Нет мне ответа...
Шрифт:
Что и как у вас? Лучше ли внучке?
Кланяюсь всем, всех обнимаю, всем желаю доброго здоровья. Твой Виктор
14 сентября 1990 г.
Красноярск
(В.С.Непомнящему)
Дорогой тов. Непомнящий!
(Простите за невежество, но я не знаю Вашего имени-отчества).
Из далёкой Сибири, где тихая, желтая и добрая осень проистекает среди трухлой действительности, взвинченного гражданского состояния и почти угасшего самосознания, в том числе и национального, низкий Вам поклон и сердечная благодарность за Вашу статью «Предполагаем жить» [статья опубликована в «Литературной газете». — Сост.]. Ваше умное размышление, в особенности о том,
Завтра я уезжаю в глухую тайгу и буду мысленно продолжать у таёжного костерка беседу, начатую Вами.
Спасибо на добром слове! Кланяюсь. В. Астафьев
7 октября 1990 г.
Амстердам
(семье)
Дорогие мои! Маня, Поля, Витя!
Ну вот, я первое утро в Амстердаме. Летел хорошо, в первом классе. Напоили и накормили в нашем самолёте «по-иностранному» — хлебосольно и вкусно. Улетел от плохой погоды, прилетел в хорошую. Меня всё же встречали, и я, однако, всё же пошлялся по залу и раза два видел корреспондента «Комсомолки» с газетой в руке, хотел подойти, да думаю, подожду. А тут и профессор Виллен объявился с табличкой в руке. Мыкались какие-то невстреченные люди и из нашего торгпредства, вот и разделились. Профессор повёз меня на автобусике, а корра я попросил помочь мужикам беспризорным русским.
Отельчик очень хороший, на берегу канала, всё в нём чистое и старинное. Место тихое, но спал я всяко: разница во времени с Москвой два часа, да плюс сибирские — дня два-три надо привыкнуть. Я позавтракал. Здесь всё самостоятельно: ключ от подъезда, ключ от номера, никто не гремит и только одна неловкость, одно смущение — чего, как и с кем есть? Всего много, всё вкусно, всё чисто и опять, в который уж раз, я подумал: вот бы наших ребятишек за этот стол!
О Господи! В самолёте прочёл статью Эд. Поляновского в «Известиях» о смерти артистки МХАТа Георгиевской, последней из стариков. Статья так и называется — «Последняя» и заканчивается словами: «Господи! Не прощай ты нас, не прощай! Ведь мы уже не люди...» Ужасно. Но ещё ужасней Москва с её мрачными нравами и с очередями. Вот и не хочешь здесь «о своём» думать, да оно само думается.
Звонил сейчас корреспонденту и не дозвонился. Зная, что во всякой стране свои причуды, спросил: «Лёня! А как тебе звонить?» — «Очень просто. Набирай и всё!» А не тут-то было. Какие-то гудки и пояснения на английском языке, из чего я понял, что неправильно пользуюсь телефоном. На нём кнопок! Значков!
Буду ждать звонка из издательства — обещали звонить и пригласить переводчика — «переводильника», а пока телевизор посмотрю — впереди много времени. Профессор Виллен преподаёт русскую литературу и просил во вторник встретиться в институте с его студентами. Я пообещал, надо вкусный обед и внимание отрабатывать.
Как всегда, в первый день «за бугром» грустно и тоскливо. Но это наладится, я знаю.
Целую вас всех и очень люблю. Ваш вечный уже отец, дед,
Ноябрь 1990 г.
(семье)
Дорогие мои Маня, Витя, Поля!
Почуяли ль вы, как я над вами пролетал? Было это в 5.30 утра по-красноярски. Прилетели мы сюда около одиннадцати по-пекински, лету семь часов, улетали от мерзкой погоды, из полутёмной грязной Москвы. Прилетели к светлому дню, к прибранному народу, к погоде плюс 15!
Вот уж четвёртый день мы в Пекине. Выступление было пока только одно — в институте национальных литератур. Поговорили, потом долго, обстоятельно обедали в хорошем ресторане.
Побывали мы уже во дворце императоров и во дворце Духа, Солнца и Земли, где происходили моления об урожае и где император имел уголок земли, плуг и учил народ прилежности в земледелии (удивительное совпадение: через полторы тысячи лет комиссары в соседнем государстве, переняв его опыт, тоже учили крестьян пахать землю, а если их не слушались, они гнали их в ссылку или стреляли из нагана, чего император не имел права делать, да и нагана у него не было и не владел он передовой марксистско-ленинской наукой).
Сегодня ездили на Китайскую стену, Какое это грандиозное человеческое творение! Какой подвиг труда! Затем были в усыпальницах императоров и императриц. Кругом красота неописуемая! Но уже откуда-то знакомая, где-то и на Монголию похожая, и на Забайкалье, где-то на банках с чаем, на открытках, по кино знакомая.
Сегодня были в гостях у сотрудницы Института мировой литературы и переводчицы. Муж у неё был адмирал, учился у нас, за что и отсидел шесть лет в тюрьме, а жена на работах в деревне отбывала, и сыновья, ещё парнишки, — тоже. Тоже порассказывают, так волосы дыбом.
Но я долго не мог там быть. Приехала моя переводчица из города Тяньцзин. Они с мужем перевели «Затеси» и «Оду огороду». Просят написать предисловие. Она только что опубликовала статью о «Пастухе и пастушке» и привезла мне в подарок костяную миниатюрку с изображением пастушки, сидящей почему-то верхом на овечке. Видимо, это юмор. И ещё двухконечную ручку подарила, на которой иероглифы с пожеланием вечного здоровья, долголетия и мира в душе. Она торопилась, ибо ехать ещё часа полтора, и только что я её проводил.
Послезавтра мы уезжаем в Шанхай, где пробудем три дня, а затем в Нанкин и оттудова вечером вернёмся четырнадцатого. А пятнадцатого, даст бог, возвратимся в Москву, там маленько передохну и домой. Ещё маленько впечатлений: в Китае живет 76-е поколение Конфуция. Он пользуется известностью, почитается, и даже есть водка, изготовленная по рецепту дома Конфуция.
Страна завалена продуктами и товарами, а ещё дивными изделиями ремесленников всех видов.
Не-ет, древний народ не по зубам даже таким умельцам, как коммунисты! Это не наша глина, из которой лепи чего хочешь — всё получается шпана рабская, скот послушный, неважный и воровской.
Поле я купил чудную игрушку, а тебе ещё более чудный веер!
Целую и обнимаю. Ваш В.П.А. — знай наших!
...Дорогие мои Маня, Поля и Витя!
На этот раз пишу вам из Шанхая, где ночевали уже две ночи и ещё одна ночь впереди. А потом поездом в Нанкин — говорят, около двух часов езды.
В Шанхае живёт 14 миллионов, много промышленности, толчея и многолюдство, какие видятся только в кошмарных снах, но... ни разу не видел, чтоб кого-то толкнули, обозвали, тем более задавили, хотя велосипеды и люди шныряют меж машин, как зайцы во время гона, а на переходах к зелёному свету скапливаются толпы и сплошным потоком катятся навстречу друг Другу. Магазины и магазинчики по всем улицам, в них всего много, и народу тоже. Вчера мы походили, поглазели, но было невыносимо душно, устал я смертельно, начало тошнить, и я уж ничему не был рад, тем более везде жуткие сквозняки, а я насквозь мокрый. Кое-что купил. Ночью посвежело, пошёл дождь, и я хорошо выспался.