Нет дыма без огня
Шрифт:
— Я не могу управлять их мыслями. Я могу управлять лишь самим собой, и поэтому я не собираюсь служить падалью для стаи стервятников с фотокамерами. Так и уясните это для себя. — Он посмотрел на Лару и добавил:
— Вам тоже необязательно идти. Вас никто не может заставить.
Она с трудом сдержалась, чтобы не броситься к нему. Многое надо сказать, многое объяснить, но только ее молчание могло спасти их от катастрофы и не ухудшить и без того печальное положение дел.
Конечно, она обрадовалась тому, что Рэндалл остался в живых, что он наконец на свободе после долгого мучительного заключения. Но если посмотреть на вещи с другой стороны, то его появление произошло в самое неудачное для нее время. Перед Рэндаллом распахнулись двери тюрьмы, а за нею они захлопнулись.
Слезы невольно навернулись у нее на глаза. Кей хотел было что-то сказать, но сдержался. Они смотрели друг на друга в немом страдании.
— Так, так, — произнес Рэндалл, слегка покашливая. И, не зная, что повторяет мысли Лары, добавил:
— Похоже, что воскрешение мужа из мертвых произошло в неподходящий момент.
Лара быстро отвернулась от Кея.
— Мы действительно опаздываем, Рэндалл. Пойдем. Жестом руки он остановил ее.
— Они подождут. А это нам следует немедленно выяснить.
— Нет никакого «это».
— Ты всегда была страшной лгуньей, Лара. — Он усмехнулся. — Из уважения к твоему шоковому состоянию я в эти дни не требовал от тебя выполнения супружеских обязанностей. И хорошо, что не требовал. Наверняка ты запирала дверь своей спальни.
Она бросила на него яростный взгляд, но ничего не сказала.
Рэндалл устремил оценивающий взгляд на Кея.
— Он полная противоположность Кларку, интересно, что ты в нем нашла. Он не обладает блеском старшего брата. Но в нем есть нечто животное, дикое, что, наверное, привлекает такую женщину, как ты.
— Ты, сукин сын, я ведь не глухой и не немой, — взорвался Кей. — Если хочешь что сказать, обращайся прямо ко мне.
— Хорошо, — снисходительно согласился Рэндалл. — Вы не чувствовали себя несколько смешным, когда ломились в постель с женщиной, известной всей стране как любовница вашего брата?
На этот раз Лара не могла удержать Кея. Он схватил Рэндалла за горло двумя руками.
— Кей, остановись! — Она попыталась палец за пальцем оторвать руки Кея от шеи Рэндалла, но это ей не удалось. Он швырнул его о дверь, и голова Рэндалла с глухим стуком ударилась о дерево. Рэндалл царапал руки Кея, но они сжимались еще сильнее.
— Прошу тебя, Кей! — закричала Лара. — Прекрати! Ты что — хочешь сделать из меня еще одну газетную сенсацию?
Он услышал. Она увидела, как он часто заморгал, словно разгоняя пелену бешенства. Постепенно давление его пальцев ослабло. Презрительным жестом он отбросил Рэндалла в сторону.
Рэндалл постепенно пришел к себя и с достоинством поправил галстук и пиджак.
— Хорошо еще, что ковбои больше не носят с собой шестизарядного револьвера. А то быть бы мне покойником.
Кей тяжело дышал и смотрел на Рэндалла с ненавистью.
— Если ты скажешь еще что-нибудь подобное обо мне с Ларой, я тебя убью.
— Какое благородство, — насмешливо заметил Рэндалл. Он повернулся к Ларе. — Ну как, Лара? Спрашиваю тебя в последний раз: ты идешь?
Кей схватил ее за плечи.
— Ты не обязана ему подчиняться. — Он слегка встряхнул ее. — Не обязана, слышишь?
— Нет, обязана, Кей. — Она говорила еле слышно, но с непоколебимой твердостью.
Сначала он не мог поверить своим ушам, потом недоумение превратилось в злость. Она увидела, как лицо Кея исказилось от гнева. Он не понимал ее решения, а она не могла ничего объяснять. Оставалось одно: сносить его презрение.
Кей отпустил ее, повернулся на каблуках, рванул на себя дверь и вышел из комнаты. Лара в отчаянии смотрела ему вслед.
— На мой взгляд, все прошло отлично, но после говорильни не помешает выпить. — Рэндалл снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула и подошел к бару. — А ты не выпьешь чего-нибудь, дорогая?
— Нет, спасибо.
Он приготовил себе виски с содовой и причмокнул от удовольствия после первого глотка.
— Одна из многих вещей, которой мне не хватало в плену. — Он сел на диван, не выпуская из руки стакана; другой рукой он расшнуровывал ботинки. — Ты подавлена, Лара. В чем дело?
— Ты спрашиваешь, в чем дело? Я чувствую себя дичью в день открытия охотничьего сезона. — Она повернулась к нему. — Я ненавижу быть объектом всеобщего внимания, и я не могу тебе простить, что ты вновь меня выставил на всеобщее обозрение.
— Тебе стоило подумать о последствиях, прежде чем просить Кея Такетта отвезти тебя в Монтесангре.
— Я испробовала все другие пути, прежде чем обратилась к Кею. Он стал моей последней надеждой. Я объяснила, почему я решила туда лететь. Почему я должна была это сделать.
— Твои благородные побуждения произвели самое благоприятное впечатление на прессу. Ты была само красноречие, когда описывала общую могилу. Возможно, ты станешь кандидаткой на звание «Матери года». — Он сделал еще глоток. — Я не понимаю, чем ты так расстроена.
— Даже рассказ о могиле на кладбище — уже вмешательство в мою личную жизнь, Рэндалл. И если мои побуждения были чистыми, то побуждения репортеров совсем иные. Они только притворялись, что интересуются нашим пребыванием в Монтесангре, или безжалостным деспотом Эль Норасоном, или тем, нам твое освобождение повлияет на американскую внешнюю политику. В первую очередь их интересовали грязь и сплетни. «Почему, миссис Портер, вы отправились в поездку вместе с братом сенатора Такетта?»; «Как относится Кей Такетт к той роли, что вы сыграли в падении сенатора Такетта?»; «Не покончил ли сенатор Такетт жизнь самоубийством?»; «Что вы почувствовали, миссис Портер, когда обнаружили, что ваш муж жив?» Это что за вопросы?
— Я бы сказал, глубокие вопросы. — С внешним спокойствием он поставил стакан на кофейный столик. — А что вы все-таки почувствовали, миссис Портер, когда ваш муж воскрес из мертвых?
Она избегала его пытливого взгляда.
— Я предпочитаю, чтобы меня называли моим профессиональным именем, Рэндалл. Я уже давно доктор Маллори. Обращение «миссис Портер» вызывает у меня неприятные ассоциации.
— Как и тот факт, что ты замужем, — заметил он с неприятным смешком. — Тебе не везет, Лара. Как-то не вовремя ты влюбилась, да еще в брата Кларка. — Он откинул назад голову и уже громко захохотал. — Вот она, ирония судьбы.