Нет места под звездами
Шрифт:
Сиф Йонна едва заметно нахмурился:
— Я вижу, вы в сегодня дурном настроении.
Мейрам подозвала служанку:
— Приберись тут. И принеси господину Йонне новый бокал.
Девушка тут же упорхнула, вернулась через мгновение с маленькой пушистой щеткой в руках. Не прошло и минуты, как на полу не осталось ни единой пылинки. Мейрам продолжила, как ни в чем ни бывало.
— Вы оторвали меня от чтения, заставили заскучать, а теперь вынуждаете повторить вопрос: зачем вы пришли?
— Хотел обрадовать вас, надеялся, смогу заставить вас улыбнуться хотя бы немного. И заодно передать послание.
Из-за отворота
— Что это? — она не притронулась к вещам.
— Ну же, посмотрите сами!
Мейрам выждала минуту, затем протянула руку, взяла коробочку, открыла — и замерла, как изваяние.
— Разумеется, письмо вы прочтете чуть позже, — Сиф Йонна, довольный ее реакцией, поднялся. — Думаю, мое присутствие тут более неуместно. Однако смею вас заверить — он чувствует себя отлично. Он здоров, весел, о нем хорошо заботятся. Вам не стоит волноваться. По крайней мере до тех пор, пока сиятельный на вашей стороне. Или вы на его? Простите, такая путаница.
Глава тайной службы глубоко поклонился и вышел из комнаты, а Мейрам все не могла оторвать взгляд от тонкой пряди светлых волос, перевязанных золотой нитью. Затем дрожащей рукой поставила коробочку на стол и раскрыла письмо. Строчки, написанный незнакомцем, прыгали и расплывались, никак не хотели складываться в слова. Подписи не было, ее заменил оттиск крохотной детской ладошки.
***
В том году празднование дня Махриган стало самым запоминающимся за последние десять лет. День, посвященный верности, привязанности и любви, пришелся на окончание второй осенней луны. С момента попытки переворота и последовавших за ней погромов и казней прошло совсем немного времени, но Дармсуд покорно склонил голову перед властью сиятельного, и позволил одеть себя в пышный, торжественный наряд.
Мейрам наблюдала за церемонией принесения даров, стоя в нескольких шагах от роскошного золотого трона, на котором восседал ее брат. На ступень ниже установили широкую, обитую бархатом и отделанную драгоценными камнями скамью — место, предназначенное для императрицы и наследника. Ребенку тяжело давалась долгая церемония принятия заверений в вечной покорности, любви и преданности, поэтому вскоре сиятельная госпожа передала хныкающее дитя на попечение служанок. К сожалению, покинуть свое место под тяжелым балдахином Арселия не могла.
Мейрам с легкой завистью и совершенно искренним восхищением наблюдала за супругой Сабира: та застыла с идеально ровной спиной, спокойная, уверенная в себе. Лицо ее озаряла улыбка, наполненная теплом и радушием, словно и не ей приходится сидеть неподвижно уже около трех часов.
У Мейрам нещадно болели ноги. Сводной сестре сиятельного императора, рожденной вне брака, да еще и принявшей родовое имя мужа, ни трона, ни скамейки, ни места под балдахином не полагалось. Несмотря на середину осени, погода стояла жаркая, на небе не было ни единого облачка, время близилось к полудню, и легкий ветерок совершенно не спасал от зноя.
Мейрам с затаенной тоской смотрела на бесконечную вереницу знати, ленивой змеей ползущей ко дворцу. Каждый из них был обязан преодолеть почти пятдесят широких мраморных ступеней, чтобы склониться перед сиятельной четой и прошептать положенную ритуалом фразу.
Первый час церемонии прошел относительно легко, второй тянулся уже дольше, третий превратился в изысканную пытку. От пестрых нарядов и блеска драгоценностей рябило в глазах, от одинаковых слов, повторенных сотни раз, шумело в голове, а человеческие эмоции — страх, восхищение, стыд — смешались в бессмысленную массу. Хотелось бросить все и уйти под своды здания, окунуться в тень и прохладу садов, а еще лучше — спрятаться в свои покои, задернуть занавеси и позволить себе несколько часов отдыха. Но, увы, дворцовый церемониал был безжалостен.
Единственное, что могла позволить себе сестра императора — погрузиться в свои мысли, полностью забыв об окружающих.
Последние недели выдались поистине безумными. Она с тоской вспоминала крохотную, бедную комнатку в нижнем городе, и обещание, данное Малкону: встретиться снова через четырнадцать дней. К сожалению, они были необходимы, чтобы сопроводить семью погибшего ювелира в безопасное место, обустроить их там и вернуться обратно.
Но что-то пошло не так. Сабир стал проявлять к делам сестры слишком пристальное внимание. Было ли это случайностью или к этому приложил руку вездесущий Сиф Йонна, Мейрам не знала. Император не отпускал ее от себя ни на шаг, везде и всюду требуя ее присутствия, окружив ее своими людьми и шпионами. Когда оговоренные две недели минули, Мейрам отчетливо поняла, что попытка встретиться с Малконом не приведет ни к чему, кроме трагедии.
Стать причиной смерти любимого человека она не хотела, а потому затаилась, честно играя отведенную роль.
Осень набирала обороты, близился праздник, заботы по его организации легли на плечи Мейрам, а потому ни секунды личного времени у нее не осталось. Надежда была только на одно: рано или поздно императора поглотят ежедневные дела и Мейрам получит больше свободы.
Дождется ли этого момента Малкон, оставалось тайной. Скорее всего, он был не волен распоряжаться собой, как и все, кто служит достойным правителям, а не самим себе. Дела на севере не стояли на месте, и шансов увидеться снова становилось все меньше. Думать о том, что та встреча может оказаться для них обоих единственной, Мейрам просто боялась.
От палящего солнца начала кружиться голова, хотелось пить. В какой-то момент Мейрам поняла, что к горлу подкатывает тошнота, а мир слегка пошатывается и теряет резкость очертаний. Именно тогда на нее бросила взгляд императрица и дала почти незаметный знак одному из охранников. Он тут же подошел к сестре сиятельного, предложив опереться на его руку. Мейрам с благодарностью приняла помощь — свалиться в обморок на глазах всего народа было бы уже слишком.
Сабир слегка нахмурился, одним взглядом давая понять, что подобная демонстрация слабости недопустима, однако покинуть церемонию или хотя бы присесть не позволил. Пытка продолжалась.
После того, как все представители знати, наконец, дождались своей очереди подняться к трону, сиятельный дал знак к окончанию церемонии. Грациозным и полным изящества движением он подал руку Арселии, помогая встать, а затем неспешно покинул площадку.
“К демонам такие праздники”, - мрачно думала Мейрам, чувствуя, как ноги простреливает болью от кончиков пальцев до самых бедер. Оказывается, тело занемело настолько, что если б не твердая рука охранника, она бы рухнула на пол после пары шагов.