Нет времени
Шрифт:
Запад (в том или ином виде) всегда возвышался над Русью, как раскидистый дуб над березкой, имевшей несчастье вырасти у его подножия. Дуб, собственно, никакого особенного зла березке не желает. Он просто заслоняет ей свет. Это даже не «борьба за существование», даже не биология, а просто физика. Дуб выше, и всё тут. Ему и солнца больше. Березка в тени. Выбраться из-под этой «сени смертной» некуда: корни держат. Остается гнать, гнать, гнать в рост, с единственной целью — урвать зеленеющей верхушкой хоть сколько-нибудь солнечных лучиков. Вырастает сплошной гладкий ствол без сучков и веточек. Увы, веточки — это непозволительная роскошь, когда все силы уходят на то, чтобы тянуться вверх. В то время как дуб спокойно обрастает могучими суками, крона раскидывается всё шире, — а сумрак у его подножия сгущается.
А с другой стороны, с Востока — Степь, и по степи ходят кочевники, нападают, жгут дома, убивают, уводят в полон.
Если удариться в пафос, то можно сказать так: история Россия — это история непрерывной войны на два фронта: с диким, оскалившимся мурлом варварства, с беснующейся Степью, и с застывшей, самодовольной, самодостаточной Высокой Цивилизацией, которая, ежели и снисходила до внимания к любопытной разновидности дикарей у себя под боком, норовила использовать их по какой-нибудь своей цивилизованной надобности, но по большей части просто подавляла своим величием. Русские были зажаты между отчаянием и ужасом, между западным Ариманом и восточным Люцифером. Для русских в мире не оставалось места, и, чтобы выжить и остаться самими собой, необходимо было его создать.
Русские витязи воевали и против Высокой Цивилизации (прибил же Вещий Олег свой щит на воротах Царьграда), и против дикого бесчинства Степи. Они стояли не за Прекрасное Универсальное Настоящее, как артуровские витязи, и не за Великое Самобытное Прошлое, как восточные мастера. Они отстаивали Будущее, они охраняли узкую полоску между пропастями, именуемыми «всё, что можно, уже сделано» и «всё, что можно, уже разрушено», между беснующимся хаосом Степи и застывшим величием Константинополя… То есть, иными словами, как раз между теми двумя метасюжетами, которые и определяют описываемую нами литературную традицию.
Что и делает нас непричастными ни одному из них.
Всё это, однако, касалось именно самопальных литературных изделий. Но почему «русской» (или хотя бы «славянской») фентези не существует на Западе — хотя бы в виде стилизации?
Прежде чем отвечать «а нахрен им это надо», задумаемся вот над чем. Западный читатель всегда отличался всеядностью и любовью к экзотике, так что напугать американского ежа голым Буддой проблематично. Мультикультурализм, хоть имя дико, вполне успешно заменяет «всечеловечность»: обычный читатель фэнтезийной продукции с интересом прочтёт что-нибудь про битву Мбуту и Нкелеле, прежде чем вернётся к испытанным эльфам и драконам. Невелика, вообще-то, наука — пользовать чужие мифологические традиции. Однажды открытый Профессором (JRRT) алгоритм прекрасно работает на любом материале.
В связи с этим возникает закономерный вопрос: а что было бы, если б какой-нибудь западный автор из первой десятки по каким-то причинам заинтересовался бы русскими былинами, да и выдал на-гора эпопею «Vladimir King» или, скажем, «Kazak Mamai»? Что это было бы? «Славянская фэнтези»? Очевидно, нет. Это было бы типичное западное фэнтези… Почему же именно русской тематики (которая ничем не лучше, но и не хуже «Мбуту и Нкелеле») западные фантасты так старательно избегают.
Более того: если присмотреться, выяснится интересная вещь. Если «русские» (или «советские») допускались в SF (и даже иногда выглядели вполне симпатично), то в фэнтези им места не нашлось ни в каком виде — ни тушкой, ни чучелом. Даже в качестве врагов. При этом, разумеется, «обозначать» место русских на символической карте мира начал ещё Толкиен (понятно, кто такие «орки»). Избегали именно погружения в русскую мифологию, причём даже самого поверхностного. К мумбе-юмбе относились с большим интересом.
Это, разумеется, можно списать на помянутую скудость «русского мифа». Отчасти это верно, но, как мне представляется, есть и более глубокая причина. А именно — западные литераторы (точнее, западные издатели и менеджеры, которые и определяли издательскую политику) сознательно избегали вложений в «русскую тему».
Речь идёт не о пропагандистской стороне дела как таковой — или, во всяком случае, не только о ней. Просто литератор, пишущий книгу о ком-то или о чём-то, тем самым делает рекламу (или, наоборот, антирекламу) этому кому-то или чему-то. Но даже антиреклама
Главный капитал, которым обладает человек, народ, или государство — это симпатии к себе. В этом смысле Дюма или Бальзак сделали для Франции не меньше, чем Наполеон или де Голль: они завоевали для Франции сердца и умы многочисленных читателей, что в конечном итоге оказалось важнее военных побед.
Так вот. Европейцы всегда предпочитали изображать Россию не только и не столько чем-то «ужасным и опасным» (ужасное и опасное может кого-то и привлечь), сколько чем-то отвратительным, невыразимо гадким, и потому — неудобоописуемым. [175]
175
Для сравнения: достаточно почитать бредовые описания «советской действительности» у того же Флеминга — человека, неплохо информированного о советских реалиях. Или, по той же части, — аккуратное перевирание Голливудом в «военных» фильмах внешнего вида, лиц, мундиров и вооружения советских солдат, и это при скрупулёзнейшем, точнейшем воспроизведении всех деталей какой-нибудь румынской или польской военной формы.
Тем более, никакой работы с «русским материалом» на уровне мифологии вестись не могло: любая мифология, если копнуть достаточно глубоко, оказывается привлекательной. Поэтому обращение к ней всегда работает на того, чья эта мифология.
Теперь можно охарактеризовать деятельность тех литераторов, которые пишут (по-русски) про «остров Авалон», эльфов и драконов. Это есть не что иное, как систематическое инвестирование внимания русских читателей в чужую культуру. Это можно сравнить с банальным вывозом капитала. Каждый очередной том про эльфов и короля Артура, написанный «без дураков», всерьёз и с пафосом — это внимание, ум, фантазия и «жар души» русских людей, вывезенные на Запад, к «заветным берегам».
Нельзя сказать, чтобы этого никто не принимал в расчёт. Отнюдь нет. «Там» распространение западных стандартов (в том числе в нестандартных областях) давно уже является неотъемлемой частью Большой Политики. «Здесь», впрочем, тоже находились свои умницы и умнички. Правда, это были, как правило, те, кто вполне охотно и сознательно занимались подобным вывозом. [176]
И, увы, с этим ничего не поделаешь. Россия ведь «не Европа» (и не Запад вообще), и никогда ими не станем. Скажу больше: мы в меньшей степени Запад, чем, скажем, многие страны «третьего мира», в том числе и не самые развитые.
176
Например, замечательный (говорю без иронии) сериал т. н. «Макса Фрая» про Ехо заканчивается прямым признанием того факта, что все эти книги написаны ради «вложения внимания» читателей в создаваемый образ. Кстати, сам мир «Ехо» представляет собой крайне идеализированный Запад, каким он представляется воображению российского обывателя, а сюжет сводится к развёрнутой апологии эмиграции. Неудивительно, что в одном из романов серии («Гнёзда Химер») имеет место выразительнейшая сцена, где свиноподобные «славяне» (попросту говоря, русские) описаны с каким-то запредельным, нечеловеческим омерзением. Интересно, что это было принято критиками как должное: лишних вопросов к автору по этому поводу не возникло.