Нет моей вины
Шрифт:
Катя говорила ему на вокзале о провокации, о беременности… Катя, единственный человек, которому он должен был поверить! Он не должен был верить своим глазам, а ей должен был! Но он даже слушать её не хотел, не то что услышать!
Потом она лежала на холодном асфальте, а её голову держал этот вонючий Чигирев. А он, Артём, скрылся за линией горизонта.
У неё всегда была крепкая психика. Потому она и терпит его. А он ещё лез к ней… Единственное, на что он может рассчитывать, это на прощение. Точнее, просто на то, что Катя скажет, что простила. Соврёт. Такое нельзя простить.
Но голос её он услышать должен. Убедиться, что она есть.
Войдя в кабинет, он вновь набрал номер Кати. Она появилась в сети. Но трубку не взяла. Она на работе, ей некогда. Он должен услышать её голос! Надо взять личное дело Сергея, там есть номер рабочего телефона Кати.
— Нина Андреевна, я возьму тут сам личное дело? Потом поставлю обратно.
— Да-да, конечно! — Нина Андреевна что-то быстро и сосредоточенно печатала.
Артём вернулся за свой стол, открыл папку и увидел заявление. Катя написала заявление в пятницу, когда он был на конференции в управлении образования.
Катя и Сергей улетели в Испанию. Всё правильно. Там Дуэнос-Хименес, который своего ребёнка не убил в отличие от него, Артёма. От шока он даже не понял, что Катя и Сергей уже вернулись. Не разобрался в числах.
— Артём Александрович, тут к вам пришли, — в дверях появилась Нина Андреевна. Из-за её спины выглядывала София Скоморохова. Круглые голубые глаза смотрят испуганно, щёки пылают. Она поздоровалась.
— Здравствуй, София, входи! Что-то случилось?
Нина Андреевна удалилась, а София встревоженно заговорила:
— Вы говорили, если что-то серьёзное, сразу к вам идти. Вот я и пришла.
— Рассказывай. Слушаю внимательно.
Глава десятая
— Присаживайся, в ногах правды нет, — ему удалось изобразить подобие улыбки. Нужно приободрить Софию.
Она опустилась на стул и быстро заговорила:
— Я сегодня ходила с мамой в поликлинику, кровь сдавать из пальца, потому опоздала на первый урок. Вот только сейчас пришла. Иду я по коридору к нашему кабинету, а там кабинет четвёртого «б» сначала, потом наш. И двери у них приоткрыты, а там такой большой, с чёрной головой… — София содрогнулась, вспомнив. — И он учительницу из четвёртого «б», Наталью Павловну, держит за шею, а в руке у него нож! Он меня не видел, и ребята из четвёртого «б» не видели меня. Я быстро повернула обратно, ранец скинула и к вам! Вы же сказали…
— София, ты молодец! Ты огромная молодец! Теперь помоги мне ещё чуть-чуть, — Артём поднялся. — Какой кабинет? Триста второй, на третьем этаже?
— Да.
Они вышли в приемную.
— Нина Андреевна, вы сейчас вместе с Софией пойдёте на первый этаж, к охраннику, — быстро заговорил Артём, и они втроём вышли в коридор. — Софию держите за руку, не отпускайте. Скажите охраннику, чтобы нажал тревожную кнопку, а потом ещё звонил на пульт. Поспешите, у нас ЧП. Потом найдите Олега Анатольевича, пусть он быстро идёт в триста второй.
Они быстро вышли из коридора. Секретарь, держа за руку Софию, прытко спускалась вниз, а Артём быстро и бесшумно поднимался вверх, на третий этаж.
Только
Артём с лета бомбил письмами министерство, напоминал о себе каждый день, требуя другую рамку! В Москве уже давно везде стоят новые! Не далее, как в пятницу на конференции, он опять поднимал вопрос о новом металлодетекторе. И вот оно… Дождались!
Артём, бесшумно ступая, подошёл к двери триста второго кабинета, заглянул в щель.
Он сразу узнал его! Охрана не впустила чужака, это их ученик, из одиннадцатого «а»! И он принёс нож, потому что знал, что рамка «пищит» на всех и вся, и никто его не проверит!
Артём давно обратил внимание на этого ученика, Демида, даже личное дело посмотрел. А надо было медицинское! Парень явно странноват, на своей волне, ни с кем не общается, не дружит.
Здоровенный, почти двухметровый детина держал, прижав к себе, миниатюрную Наталью Павловну, и приказывал ребятам строиться вдоль стены, противоположной выходу из класса.
Так. Физрука Олега Анатольевича ждать некогда. Сотрудников охраны тем более. Тут дети. И они ещё маленькие, им всего десять. Один дёрнется или зашумит — и последствия могут быть ужасны.
Он видел ужас и растерянность в глазах детей. А ещё вспомнил, что Наталья Павловна только-только вышла из декрета, и он её поставил на четвёртый «б», потому что у них не было «своего» классного руководителя, только совместитель.
У неё двое близнецов, которым едва исполнилось три года…
Демид был в натянутой на лицо черной шапке с прорезями для глаз, стоял спиной. Нож есть, а ума нет. Это и хорошо и страшно одновременно.
Артём быстро и бесшумно проник в класс. Пока ребята не выдали его присутствие, резко дёрнул в сторону руку Демида, держащую нож, а второй рукой толкнул вперёд Наталью Павловну, крикнув ей: «Быстро все в лаборантскую и закрыться там!». Она налетела на стол, но удержалась на ногах, кинулась к детям. Кто-то сообразительный из детей уже открыл двери в лаборантскую, находящуюся за доской, и дети начали быстро исчезать там.
Артём, тем временем, пытался отнять нож у Демида и вообще как-то удержать его, пока не подоспела подмога. Но силы явно неравны: ученик выше директора на целую голову и прилично крупнее, как медведь. Плюс то, что люди с нездоровой психикой часто обладают недюжинной силой.
Артём висел у него на руке, пытаясь отнять нож, теснить к стене. Где же физрук?! Как медленно идёт время! Краем глаза он увидел, как к окну лаборантской с той стороны «прилипли» детские испуганные мордахи. Наконец он услышал звук открывающейся двери, но в это время Демиду удалось перехватить нож другой рукой, и Артём внезапно почувствовал, как жарко стало под правым ребром. Потом раздался шум, топот, крики, мелькнула серая форма физрука, чей-то камуфляж… Артём увидел на полу тёмно-красные пятна и понял, что это его кровь. Тёмно-красная, значит, из вены… Так говорили на курсах от МЧС. Значит, быстро он не умрёт, есть шансы…