Нестор
Шрифт:
– Самый раз! – воскликнул Ожилаури.
– А сколько будет стоить?– осторожничал Ревишвили.
– Это вам Пахом Ильич скажет, когда придет.– ответила Ляля, глядя на Ожилаури.
– Лялечка, – ласково сказал Тедо, девушка ему приглянулась и он готовился к наступлению. – с нами еще трое друзей, мы пойдем предупредим их, а вы может пока воду нам согреете, помыться очень хочется. Как гостиница то ваша называется?
Девушка сказала название гостиницы и друзья с удивлением посмотрели друг на друга.
Ожилаури и Ревишвили вышли в рассвет, прошли несколько домов в направлении откуда пришли, нашли кусок угля и под звуки стихающей
5
…Батуми. Все трое переглянулись. То, что надпись оставили друзья они не сомневались. Непонятно было другое, причем здесь далекий черноморский городок, тут, в центре Поволжья. Первым догадался Васадзе.
– Это название парохода! Они нашли его и дают знак.
– Верно! Молодцы! Берем ружья и бежим!– воскликнул Зервас.
– Винтовки… – поправил, щепетильный в военных терминах, Васадзе.
– Нет! Ружья (Васадзе только развел руками) пока оставим. Посмотрим что там, а потом принесем эти винтовки (Васадзе пожал плечами). – сказал Иосава. – Сейчас главное найти пристань.
Они осмотрелись. Стрельба прекратилась. Раннее утро золотило Большую улицу. Пока еще осторожно, но в верхних этажах уже открывали ставни, горожан интересовали ночные события. Из подворотни вышел дворник, посмотрел на надпись, недоверчиво осмотрел троих, явно приезжих, сначала выругался.
– Месяц как побелили, а уже разукрасили. Руки поотрывать бы!– и только потом поинтересовался. – Кто стрелял-то? Никак чехи-легионеры?
– Не знаем, дяденька. Сами недавно здесь. – сказал Иосава. – Как бы нам к пристани пройти, на пароход спешим?
– Какой пароход?! Три дня никто не чалился.
– А вы нам пристань где, подскажите.
Дворник вытер фартуком нос и приготовился к обстоятельному разговору.
– Так это вам какая нужна? Пристаней то у нас много. Если вам «Восточного общества», это до перекрестка, где гостиница и налево к матушке, если же к хлебной…
– Постой! Какой матушке?– перебил его Зервас.
Дворник сделал удивленные глаза.
– Так к Волге-же!– и не спеша продолжил.– Если ж к хлебной пристани, то до перекрестка и у гостиницы налево, до реки и еще налево, там же и пристань товарищества «Русь». А вот если вам «Кавказ и Меркурий» тогда до перекрестка…
– И от гостиницы налево. – закончил Зервас. – Основная мысль ясна дяденька, спасибо. Река на перекрестке налево, а все пристани вдоль нее.
Подивившись столь краткому изложению его пространного объяснения, дворник проводил взглядом троицу и обернулся в противоположную сторону, ждать новых хозяев города.
Друзья быстрым шагом добрались до перекрестка, нашли бежевого цвета двухэтажное здание построенное в псевдоклассическом стиле, повернулись было к нему спиной, чтобы идти налево, но вдруг, как по команде обернулись и уставились под карниз здания. Над окнами второго этажа висела коричневая вывеска «Гостиница «Батум».
Вход в гостиницу был с угла, под широким балконом, опирающемся на две ажурные колоны. На крыльце стояла девушка и смотрела на них. Она неуверенно махнула им рукой и они направились к ней.
В номере, наконец, собрались все. Друзья стали шумно делиться событиями минувшей ночи. Ляля стояла в дверях и с интересом слушала их сбивчивую, скачущую русско-грузинскую речь. Они что-то возбужденно говорили про патроны. Иосава потратил только пять, потому что от волнения забыл как заряжать винтовку, зато Зервас расстрелял все, а
Когда проскочила между ними искра, в чем она выразилась – в словах, взглядах, жестах? Ожилаури стал рядом, коснулся ее руки и как давнешней подруге стал объяснять, что надо сделать чтобы устроить друзей получше.
6
Пахом Ильич сегодня припозднился. Обычно он приходил к восьми утра, но сегодня был особый день. Ночной бой закончился очередной сменой власти. В город вступили бойцы подполковника Каппеля, передовой отряд вновь образованного Комитета Учредительного Собрания. Что то теперь будет? Как поведут себя новые спасители отечества? К десяти утра стало ясно, что методы смены власти не изменились. Начались облавы и аресты. Только после этого Пахом Ильич заспешил к гостинице. Степа конечно не пришел, отсиживался дома, не пришла и Прасковья, вторая горничная, подменить Лялю. Зато Ляля не подвела, приняла пятерых постояльцев. Они еще спали, но управляющий все равно попытался заглянуть к ним в номер, предупредить об обысках и проверках. Но дверь у них была заперта и знакомство пришлось отложить. Пахом Ильич отпустил Лялю отдыхать, а сам стал выносить вещи из номеров, оставленных сбежавшими уездкомовцами, они уж точно не вернутся.
Ляля поднялась к себе, налила в таз холодной воды, разделась и обтерлась мокрым полотенцем. Так ее учили еще в борделе. Посмотрелась в маленькое зеркальце – милое личико, голубые, но не пустые, глаза, каштановые с золотыми прядями густые волосы ниже плеч.
Наверное, я все-таки красивая. – подумала она.
Одела длинную рубашку и присела на край кровати. Не смотря на волнения ночи, спать не хотелось. Предчувствие, что жизнь ее теперь изменится, беспокоило и приятно волновало. Но больше беспокоило. В маленьком чердачном окошке было видно, как по улице ходили озабоченные вооруженные люди и усталые от перемен горожане. А она сидела и ждала, будто вовсе и не была частью этого мира. В ее собственном мире вот-вот должно было что-то произойти. За два года жизни у мамы Зои, через нее прошло больше двух сотен мужчин. И все они были разные, и ласковые и грубые, и добрые и злые, молодые и старые, красивые и просто страшные. Никто из них не задел ее душу и сама она не утонула в этой людской помойке. Тогда почему именно он, этот незнакомый человек со смешным именем Тедо? Почему она ждет именно его и знает, что это он стучится сейчас к ней?
С замирающим сердцем Ляля открыла дверь. Там стоял человек со смешным именем.
– Как ты меня нашел здесь?
– Ты сама сказала, что живешь в гостинице. Я искал и нашел. – сказал Ожилаури.
Она пропустила его, прикрыла дверь и все… Мир людей остался за порогом.
– Ты знаешь, что такое Батуми?
– Просто слово такое.
– Я тебе расскажу…
Уже час они были в постели, отгороженные от всего света. Отныне Ляля принадлежала только ему, она встала в позу доверия и позволила ему войти в нее сзади.