Нет моей вины
Шрифт:
Но после вчерашнего ужина с Суворовым Катя вспомнила любимую фразу Лены о том, что смена обстановки — лучшая психотерапия. Нужна встряска, положительные эмоции, движение!
Они улетят сегодня поздно вечером, побудут в гостях чуть больше трёх дней, вернутся во вторник, а в среду Серёжа пойдёт в школу.
Она обрадовала Серёжу, когда он проснулся, и сын всю дорогу до школы бойко и радостно болтал. В школе, молясь, чтобы нигде не наткнуться на директора, Катя быстро оставила заявление у Татьяны Юрьевны. К счастью, обошлось! Суворов не попался навстречу.
В двенадцатом часу, закончив работу в лаборатории, Катя решила сходить перекусить в ближайшее кафе.
Она вышла из здания медицинского центра, когда её кто-то окликнул по фамилии. Катя даже не поняла, мужской или женский голос. Она остановилась, удивлённо озираясь, и заметила худого и какого-то замызганного мужичка, поднявшегося со скамейки навстречу ей. Язык даже не поворачивался назвать это видение мужчиной, настолько он был плюгавый и какой-то чёрный.
— Не узнаёшь? — усмехнулся он, и Катя вспомнила…
Лучше бы никогда не помнить тот день, а ведь они с тех пор не виделись. Чигирев испарился с вокзала, видимо, сразу, как приехала скорая.
— Привет, Жора! Ты что здесь делаешь?
— Тебя, Бабушкина, жду! Хочу поговорить.
Ну обалдеть просто! Все призраки прошлого внезапно восстали из небытия, и все хотят поговорить с Катей.
Вздохнув, Катя опустилась на скамейку, где сидел Чигирев, и брезгливо отодвинулась подальше от него.
— Быстрее, Жора, говори, что хотел, и разбегаемся. Мне некогда.
— Хочу информацию тебе продать. Раньше всё боялся, Олеська стращала, а теперь мне всё равно. Я и так не жилец. А деньги не пахнут.
При упоминании Олеськи Катя поёжилась, словно подул холодный ветер.
— Если ты мне решил рассказать душещипательную историю, случившуюся пятнадцать лет назад, разочарую тебя! Я ещё тогда догадалась обо всём, не знаю лишь тонкостей. Так что попробуй меня удивить, если хочешь продать свою эпопею.
Он наклонился вперёд и поставил локти на колени.
— Добрая ты слишком, Катька! Святоша. За это и пострадала. Только знай, не тронул я тебя! Просто рядом полежал. Олеська опоила тебя, мы тебя перетащили на диван, раздели и уложили, а я рядом прилёг. Эту картину маслом и увидел твой Суворов. Говорят, вернулся он в наш город, а? Правду говорят?
— Не знаю, — нехотя ответила Катя. Её тошнило, как тогда, после приёма неведомого лекарства из рук Олеськи. А ведь Артём её предупреждал, просил не доверять Олесе и не видеться с ней!
Катя не послушалась, да ещё и Артёма обманула, придумав несуществующее собрание.
— Ох и рожа у него была! — хриплый голос Чигирева и резкий смех вернули Катю в действительность. — Я думал, его кондратий хватит, он реально стал зелёного цвета и закачался. А потом убежал, как будто за ним привидения гонятся.
Впервые Катя подумала, что, пожалуй, очень сложно ей теперь, при вновь открывшихся обстоятельствах, осуждать Артёма. Увидеть её, Катю, в постели с Чигиревым! Конечно, чтобы поверить в то, что она легла с Чигиревым, тоже надо очень своеобразно мыслить, но всё же!
Только теперь она поняла, в каком шоке был Артём. Однако это шоковое состояние у него слишком затянулось.
— Конечно, я должен был тогда всё рассказать ему, — задумчиво и почти человеческим голосом рассуждал Чигирев. — Но Олеська мне угрожала. Дескать, знакомые её в асфальт меня упакуют. Или посадит она меня. А это запросто, она же безжалостная!
Катя молчала. Что тут скажешь? Если думать об этом напряжённо, недолго и свихнуться. Но кому нужно сейчас думать об этом? Дело сделано. Олеське всё удалось. Ворошить это всё не имеет абсолютно никакого смысла.
— Олеська-то всё думала, будто удачу за хвост поймала, а на деле от жизни огребла по полной.
— Почему? — равнодушно спросила Катя.
— Она же тут напакостила вам и сразу в Сочи смылась. И встретила там какого-то олигарха. И в Сочи-то у него дворец, и за границей! Каталась, как сыр в масле, и всё надеялась, что он на ней женится. Вот только ему нужны были наследники, а Олесечка наша после многочисленных походов к врачам забеременеть не могла. Чего только ни делала! Лечилась у лучших врачей, к знахаркам ездила, по всяким святым местам, к святым мощам, и в Израиль к Иордану… На Луну только не слетала! Это делала, как его? Не операцию, а…
— ЭКО? — подсказала Катя.
— Да! Несколько раз делала, всё бесполезно. Неудачно.
Кате не было жаль Олеську. Зря Жора сказал, что она, Катя, добрая. Нет, она не добрая. И всепрощение ей несвойственно. Извините уж!
— Дал ей пинка её олигарх, выставил с той самой сумочкой, с которой когда-то взял. Нашёл себе другую женщину, которая ему детишек нарожала. А Олеська покатилась по наклонной. Она вроде меня сейчас. Может, не пьёт столько, но видел я её года три назад, она к родителям приезжала. Опухшее лицо-то, и сама вся расплылась. Тебя, Бабушкина, лет на двадцать старше выглядит. Напились мы, вот она и рассказала мне всё, не выдержала. Ревела белугой. Живёт сейчас там в Сочи с каким-то, держат что-то вроде борделя. Знаешь, у дур молодых паспорта отбирают и заставляют «работать». На Олеську-то уж клиент не клюёт…
Жора опять хрипло рассмеялся. А Катя подумала о том, что её не интересует тема мести и возмездия. Она бы предпочла не видеть Жору и не слышать о них с Олесей ничего, совсем!
— Я дам тебе денег, Жора, — Катя поднялась. — Но при одном условии. Обещай. Нет, клянись!
— Что обещать-то? В чём поклясться? — обрадовался он.
— Забудь о Суворове, — сквозь зубы процедила Катя. — Не смей к нему на пушечный выстрел приближаться со своими байками, понял? Иначе я нанимать никого не буду, сама тебя закатаю куда-нибудь, своими руками! Понял?! И ко мне больше не приходи, не показывайся на глаза! Не дам больше потом ни копейки! И позову охрану или полицию, если тебя увижу вдруг!