Нет у меня другой печали
Шрифт:
Я давно мечтал побывать у кетов. Впервые я услышал об этом немногочисленном народе где-то в Саянских горах, у костра, от пожилого геолога, вдоль и поперек исходившего всю Сибирь. Затем это название встретилось мне в каком-то научном издании, посвященном народам Севера. Потом — опять рассказ. Один, другой, третий… Недавно я прочел в одном альманахе статью о кетах и твердо решил непременно познакомиться с этим интересным народом. Я узнал, что кетов осталось всего несколько сот человек и живут они не в одном месте, а разбросаны по северной части Красноярского края. Есть на Подкаменной Тунгуске деревня Суломай, где проживают около сотни кетов. Остальные рассредоточены по другим рекам, гораздо дальше на север. Меня привлекало не только то, что кеты — маленький, можно сказать, исчезающий народ. Особенно манило то, что все рассказчики подчеркивали самобытный образ жизни, этих людей, во многом отличающихся от других народов советского Севера.
И вот, ведомые этой мечтой, мы с товарищем в середине мая очутились в Красноярске. Едва выйдя из самолета, я горько разочаровался: дул холодный, ледяной ветер, неся редкие, словно заблудившиеся, снежинки. Я не одну весну встречал в Сибири и, казалось, наверное знал, что весна приходит сюда внезапно, своим жаром мгновенно разрушая все труды зимы. Теперь же, в легкой летней одежде, под пронизывающим насквозь ледяным ветром из Арктики, я почувствовал грусть и досаду: нет, еще не знаю я Сибири со всеми ее противоречиями.
Когда в крайкоме партии мы спросили о кетах, я испытал второе разочарование. Товарищ, с которым мы говорили, знал о них немногим больше, чем я сам. Однако он указал нам человека, который д о л ж е н знать о кетах. Так оно и было. Этот человек действительно знал о кетах много: и где они живут, и сколько их приблизительно осталось, и то, что они в основном занимаются рыболовством, меньше — оленеводством и охотой. Но и этот товарищ не знал одного — как, каким путем попасть в места, где обитают кеты. Такое время года. Здесь, в Красноярске, Енисей уже освободился ото льда, а там, дальше, на севере, река еще скована льдом, и неизвестно, когда очистится. Самолетом тоже ничего не выйдет, потому что здесь авиация уже на колесах, а там еще глубокий снег, без лыж ни подняться, ни сесть. Разве что вертолетом. Но лететь вертолетом на такое расстояние стоит безумных денег. Ведь ты не ищешь ни нефть, ни газ, ни полезные ископаемые, вот тебе обычные командировочные, и будь здоров, — может, прибьешься к какой-нибудь экспедиции, упросишь, чтобы тебя взяли, подвезли, подбросили, — ведь на Севере люди чуткие и радушные. Нет, вертолет нам не по карману.
Так что о кетах мы узнали многое, не знали только одного, как к ним попасть.
— Я вам советую обратиться к Назарову, — говорит наш собеседник и добавляет: — Может быть, он что-либо придумает.
— Простите, а кто он такой?
— Вы не знаете Назарова? — удивляется собеседник. — Не знаете Ивана Михайловича Назарова?
— Не знаем…
— Ах да, я ведь забыл, что вы не здешние.
И вот спустя полчаса мы сидим в кабинете Назарова, начальника Енисейского пароходства. Иван Михайлович — человек лет шестидесяти, с красивой сединой, сдержанный, с приятными манерами. Говорит он спокойно, негромким голосом. От его слов, от всей его манеры держаться веет большой внутренней культурой. Мы даже не удивляемся, узнав, что он автор нескольких книг о Енисее, член Союза писателей. Становится ясно, почему об этом человеке все нам говорили с любовью и уважением, тем более что Назаров работает здесь уже давно — все его знают, и он знает всех.
— Все дороги ведут к Ивану Михайловичу Назарову, — шутим мы и рассказываем, что все советовали нам обратиться к нему: «Если он вам не поможет, значит, уже и сам господь бог ничего не сделает».
Назаров выслушал наш рассказ, подробно расспросил о цели путешествия, наших замыслах, а потом вздохнул:
— По правде сказать, не знаю даже, чем вам помочь, что посоветовать… Несколько дней назад вниз по Енисею отправился караван судов. Как раз на Подкаменную Тунгуску. Вы могли бы добраться с ними до самого Суломая. Собственно, караван еще можно догнать. Надо немедленно вылететь самолетом к устью Подкаменной Тунгуски. Там лед еще стоит. Однако не знаю, стоит ли это делать.
— Почему?
— Видите ли, позапрошлой весной у нас по всему краю прошли очень большие паводки. Подкаменная Тунгуска начисто смела деревушку Суломай. Правда, в прошлом году мы отправили туда сборные дома, но сколько из них поставили — не знаю. Боюсь, что в Суломае вы застанете не много кетов. Разбрелись куда-нибудь по тайге. Кроме того, кеты, которые живут в Суломае, почти не держат оленей. Как говорится — быть в Риме и не видеть папы? Кет без оленей — это как уха без соли.
Да, я видел наводнение позапрошлого года. Я был на Нижней Тунгуске и на берегах Лены. Наводнение действительно было жестокое. Даже старожилы не припомнят такого паводка. Вода в реках невиданно поднялась и все сметала на своем пути. Как спички, ломала толстенные кедры и лиственницы, сметала приютившиеся по берегам деревушки, разбивала в щепу крепкие склады… И когда лед сошел, мы еще много дней видели, как река несет обломки домов, бревна, бочки, ящики… Стало быть, и кетскую деревушку Суломай смыло это наводнение. Я в то время даже не подозревал, что ледоход уносит и мою давнишнюю мечту…
— Так что же вы нам посоветуете?
— В Туруханском районе тоже есть кеты. Я сам у них не был, но товарищи из района помогут вам их найти. Плывите до Туруханска, а там будет видно. Через несколько дней как раз уходит пассажирский теплоход «Байкал».
Все это было бы прекрасно, но очень уж не хочется терять несколько дней в ожидании отплытия. Мы так и сказали Назарову.
— Можете хоть сегодня сесть на другой теплоход, — говорит Назаров и, улыбнувшись, добавляет: — Только не пассажирский, а грузовой. Удобств поменьше, но если хотите почуять запах Енисея, почувствовать вкус пота, — плывите на грузовом. Сегодня вечером или завтра утром отправляется крупный караван на Нижнюю Тунгуску, до самой Туры — центра Эвенкийского национального округа.
— До Туры? — переспросил я, не поверив себе.
— Да. В самую Туру.
На меня нахлынули воспоминания. Несколько лет назад, в конце зимы, мы с товарищем мечтали попасть в Туру. На нартах. Запряженных оленями нартах. Из небольшой деревушки Наканн, расположенной на Нижней Тунгуске. Река была еще покрыта толстым льдом и белым-белым снегом. Мы хотели двигаться по реке. Но в полдень солнце слизывало снег, и он превращался в вязкую кашу, в которой мы утопали, чуть не до подмышек. А ночью мороз схватывал снег толстой ледяной коркой. Однако днем эта корка крошилась, ломалась под копытами оленей, и острые, как стекла, ее края до крови резали ноги бедных животных, сдирая не только кожу, но и мясо до самой кости… Так и не добрались мы тогда до Туры. Жили в тайге с эвенками, ели полусырую оленину и совсем сырую, мороженую рыбу, ловили оленей и клялись, что когда-нибудь мы все-таки доберемся до Туры, этой желанной точки, затерявшейся в бескрайних просторах Сибири. И вот теперь, несколько лет спустя, всемогущий Случай (конечно, без Назарова он был бы бессилен) дает нам прекрасную возможность осуществить давнишнюю мечту. Но как же быть с кетами? Хватит ли у нас времени, чтобы и в Туре побывать, и кетов посетить?
— До Туруханска Енисеем идти будете дней пять, а потом по Нижней Тунгуске еще дня два-три, — говорит Назаров.
Восемь дней. На кетов остается около трех недель.
— Согласны!
Назаров улыбается, поднимает телефонную трубку и справляется о судах, которые в ближайшее время отправятся из Красноярска в Туру. Надо сказать, что каждую весну вместе с льдинами на север уходят многочисленные караваны судов. Они спешат, почти нигде не останавливаясь, не теряя времени, стремятся на север по бурным притокам Енисея, поднимаются к верховьям рек, оставляя в далеких деревнях и поселках все, что необходимо человеку. И когда их глубокие трюмы пустеют, суда так же лихорадочно спешат обратно в Енисей, потому что боятся где-нибудь застрять. Застрянешь — придется зимовать до весны, до следующей «большой воды». Большинство сибирских рек, едва сойдет лед, резко мелеют, а в летние месяцы уровень воды в них настолько падает, что ни одно солидное судно не может пройти: из-под воды выступает множество каменистых порогов, которые невозможно преодолеть: либо посадишь судно на мель, либо днище пробьешь. И хотя большинство этих рек куда больше нашего Немана, суда здесь появляются редко — один раз в год, когда вешние воды напитают реки, углубят и выровняют русло.
Назаров, прижав плечом телефонную трубку, свободной рукой выписывает названия судов, которые отправятся из Красноярска. Потом он улыбается и говорит:
— Кажется, нашел то, что вам нужно. Сегодня уходит «Тбилиси», но на нем не поплывете, там будет жестковато.
— Почему?
— Потом сами увидите… С «Курганом» я вас тоже не отпущу, а вот «Каунас» — в самый раз.
— «Каунас»?
— Да, есть у нас еще и «Клайпеда», но она уйдет позже, чем «Каунас». Этот может еще сегодня вечером отчалить. Ну как?