Нет у любви бесследно сгинуть права...

Коллектив авторов

В сказании о Вис и Рамине духовный мир героев представлен гораздо более сложным, чем в античных преданиях и даже в легенде о Нале и Дамаянти. Тут любви угрожают собственные недостатки, слабости героев, порою побеждающее в каждом из них стремление к покою, к отдыху от чувства, которое им прямо-таки жить иногда мешает; но в еще большей степени враг любви Вис и Рамина — общество, где Вис поневоле становится женой бессильного старика, общество, для которого взаимная страсть — прямой вызов. Врагами любящих оказываются самые близкие люди, в том числе мать Вис, а потом — и подкупленная шахом кормилица. Рамин разрешает проблему, свергнув старшего брата, — уж очень, видно, хотелось древним сказителям любой ценой дать повествованию «счастливый конец». А вот сюжет «Лейли и Меджнуна» заведомо и определенно кончается смертью обоих героев, разлученных судьбой. Но эта судьба — результат столкновения, опять-таки, между сильным и искренним чувством и обществом. Лейли и Меджнуну мешают соединиться не враги и бури, не разница в социальном положении, не то (во всяком случае поначалу), что она «другому отдана»; нет! сама сила чувства Меджнуна, обезумевшего от любви, пугает родных Лейли.

О Лейли и Меджнуне писали на протяжении долгих веков — азербайджанцы Низами и Физули, индиец Амир Хосров Дехлеви, таджик Абдурахман Джами, туркмен Андали Гариб, узбек Алишер Навои и многие, многие другие. А раньше всех — сам Меджнун, он же Кайс ибн Аль-Мулаввах. Он-то сам был прозван Меджнуном — «одержимым», «безумцем», когда отец возлюбленной предпочел для нее более богатого жениха. Время и поэты Аравии, Индии, Ирана и Средней Азии исправили сюжет…

В сборник включены отрывки из поэмы «Лейли и Меджнун» великого азербайджанского поэта XII в. Низами. В горе его героев отразилась собственная скорбь поэта: Низами только что потерял любимую жену; когда-то эту юную и прекрасную половчанку с севера купил ширван-шах, правитель небольшого азербайджанского государства, для своего гарема; но гордая красавица не пожелала стать даже и царской наложницей; шах подарил девушку поэту, ставшему ее мужем. И вот она умерла. Горе потери сделало старый печальный сюжет особенно близким поэту — хотя писал он поэму по «заказу» ширван-шаха.

Создавая свою поэму, Низами во многом следовал уже ставшему традиционным подходу к сюжету о Лейли и Меджнуне. А вот великий узбекский поэт XV в. Алишер Навои в огромной степени видоизменил другой традиционный сюжет, представленный в сборнике его поэмой «Фархад и Ширин» (в отрывках). Самое название тут — уже вызов традиции; прежде, в том числе и у Низами, поэмы с героиней по имени Ширин делали ее возлюбленным иранского шаха Хосрова, вводя его имя и в заглавие.

Фархада в первых вариантах легенды, дошедших до нас из раннего Средневековья, попросту нет. Речь там идет о взаимной любви армянской царевны Ширин и иранского шаха Хосрова Парвиза. Хосров — у предшественников Навои — сложный, переменчивый, колеблющийся, гонится за сиюминутными политическими выгодами и земными благами, но все-таки выглядит в конечном счете человеком не слишком плохим. В такой роли он выступает и в поэме «Хосров и Ширин» Низами. В этой поэме уже есть — на втором плане — Фархад, молодой богатырь и труженик, взявшийся провести канал в безводную местность. Фархад благороден, влюблен в

Ширин — но безответно; губит юношу бессмысленная ревность Хосрова, который потом раскаивается. Когда же сын шаха от первой жены свергает с престола отца, Хосров видит в своем падении расплату за собственное коварство.

В поэме же Навои Фархад уверенно занимает место главного героя, и это его любит Ширин, а Хосров силой и коварством разлучает влюбленных и губит героя. Фархад — царевич, но и работник, в ранней юности по доброй воле овладевший искусством кузнеца и каменотеса.

Многое поражает исследователей поэмы: здесь средством добиться любви царевны объявляется трудовой, а не воинский подвиг, Фархад же не только стремится к миру, но даже бережет, вынужденный к обороне, жизни вражеских подневольных воинов и, захваченный обманом в плен, отказывается бежать, чтобы шах не казнил приставленных к нему стражей.

Присущие Навои любовь к истории, ощущение связи времен в этой поэме достигают своих вершин: не только «Румский Искандер», то есть греческий Александр Македонский, введен в поэму, но в числе действующих лиц оказывается Сократ, упоминаются Платон, высокочтимый на Востоке отец древнегреческой медицины Гиппократ. Поэт сближает эпохи, подчеркивает равенство и близость людей всех наций и любых вер.

Несколько арабских легенд о любви представлено в сборнике в переложении Стендаля; тут помещен отрывок из главы «Аравия» его книги «О любви». Стендаль указывает, что он перевел здесь несколько отрывков из старого арабского литературного сборника.

С одной из легенд, изложенных Стендалем, перекликается стихотворение Генриха Гейне «Азра», завершающее раздел.

В. А. ЖУКОВСКИЙ

НАЛЬ И ДАМАЯНТИ

Индейская повесть

ГЛАВА ПЕРВАЯ

I

Жил-был в Индии царь по имени Наль. Виразены Сильного сын, обладатель царства Нишадского, этот Наль был славен делами, во младости мудр и прекрасен Так, что в целом свете царя, подобного Налю, Не было, нет и не будет: между другими царями Он сиял, как сияет солнце между звездами. Крепкий мышцею, светлый разумом, чтитель смиренный Мудрых духовных мужей, глубоко проникнувший в тайный Смысл писаний священных, жертв сожигатель усердный В храмах богов, вожделений своих обуздатель, нечистым Помыслам чуждый, любовь и тайная дума Дев, гроза и ужас врагов, друзей упованье, Опытный в трудной военной науке, искусный и смелый Вождь, из лука дивный стрелок, наипаче же славный Чудным искусством править конями — на них же он в сутки Мог сто миль проскакать, — таков был Наль; но и слабость Также имел он великую: в кости играть был безмерно Страстен. — В это же время владел Видарбинским обширным Царством Бима, царь благодушный; он долго бездетен Был и тяжко скорбел от того, и обет пред богами Он произнес великий, чтоб боги его наградили Сладким родительским счастьем; и боги ему даровали Трех сыновей и дочь. Сыновья называлися: первый Дамас, Дантас другой и Даманас третий; а имя Дочери было дано Дамаянти. Мальчики были Живы и смелы; звездой красоты расцвела Дамаянти: Прелесть ее прошла по земле чудесной молвою. В доме отца, окруженная роем подружек, как будто Свежим венком, сияла меж них Дамаянти, как роза В пышной зелени листьев сияет, и в этом собранье Дев сверкала, как молния в туче небесной. Ни в здешнем Свете, ни в мире бесплотных духов, ни в стране, где святые Боги живут, никогда подобной красы не видали; Очи ее могли бы привлечь и бессмертных на землю С неба. Но как ни была Дамаянти прекрасна, не мене Был прекрасен и Наль, подобный пламенно-нежной Думе любви, облекшейся в образ телесный. И каждый Час о великом царе Нишадской земли Дамаянти Слышала, каждый час о звезде красоты благородный Царь нишадский слышал; и цвет любви из живого Семени слов меж ними, друг друга не знавшими, скоро Вырос. Однажды Наль, безымянной болезнию сердца Мучимый, в роще задумчив гулял; и вдруг он увидел В воздухе белых гусей; распустив златоперые крылья, Стаей летели они, и громко кричали, и в рощу Шумно спустились. Проворной рукой за крыло золотое Наль схватил одного. Но ему сказал человечьим Голосом гусь: «Отпусти ты меня, государь, я за это Службу тебе сослужу: о тебе Дамаянти прекрасной Слово такое при случае молвлю, что только и будет Думать она о Нале одном». То услыша, поспешно Наль отпустил золотого Гуся. Вся стая помчалась Прямо в Видарбу и там опустилася с криком на царский Луг, на котором в тот час Дамаянти гуляла. Увидев Чудных птиц, начала Дамаянти с подружками бегать Вслед за ними; а гуси, с места на место порхая, Все рассыпались по лугу; с ними рассыпались также Скоро и все подружки царевнины: вот Дамаянти С Гусем одним осталась одна; и Гусь, приосанясь, Вдруг сказал человеческим голосом ей: «Дамаянти, В царстве Нишадском царствует Наль; и нет и не будет Между людьми красавца такого. Когда бы его ты женою Стала, то счастье твое вполне б совершилось; какой бы Плод родился от союза с его красотою могучей Нежной твоей красоты. Вас друг для друга послали Боги на землю. Поверь тому, что тебе говорю я, О тихонравная, сладкоприветная, чистая дева! Много мы в странствиях наших лугов человеческих, много Райских обителей неба видали; в стране великанов Также нам быть доводилось; но доныне еще, Дамаянти, Встретить подобного Налю царя нам нигде не случилось: Ты жемчужина дев, а Наль мужей драгоценный Камень. О, если бы вы сочетались! тогда бы узрели Мы на земле неземное». Так Гусь говорил. Дамаянти, Слушая, радостно рдела; потом в ответ прошептала, Вся побледнев от любви: Скажи ты то же и Налю. Быстро, быстро поднялся он, дважды рожденный, сначала В виде яйца, потом из яйца, и в Нишадское царство Прямо помчался и там рассказал о случившемся Налю.

II

После того, что сказал ей Гусь золотой, Дамаянти, Словно как будто с собою расставшись, была беспрестанно С Налем прекрасным. Объятая тайною думой, влачася Шаткой, неверной стопою, как будто в каком расслабленье, То поднимая к небу грустные очи, то в землю Их потупляя, то с полною тяжкими вздохами грудью — Временем щеки как жар, временем бледные, очи, Полные слез, засохшие губы и все в беспорядке Мысли, как волосы, — день и ночь Дамаянти вздыхала, Слабая, томная; не было ей ни сна на постели, Ни же покоя на месте ином; и, тая в болезни, Пищи она, ни питья принимать не хотела. Подружкам Скоро стало заметно, что с их царевной прекрасной Что-то случилось недоброе; скоро достигнул печальный Слух и до Бимы царя, что дочь его Дамаянти Свой покой потеряла. Как скоро об этом проведал Царь, то он весьма опечалился. «Видно, настало Время любви для тебя, моя Дамаянти», — сказал он. Вот и задумал Бима дать пир, чтоб отовсюду на выбор Съехались к ней женихи. Гонцов разослал он по разным Царствам индейским: царей приглашать на праздник в Видарбу. Только к царям и царевичам весть об этом достигла, Все снарядилися в путь; с востока и запада быстрый, Шумный поток пути наводнил, наполняя всю землю Смутным гулом слонов, коней, колесниц и до неба Пыль густую подъемля. Сияя богатством уборов, Множеством ратников, блеском оружий, пышностью броней, Съехались гости в Видарбу; торжественно встретил их Бима. — В это время странствовать вышел глава и светило Всех отшельников праведный старец Нерада; избранный Спутник его был Первата блаженный. Из пыльного мира Темных гробов проникнул он в царство небесного света, В оный предел, где сад веселий цветет, где великий Властвует Индра. В светло-воздушные сени вступили Оба странника; их приветствовал радостно Индра; Им поклонясь и воздав им обоим приличную почесть, Царь небесный тверди спросил гостей о здоровье Их и целого света. «Владыка, — с поклоном Нерада Индре ответствовал, — божеской милостью вашей здоровы Мы, и весь свет наш здоров: благоденствуют люди и звери; В каждой пылинке и в каждой былинке жизнь и веселье». Слыша такой ответ Нерады, могучий правитель Мира спросил: «Но где же мои любимцы, кровавых Споров решители, крови своей проливатели в битвах, Смерти презрители, храбрые мира защитники? Ими Светлую область мою населять я люблю; но напрасно Жду я на пир мой желанных гостей, не приходят Гости мои уж давно. Скажи мне, святой, что случилось С племенем храбрых?» На это ответствовал Индре Нерада: «Я объясню, всемогущий, тебе, отчего так давно ты Здесь никого не видишь из храбрых вождей: Дамаянти, Дочь царя видарбинского Бимы, которой на свете Нет ничего подобного, хочет по сердцу супруга Выбрать, и все цари и царевичи едут в Видарбу; Всякая ссора забыта, и вот почему так спокойна Стала земля, почему и в твою светозарную область Гости давно не приходят». Покуда их длилась беседа, Прибыли к Индре его соучастники в миродержавстве, Агнис, властитель огня, Варуна, воды повелитель, Яма, бог-земледержец. Услышав сказанье Нерады, Боги воскликнули с светлым лицом: «На выборе этом Будем и мы». И на быстрых конях, предводимые Индрой, Боги пустились в Видарбу, куда все цари собирались. Тою порою и Наль, любовью сгорая, лишь только Сведал о съезде великом в Видарбе, на быстрых Крыльях желанья помчался; нужды в конях не имел он. Боги, спустись с высоты, на дороге увидели Наля: Был красотою он светел, как день; и боги, пленяся Той красотой, на него с изумленьем смотрели; четыре Стихий властителя, в воздухе свой полет удержавши, Вот что сказали: «Здравствуй, нишадец, войск истребитель, Наль Пуньялока. Хочешь ли нам оказать ты услугу? Нашим послом полномочным иди отсюда в Видарбу».

III

«Все исполню, — ответствовал Наль; и, руки сложивши В страхе невольном, с видом покорным спросил он их: — Кто вы, Солнечным блеском одетые? С вестью какой повелите Мне в Видарбу идти?» Ему ответствовал Индра: «Знай, что мы боги бессмертные, сшедшие в мир для прекрасной Дочери Бимы царя Дамаянти, к которой отвсюду Сходятся ныне земные цари; я Индра, властитель Воздуха; это Агнис, огня повелитель могучий; Это Варуна, двигатель вод, а это великий Тверди земной основатель Яма. Знай же, что ныне Наш ты посол и что ты должен сказать Дамаянти: «Ведай, царевна, что боги стихий — бог воздуха Индра, Агнис огня, Варуна воды и Яма земли — к нам С неба сошли, чтоб из них одного избрала ты в супруги!» Руки сжав с умилением, Наль ответствовал Индре: «Сам я за тем же в Видарбу иду; от других невозможно Быть мне послом к Дамаянти; молю, от такого посольства, Боги, избавьте меня». На то ответствовал Индра: «Разве не ты, благородный нишадец, сказал нам: исполню? Можешь ли слово нарушить? Иди ж и не смей отрицаться». Наль отвечал с замешательством: «Как же дойду я к царевне? Входы все заперты крепкою стражей», — «О том не заботься, — Боги сказали, — дойдешь свободно, иди без боязни». Наль пошел,

покорясь без ропота воле бессмертных. Он во дворец свободно проникнул и там Дамаянти Скоро увидел в кругу подружек; как с неба слетевший Ангел, она прекрасна была, и прелесть любви окружала Нежные члены ее, вожделенье любви пробуждая В каждом сердце; и месяц и солнце не столь утешали Светом своим, как ее пленительно-девственный образ. Муку любви почувствовал Наль при виде волшебном Стройного стана ее; но он пересилил стремленье Силы мучительной. Все подружки царевны вскочили С мест, изумленные входом нечаянным Наля; прекрасный Образ его поразил их так, что им показалось Небо отверзтым. Не смея его вопросить, меж собою Тихо шептались они, повторяя: откуда пришел он? Кто он? какой он породы? райской? земной? исполинской? Так вопрошали друг друга они, ослепленные блеском Наля, очей на него поднять не смея (столь боги Прелесть его, уж и так неземную, блеском небесным Вдруг возвеличили). В это мгновенье пред ним Дамаянти С сердцевластительным взором, с улыбкой, чарующей душу, Молча стояла, молча глядела и таяла тайным Пламенем. «Кто ты? — она напоследок спросила.— Кто ты, все озаряющий, прелестью дышащий, душу Радостной мукой объемлющий? Как ты проникнул в обитель Царской дочери, всем затворенную, мимо царевой Стражи, никем не замеченный? Кто ты? Какое ты носишь Имя?» На этот вопрос видарбинской прекрасной царевны Наль ответствовал: «Знай, Дамаянти, я Наль; я в Видарбу Прислан, царевна, тебя известить, что великие боги Индра, Агнис, Варуна и Яма спустились на землю С неба за тем, чтоб из них одного избрала ты в супруги. Их могуществом мог и сюда неприметно пройти я; Зная теперь, зачем я здесь, видарбинская дева, Сделай сама, что найдешь для себя и благим и приличным».

ГЛАВА ВТОРАЯ

I

Весть такую услышав, сначала богам Дамаянти Сердцем смиренным свою принесла благодарность; с улыбкой Налю сказала потом: «Не боги, а ты мой избранный Светлый жених; я твоя, и все, чем я обладаю, Все, что люблю я, каждое явное, тайное чувство Сердца, все мысли, желанья, и жизнь, и все, мой прекрасный Царь, владыка души, твое без остатка. Что белый Гусь мне сказал, то сердце мое сокрушило; и были Все цари и царевичи созваны мною на выбор Только затем, чтоб привлечь и тебя: но ты уж заране Избран; отдаться тебе поклялась я, и был ты Здесь уж давно ожидаем; но только совсем для иного. Сватайся ж сам за меня; тебе неприлично являться Здесь послом от других; и знай, что если тобою Буду отвергнута я, от которой приемлешь ты ныне Почесть такую, то все мне смертию будет: вода ли, Яд ли, огонь ли, веревка ли, все мне равно; нестерпимо Женскому сердцу в любви безответно признаваться». На это Наль видарбинской царевне ответствовал: «Как же ты можешь Вечным богам предпочесть обреченного смерти? Как можешь С теми, от коих жизнь истекает, кем держится зданье Мира, ставить меня на ряду, не достойного с прахом Ног их сравниться? Идущий против воли бессмертных Смерти навстречу идет. О пленительно-стройная дева! Будь мне спасеньем, избравши небесное вместо земного. Легкость чистых, беспыльно-эфирных одежд, неземные Перлы, венки и повязки богов предпочти и блаженствуй. Что желанней тебе? Благовонный ли воздух? Огня ли Жертвенный пыл? Живая ли влага воды? Иль твердыня Вечной земли? Один, лазурно-воздушным пространством Мир объемля, движеньем и светом его наполняет; Искрою в каждой пылинке таяся, другой проникает Все, разрушая тела и духу даруя свободу; Третий, кристальною цепию землю обвив и на зыбком Пухе воды отдыхая, жемчужные нити вплетает В кудри свои; четвертый дает живущему место, Мертвому пристань и все созданье на суд собирает — Вот твои женихи, Дамаянти; богам ли бессмертным Ты откажешь? Не делай того, послушайся друга». С трепетом сердца и влагой печали затмивши сиянье Светлых очей, отвечала ему Дамаянти: «Всесильны Вечные боги; я чту их всем сердцем и им поклоняюсь С верой; но ты мой жених; ты избран любовию; этой Правды скрывать не хочу я». Так говоря, Дамаянти Очи стыдливо склонила и руки прижала к дрожащим Девственно-чистым грудям с умоляющим видом. Вздохнувши, Наль отвечал: «Не забудь, Дамаянти, что я пред тобою В сане посла, нарушу ль святую доверенность? Буду ль Ныне просить для себя того, что строго велит мне Должность просить для других? Наступит мой час, и без страха Стану за право свое. Ты сама об этом размысли, Радость очей, видарбинская роза». Вздох утаивши, Тихо в ответ Дамаянти шепнула: «О друг, мы согласны В мыслях; ты путь прямой избери, чтоб упрека и тени Пасть на тебя не могло. Приходи же, о ты, украшенье Смертных людей, с богами ко мне на торжественный выбор; Там, в присутствии сильных властителей мира, тебя я Выберу, царь благородный, тогда и ты пред богами Правым и чистым останешься». Этот ответ видарбинской Девы принявши, Наль возвратился в то место, где были Собраны боги. Посла своего издалека увидя, Миродержавцы спросили его с живым любопытством: «Что ты скажешь? Какой ответ нам принес от царевны?» Наль сказал: «Посланником вашим проник я в жилище Царской дочери, мимо стражей, невидимый стражам, Видимый только царевне одной; конечно, то было Так устроено вашею властью: с царевной нашел я Много подруг; они вскочили, меня испугавшись; Но Дамаянти, прекрасный, светло смеющийся месяц, В то мгновенье, как вашу волю, бессмертные боги, Я объявил ей, меня самого в затменье рассудка Выбрала. Вот что сказала в ответ мне царевна: «Пусть придут Боги вместе с тобою ко мне на торжественный выбор, Там, в присутствии сильных властителей мира, тебя я Выберу, царь благородный; тогда и ты пред богами Правым и чистым останешься». Ваша воля святая Мною исполнена, вечные боги; теперь, умоляю, Должность посла снимите с меня и свободу мне дайте».

II

Вот с наступлением дня пригласил царь Бима на выбор Всех своих знаменитых гостей. Собралися в обширной Царской палате цари и царевичи; взоры их жаркой Жаждой любви пламенели; они прошли сквозь златые Своды высоких дверей, как львы сквозь расселину; в блеске Свежих душистых венков, в серьгах драгоценных сидели Там величавые гости на пышных, упругих подушках; Тесно их сонмище было, как львиная грива густая; Полная ж ими палата казалась разинутым зевом Тигра, полным зубов. И было тут чем любоваться: Крепкие бедра, как будто столбы, литые из меди, Сильные мышцы и плечи, как будто могучие дубы, С гибкими пальцами руки, как змеи с пятью головами, Гордые шеи, светлым гранитным зубцам на вершинах Горных подобные, в блеске прекрасных, весельем горящих Лиц, и пышных волос, и высоких бровей, и огнистых Глаз. И в собранье гостей вошла Дамаянти, чтоб ум их Взглядом одним помутить, чтоб глаза и сердца их опутать Сетью любви. И все к ней очами прильнули, как птицы К клейкой охотничьей жерди. Долго кругом Дамаянти Взор свой водила; но тот, кто один был и в сердце и в мыслях, Ей не явился. Вдруг видит царевна пять одинаких Образов; были они перед нею; то к ней приближались, То от нее отходили; и каждый ей представлялся Налем, как скоро глаза на него она обращала; Мысли ее помутились. Она подумала: «Что мне Делать? Как четырех богов отличу я от Наля?» Взоры ее напрасно божественных знаков искали. «Знаков, о коих дошли к нам издревле сказанья, не носит Здесь на себе ни один из видимых мною», — царевна Думала. Вот наконец, по долгом с собой размышленье, Так решилась она: «К богам подойду я с молитвой; Боги молитвы моей не отринут». И с верой смиренной, Руки сложив и к грудям богомольно прижав их, царевна Так сказала: «Боги бессмертные, боги святые, Мною избранного, сердцем желанного мне покажите; Если перед вами я делом и мыслию правду хранила, Если молюся вам с теплою верою, если вы сами Мне, уж избранного мною самою, в супруги избрали, Если его я любить поклялася и если должны быть Клятвы священны, то мне вы его покажите, благие Боги, и знаки свои мне откройте, чтоб вас я почтила». Столь сердечную жалобу слыша из уст Дамаянти, Видя ее чистоту, и любовь, и покорность их воле, Видя правдивость ее, и кроткое сердце, и светлый Ум, согласились немедля ее желанье исполнить Боги и приняли знаки свои. Тогда Дамаянти Их во мгновенье узнала по зорко-спокойному оку, Лицам беспотным, светло-нетленным венкам, недоступным Пыли белым одеждам, бестенному телу и дивной Легкости быстрых движений, с какою они перед нею Веяли с места на место, земли не касавшись ногами. Рядом с ними, полуотененный, в венке уж завядшем, Пылью и потом покрытый, стоял на земле с помраченным, Грустно потупленным взором задумчивый Наль. Дамаянти Вызвала тотчас его из средины бессмертных и выбор Свой изъявила обычным обрядом, смиренно коснувшись Края одежды его и на кудри ему наложивши Свежий душисто-блестящий венок. Совершился великий Выбор; со всех сторон раздалися торжественно клики; Все цари и царевичи, мужи святые и боги, Выбор одобрив, воскликнули: Слава! счастливому Налю. Он же, полный блаженства любви, своей нареченной, Робко краснеющей, очи склонившей, дрожащей невесте Так сказал с трепетанием сердца, но голосом твердым: «Если могла при бессмертных богах ты смертного мужа Так почтить, Дамаянти, то слушай: тебя я Сам перед людьми и богами своею женой именую, Весь на целую жизнь отдаюся тебе, и доколе Будет дух жизни в теле моем, дотоле, о дева, Роза Видарбы, я буду твоим; мое обещанье С верой прими, на меня положись; отныне тебя я Буду питать, защищать, и чтить, и хранить и останусь Верен тебе всегда, во всем и словом и делом, Радость и горе, богатство и бедность и все неизменно В жизни с тобой разделяя». Обет такой произнесши, Светлый жених перед всеми своей лучезарной невесте Дал целомудренно первой любви поцелуй; и друг другом Долго в блаженстве немом любовались они; напоследок, Вспомнив, что боги близко, и царь и царевна пред ними Пали с молитвой; и боги скрепили своей благодатью Брак их; податели всякого блага, они даровали Налю четыре великие силы: могучий властитель Воздуха дал ему зоркость очей с способностью в каждом Месте простор находить и везде освежаться прохладой; Бог огня даровал обладанье огнем и возможность Видеть без ужаса блеск мирозданья; правитель земныя Тверди дал твердую поступь, чтоб был для него безопасен Всякий путь по земле, и тонкий вкус для разбора Пищи; владыка воды наградил могуществом воду Всюду творить и цветы рождать единым желаньем. Так одаривши царя, и царевне все четверо вместе Дали одно обещанье: что брака их радостью будут Сын, как отец, и дочь, как мать, прекрасные. Милость Им изъявивши такую, боги сокрылись; за ними Вслед и цари и царевичи, выбор невесты одобрив, В путь обратно пустились. Царь Бима, увидя, что схлынул Этот прилив гостей, устроил свадебный праздник. Наль, сочетавшись с своею царевною, пробыл в Видарбе Первые дни в веселье и в радости сладкой; потом он В царство свое, блаженный, прославленный, с милой женою, Честию жен, звездой красоты и любви, возвратился. Там в благовонных рощах, в роскошных царских палатах Он благоденствовал, тихо и сладостно каплю за каплей Жизни из чаши одной выпивая с ней вместе, вкушая Мир и свободу, в молитве, в забавах, в труде и покое, Правду творя и на счастье народном свое утверждая.