюда и раздвоение – семья для общества и мальчики вне морали.
– Говори, что за приказ такой, который нельзя доверить бумаге? – грозно спросил Долгополов.
Знакомый с криминальным миром Ожилаури, держалсся от него на расстоянии и слова подбирал осторожные, правильные. Он вспомнил, как вели себя надзиратели сыскной полиции с господами, уважаемыми гражданами и решил придерживаться их метода. Он обошел по кругу и встал таким образом, чтоб между ними оказался стол. Ожилаури выдвинул стул и тоже самое предложил Долгополову.
– Вы присаживайтесь, у нас будет разговор, который, надеюсь, приведет к обоюдному согласию.
Гнев, страх, растерянность – одновременно оглушили Долгополова и привели его в секундное замешательство. Но он моментально взял себя в руки, надо разобраться с этим наглецом.
– Ты кто такой, чтоб распоряжаться в моем доме? Кто тебя послал? Да я тебе, суке, печень вырву! – властным голосом рыкнул Вукол Ермолаевич.
– Главное, не содомируйте меня. – глядя в глаза Долгополову сказал Тедо.
Видимо Ожилаури попал в нужное место, Долгополов как будто ударился о стену, отшатнулся. Все остальные чувства перекрыл страх – вот она, расплата. Мысли замельтешили – что он знает, знает ли, от кого, может просто пытается запугать, вымогатель?
– Кто ты, что разговариваешь так со мной?
– Вам не надо знать кто мы. – Ожилаури сделал ударение на последнем слове. – Вы нас не знаете и если выполните нашу просьбу никогда не узнаете. Присаживайтесь.
Долгополов заколебался, но все же выдвинул стул и сел напротив тоже севшего Ожилаури.
– Вукол Ермолаевич, мы знаем о вас много, но я не хочу осквернять ваше жилище перечислением всех ваших темных делишек, поэтому мы можем разойтись мирно и без последствий для вас. Для этого вы должны, для начала, выслушать меня.
Ожилаури замер, если Долгополов пойдет на переговоры, значит косвенно признает свои преступления. Надзиратель молчал, он думал и все больше приходил к заключению, что это просто наглый жулик, скорее всего один, который где-то, что-то услышал и теперь попытается сорвать с него денег.
– Я не знаю о каких делишках ты говоришь, но мне интересно послушать какие аппетиты разыгрались в твоей дурацкой башке.
Ожилаури вздохнул, он пропустил оскорбление мимо ушей, главное начиналось сейчас.
– Ну, послушайте. – Ожилаури начал говорить четко и сухо, как на судебном заседании, никакой снисходительности в голосе. – Просьба заключается в следующем. Сегодня, в подведомственное вам заведение, в шесть часов двадцать минут вечера привели арестованных, среди которых есть некто Уве Карлович Веснянен. Вы должны сейчас-же, в течении одного часа, без шума и уведомления вышестоящего начальства вывести его и сдать в наши руки, живого и без травм. Взамен мы гарантируем, – Ожилаури выдержал паузу – не оглашать причин, по которым повесился дворянский сын Севастьян Казанский, семнадцати лет от роду, ушел на фронт и там погиб купеческий сын Петр Афанасьев, девятнадцати лет от роду, был зарезан …