Несусветный эскадрон
Шрифт:
С такими вот нехорошими мыслями в голове Адель отыскала место стычки с фуражирами, оттуда свернула в лес, но вот какое из деревьев было искомым дубом – понять уже не могла. При свете дня дуб-то был приметным, а впотьмах все приметы куда-то подевались.
Может, там и лежала записочка – да только в руки не давалась.
Адель медленно поехала по тропе. Вдруг Фортуна сама, без приказа встала. Маркитантка привыкла доверять своей шустрой кобылке и тоже насторожилась.
По большаку пронеслись кони.
Адель решила выждать – и правильно сделала.
Адель спешилась и, пригибаясь, пошла поглядеть – кто там так не вовремя дурака валяет.
Она обнаружила на дороге троих конных. Все они были в длинных плащах, не позволявших определить мундиров и званий. И, наклонившись друг к дружке, совещались – но совещались шепотом!
Странные события происходили в предрассветном лесу.
Один, повыше ростом, чем прочие, сердито тыкал черной перчаткой в сторону Адели и, судя по движениям, был здорово чем-то возмущен. Наконец другому удалось его успокоить. Высокий помотал головой и послал коня прямо на Адель. Она сжалась под кустом – и пропустила сердитого всадника. Лишь конь недовольно фыркнул.
Маркитантка, стараясь ступать бесшумно, поспешила к Фортуне.
Глупая кобылка, почуяв хозяйку, заржала. И тем себя выдала.
Адель, уже не заботясь о конспирации, подбежала к ней и вскочила в седло. Нужно было удирать любой дорогой! С пистолетом наготове!
Но за поворотом тропинки маркитантка обнаружила такую картину.
Стоял под деревом оседланный конь. Ну, не совсем под деревом, что-то заставило вышколенную скотинку сдвинуться с места. А в воздухе над ним висел человек. То есть, даже не совсем висел. Одна его нога еще скользила по конскому седлу. А руками он даже обнимал толстое дерево. Но еще мгновение – и нога соскользнула бы с вытертого до блеска седла, руки съехали бы по корявому стволу, и человек в длинном плаще грянулся бы оземь.
Тут маркитантка все поняла.
– Господин Бауман! Это же не тот дуб!
– Вы? – радостно воскликнул он, совершая свободной ногой какие-то диковинные взбрыки.
– Я, – с тем милосердная Адель подъехала совсем близко и подпихнула лошадь баварца так, чтобы бедолага смог встать на седло как полагается.
– Вы одни? – усаживаясь приличным образом в седло, немедленно спросил тот.
– Разумеется, – с готовностью на что угодно отвечала Адель.
– А этот ваш седовласый безумец?
Адель махнула рукой.
– Куда вы его подевали? – как показалось Адели, ревниво спросил баварец.
– Не все ли равно? Вы же видите – я приехала за вашей запиской.
Адель чуть сжала коленями бока Фортуны и подъехала вплотную к баварцу.
– Это хорошо, что вы приехали… – пробормотал он, не протягивая, однако, блудливых рук и не выказывая вообще никакой нежности. – Но где поручик Орловский?
– Так кто же вам нужен, он или я? – искренне удивилась маркитантка.
– Смотря для какой надобности, – и тут баварец наконец поймал ее за руку. – Красавица моя, вы, я вижу, плохо понимаете,
– И без вас знаю, – сообщила Адель, руки меж тем не выдергивая. – Уж не думаете ли вы, что я помогу вам его изловить?
– Да нет же, как раз наоборот! – зашептал баварец. – Я его спрятать хочу! В самом что ни на есть надежном месте!
Тут Адель резко высвободила руку.
– Да вы, сударь, помешались!
– Выслушайте, – строго сказал господин Бауман. – Если я оставлю все как есть, то с рассветом начнется настоящая облава. И всех вас пристрелят. А если вы сейчас приведете меня к поручику Орловскому, то я по крайней мере его спасу.
– Почему я должна вам верить? – сердито спросила Адель. – Вы меня уже однажды обманули!
– Я? Вас?
– Вы обещали оставить мне записку… я поверила!.. – обиженно воскликнула она. – Я приехала за этой запиской!..
– Красавица моя! – господин Бауман даже руками всплеснул. – Да я к вашим услугам когда угодно и в любом количестве! Но давайте сперва поручика Орловского спасем! Я же ради него всю ночь тут околачиваюсь!
– Какой вам резон спасать поручика? – сердито спросила Адель.
– Есть резон! – отчаянно-умоляющим голосом прямо-таки взвыл баварец.
И наступило молчание.
– Он не знает никаких военных тайн, он не генерал, а выкуп за пленных брали пятьсот лет назад… – Адель сама себе перечисляла причины, по которым гусар вдруг привлек внимание баварца, а небо между тем все светлело и светлело.
– Черт с вами! – сказала вдруг она. – Все равно другого выхода у него нет…
– Есть, – хладнокровно возразил господин Бауман. – Добровольно сдаться в плен черным уланам. И я не хуже вас знаю, что произойдет. Ему будет стыдно признаться, что он просто растяпа, и когда его назовут лазутчиком – он не станет возражать. За что и будет расстрелян.
Адель лишь вздохнула.
– Давайте сперва выведем его из-под огня, – уже более мягко предложил баварец, – а потом вы подумаете на досуге, нужен ли вам растяпа, моя красавица, и не разумнее ли предпочесть солидного человека… который, между прочим, смотрит дальше собственного носа, пусть и не такого великолепного…
Нос у баварца был обыкновенный – картошкой.
– Поехали, – Адель послала кобылку вперед. – Вы пользуетесь доверием беззащитной женщины…
В руке у нее все еще был заряженный пистолет.
На опушке маркитантка пропустила баварца вперед, чтобы его приятели, терпеливо ждавшие, пока он впотьмах отыщет заветный дуб, не слишком удивились. Он выехал на дорогу, сказал им всего три-четыре словца шепотом, помахал Адели рукой – и вот без лишних разговоров образовался еще один конный отряд, и тоже из четырех всадников.
Адель повела его туда, где Ешка и Мач охраняли придремавшего гусара.
Сперва господин Бауман не сообразил, в чем дело. Он обратился к Сергею Петровичу с достоинством и любезностью. И получил в ответ несуразное бормотание. Спутники баварца весело переглянулись.