Нет Адама в раю
Шрифт:
У нее нет никакой возможности попасть в Лондон или Париж, пока она связана с Этьеном. У Этьена не только не было желания увидеть другие города, но он еще считал ее сумасшедшей, потому что она могла думать о таких вещах.
Если Этьен что-то сказал однажды, он мог повторять это миллион раз.
– Ради Бога, Анжелика. Кто мы, по-твоему? Я простой рабочий, а ты жена простого рабочего. Откуда у тебя такие сумасшедшие идеи? Лондон, Париж, Рим. Бог мой. Ты, наверное, думаешь, что ты миссис Вандербилд или кто-то вроде.
Господи, как она его ненавидела.
– Я стоял
– Только что вы улыбались, а в следующую минуту уже нахмурились. О чем вы думаете?
Анжелика так удивилась, что чуть не разлила свой бокал.
– Ни о чем особенном, - сказала она и заставила себя засмеяться.
Эд Миллер может ей понадобиться, думала она. В Ливингстоне он недавно. Кроме того, он был не женат и по нью-гэмпширским стандартам достаточно состоятельным. Эд Миллер был биржевым маклером и уже одно это занятие придавало ему некоторый ореол героя в глазах Анжелики.
– Не обманывайте меня, - сказал Эд Миллер, улыбаясь ей.
– Я наблюдал за вами, и у вас был отсутствующий вид.
– Ну ладно, - ответила Анжелика и снова засмеялась.
– Если хотите знать, я думала о Париже.
– В самом деле?
– спросил Эд Миллер.
– Вы хорошо знаете Париж?
Анжелика сделала глоток.
– Было бы странно, если бы я с фамилией де Монтиньи не знала Парижа, не так ли?
– Да, конечно, - сказал Эд.
– Ах, как я люблю этот город.
– Так вы там бывали?
– Два года. Сразу после окончания колледжа. Кстати, меня зовут Эд Миллер.
Анжелика протянула ему руку:
– Анжелика де Монтиньи.
Они сидели на зеленом диване и болтали почти целый час. Скорее говорил Эд Миллер, а Анжелика слушала.
– Знаете, - сказал он в конце концов, - это звучит чертовски банально. Но у меня есть несколько рисунков, которые я купил в Париже, не хотели бы вы их посмотреть? Может быть, мы могли бы вместе пообедать, а потом заехать ко мне?
Он задержал дыхание в ожидании возмущенного отказа. На самом деле это выглядело так, будто развратник приглашает молодую красавицу посмотреть на его гравюры. Но Анжелика не засмеялась и не обдала его холодом. Она посмотрела ему прямо в глаза и улыбнулась.
– С большим удовольствием.
– Я возьму ваше пальто, - сказал Эд.
Они стояли у парадной двери, прощаясь с Пегги, когда из библиотеки вышел мужчина по имени Тед Лэмбет и вошел в гостиную. Тэд был фотографом-любителем, поговаривали, что у него гомосексуальные наклонности. Кроме того, он слишком много пил, и поэтому сейчас, когда качаясь, он ухватился за дверной косяк, а лицо его было грязно-серого оттенка, все были уверены, что бедняга Тэд опять перебрал.
– Японцы только что бомбили Пирл Харбор, - сказал он.
Анжелика навсегда запомнит полную тишину, которая воцарилась в гостиной Пегги Ховард в первые мгновения. Никто не дышал. Никто не уронил бокал. Никто даже не пошевелился. А потом все разом задышали, задвигались, стали ронять вещи и заговорили одновременно.
– Когда?
– Ты снова напился, Тэд?
– Радио, - сказал он.
Все помчались в библиотеку Пегги,
И тогда они поняли, что это правда. Анжелике показалось, что диктор был на грани истерики, он снова и снова повторял одно и то же. Она почувствовала как дрожит ладонь Эда Миллера на ее руке.
– Мне нужно срочно вернуться в офис, - сказал он.
– Простите, Анжелика. Завтра рынок полетит к чертям.
Анжелика посмотрела на него с такой злобой, что на мгновение он почувствовал, как дрожь пробрала его до костей.
– Анжелика, - сказал он.
– Америка вступила в войну.
Ну и что? Анжелике хотелось завопить. Какого черта?
Но она заставила себя посмотреть на него с волнением.
– Конечно, Эд, - мягко сказала она.
– Я так расстроилась, что ничего не соображаю.
– Да, конечно, - сказал Эд и направился к двери.
Анжелика шла домой одна. Не было никакого смысла дольше оставаться у Пегги. Вечер был испорчен.
Будь все проклято, с яростью думала Анжелика, и горячие слезы гнева текли по ее холодным щекам. Пусть все катится к черту! Всегда что-нибудь случится, чтобы мне все испортить.
Глава вторая
На следующий день, когда Этьен де Монтиньи вышел во время обеденного перерыва из гаража, он не пошел как обычно в ресторан. Вместо этого он встал в длинную очередь, которая образовалась у ливингстонского почтового отделения, где расположились организации, записывающие новобранцев в Вооруженные силы. Как и многие мужчины по всей Америке он едва дождался заявления Президента об объявлении войны и пошел предлагать свои услуги своей стране.
В этот день ходило ужасно много слухов. Одни говорили, что не будут брать никого старше двадцати девяти лет. Другие утверждали, что не будут призывать женатых мужчин, в особенности тех, у кого есть дети, а третьи шутили, что у Соединенных Штатов так плохо с личным составом, что берут любого, лишь бы только он дышал.
Этьен решил, что запишется в военно-морской флот, и когда подошла его очередь, он постарался сделать так, чтобы его не забраковали. Он сказал офицеру, что ему двадцать восемь лет и что он не женат. Он был поражен тем, как это оказалось до смешного просто. Никто его ни о чем не спрашивал и ни у кого, казалось, не было никаких сомнений по его поводу.
Моряк в красивой форме заполнил несколько бланков, едва посмотрев на Этьена.
– Медицинский осмотр в Арсенале завтра утром в семь тридцать, сказал он, когда Этьен поставил свою подпись.
В этот вечер за ужином Этьен пребывал в очень хорошем настроении. Он даже улыбнулся, услышав, как Моника заговорила сама с собой, а Анжелика, зло посмотрев на него, спросила:
– Ты чего скалишь зубы?
Он пожал плечами:
– Ничего, дорогая. Ничего.
И позже, когда Анжелика оделась, он даже не спросил, куда она идет, Он просто взял газету и стал читать. Алана и Лесли в своей комнате играли в какую-то шумную игру, а Моника в кухне мыла посуду, бормоча себе под нос. Климакс, как же, думал Этьен, слушая Монику. Старуха совсем сбрендила. Многие были с ним согласны, в особенности его мать, Симона: