Нетерпение мысли, или Исторический портрет радикальной русской интеллигенции
Шрифт:
В 1897 г. В. О. Ключевский [133] поделил русскую интеллигенцию на три типа. Их, сохраняя авторскую интонацию, мы поиме-нуем более конкретно. К первому типу относится интеллигенция с примитивным интеллектом, это «люди с лоскутным миросозерца-нием, шитым из обрезков газетных и журнальных». Ко второму принадлежат люди с догматическим интеллектом, «сектанты с затверженными заповедями, но без образа мыслей и даже без способности к мышлению». Наконец, к третьему типу В. О. Ключевский причислил интеллигентов без всякого интеллекта вообще. Такие люди, как «щепки, плывущие по течению», они «без верований и без мыслей, с одними словами и аппетитами».
[133]Ключевский
А вот какого мнения о русской интеллигенции был А. П. Чехов. По его наблюдениям вся интеллигенция – это «слизняки и мокрицы». Далее: «Вялая, апатичная, лениво философствующая, холодная интеллигенция, которая никак не может придумать для себя приличного образца для кредитных бумажек, которая не патриотична, уныла, бесцветна… которая брюзжит и охотно отрицает все, так как для ленивого мозга легче отрицать, чем утверждать… вялая душа, вялые мышцы, отсутствие движений, неустойчивость в мыслях – и все это в силу того, что жизнь не имеет смысла…» [134] .
[134] Чехов А.П. Собр. соч. Т. 11. С.388 (Письмо А.С. Суворину от 27 декабря 1889 г.).
Прочитав все это, ничего не остается, как согласиться с мнением М. О. Гершензона, что «сонмище больных, изолированных в родной стране, – вот что такое русская интеллигенция» [135] .
Не очень симпатичные характеристики. Признаюсь, неловко их было воспроизводить. Однако и великий историк, да и великий писатель, непосредственно наблюдавшие за деструктивной словесной суетней русской интеллигенции и точно зная, к чему это может привести, имели на них право.
[135] Гершензон М.О. Творческое самосознание. С. 88.
Можно, разумеется, не обращать внимания на сердитую оценку В. О. Ключевского и не отнимать у интеллигенции единственное ее богатство – интеллект, а поступить иначе: просто перечислить то сущностное, без чего интеллигент уже и не интеллигент вовсе, и посмотреть, станет ли при этом его портрет более привлекательным. Тем более над этим размышляли многие и было бы несправедливо пренебречь плодами их анализа.
Иными словами, если А. П. Чехов изобразил эмоциональ-ный портрет интеллигенции, то мы попытаемся подойти к этой задаче аналитически, т.е. разложить цельный образ на составные элементы, но так, чтобы из них этот цельный образ легко складывался.
Итак, основная черта русского интеллигента – его внутренняя оппозиционность системе, он ее не приемлет, а потому не помогает власти, а противостоит ей. Но противостояние интеллигенции всегда деструктивное, ибо русская интеллигенция беспочвенна. К тому же она наделена целостным (по сути тоталитарным) миросозерцанием, из коего проистекает лютая нетерпимость к инакомыслию и крайне опасный максимализм во всем.
Эти качества дополняют столь же типические штрихи: любовь ко всему народу и полное равнодушие к человеку, стремление к свободе для всех и пренебрежительное отношение к свободе каждого. Русскому интеллигенту свойственны к тому же чисто нервические протуберанцы интеллекта, причудливо переплетающиеся с удивительной «ленью души» (С. Н. Булгаков) и забвением собственной гордости, которое не может оправдать даже христианское всепрощение.
Интеллигент, как точно подметил С. Н. Булгаков, «порою впадал в состояние героического экстаза, с явно истерическим оттенком» [136] . Этот портрет дополняет еще один мазок, наложенный М. О. Гершензоном, – интеллигенция, по его мнению, в массе своей «безлична, со всеми свойствами стада: тупой косностью своего радикализма и фанатической нетерпимостью» [137] .
Как это ни странно, но заведомая деструктивность интел-лигентской оппозиционности связана с ее беспочвенностью. Ф. А. Степун отметил, что именно беспочвенность интеллигенции и есть ее основная почва. «Будь это иначе, – пишет философ, – пригоршня беспочвенных идей, брошенная на вспаханную войной (первой мировой. – С.Р.)
[136] Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество (Из размышлений о религиозной природе русской интеллигенции) // Вехи. М., 1991. С. 44.
[137] Гершензон М.О. Творческое самосознание. С. 86.
[138]Степун Ф.А. Мысли о России // Новый мир. 1991. № 6. С.228.
Беспочвенность интеллигенции, пожалуй, самая страшная ее трагедия потому прежде всего, что интеллигент всегда искренен в своих порывах, он вкладывает в них душу, но реальной отдачи не видит, а потому получает не удовлетворение, а лишь озлобляется и начинает новый виток метаний. К тому же порывы интеллигента всегда ориентированы на идеалы, но в реальной повседневности он вынужден служить лишь сиюминутным интересам, хотя уверен, что служит идеалу. По этой причине интеллигент с легкостью и столь же искренно эти идеалы меняет. Интеллигенция поэтому всегда отщепенна не только от народа, но и от власти, которой подобные «слуги» не нужны. Она неизбежно оказывается между жерновов и ее, как правило, перемалывают.
Интеллигент, не грех и повторить, живет в мире слов. Слова для него все: через них он видит мир, с их помощью выстраивает теории улучшения мира и считает их единственным благом. Интеллигент в мгновение ока становится рабом своей доктрины и непримиримым хулителем спасительных идей других. Своя теория для него – идол. Русский интеллигент в силу все того же тоталитарного миросозерцания не мыслит своей жизни без идолов. Он их делает, как писал князь Е. Н. Трубецкой, «изо всего на свете: из народа, из партии, из формулы, из учения, в котором он видит “последнее слово науки”» [139] .
[139]Трубецкой Е. Максимализм // Юность. 1990. № 3. С. 64.
И самое страшное в том, что из предмета поклонения идол неизбежно становится единственным критерием нравственных обязанностей. Идолопоклонники по природе своей мечтатели. И коли идол для них тождествен идеалу, то, нетрудно себе представить, сколько зла в период «исторической хляби» принесли русскому обществу эти интеллигентские мечтания. М. И. Цветаева не зря заметила, что откровенные властолюбцы менее страшны государству, нежели мечтатели. Да, «революции делаются Бальмонтами, а держатся Брюсовыми» [140] .
[140]Цветаева М. Герой труда // Наше наследие. 1988. № V. С. 69.
Попробуем разобраться в нарисованном портрете более детально.
Н. А. Бердяев замечает, что «русская интеллигенция всегда стремилась выработать в себе тоталитарное, целостное миросозерцание, в котором правда-истина будет соединена с правдой-спра-ведливостью» [141] . Причина все та же: отщепенство интеллигенции, сознание того, что она не нужна власти и полная внутренняя убежденность, что Россия без нее пропадет. Такая взаимонеприемлемая раздвоенность сознания диктовала свое, чисто интеллигентское вuдение окружающей действительности, в нем все было взаимосвязано и не оставалось места для сомнений и додумок. Такая целостность в глазах интеллигенции была гарантией истинности. Именно отсюда и проистекают максимализм интеллигенции, ее абсолютная нетерпимость к инакомыслию. Надо ли говорить, что именно тоталитарное миросозерцание сводилось у русской интеллигенции к погоне за миражами и абсолютами.
[141]Бердяев Н. Русская идея // Вопросы философии. 1990. № 1. С. 93.