Неубедимый
Шрифт:
Она заехала за Алисой и в первый момент не узнала ученицу. От нечего делать та решила слегка изменить имидж и «оделась» Анной-Лизой: попросту воспользовалась её косметикой, нацепила фальшивые драгоценности, без спросу вынула из шкафа алую с золотом блузку, которая на Алисе смотрелась как туника. Тунику пришлось перетянуть серебряным пояском. Поясок попросил прихватить серебряную же сумочку с фальшивым бриллиантом, больше похожим на перегоревший электрический фонарик, и серебряные ботфорты на платформе.
— Красиво и ярко! — одобрила Анна-Лиза. — Пойдёшь на улицу этим.
И достала из чемодана просторную и тёплую розовую кофту с нашитыми там и сям золочёными бусинами. Алиса запахнулась в неё, как в шубу, и льстиво сказала:
— Волшебно! Теперь я похожа на настоящего шемобора. То есть тебя!
На самом деле ей просто захотелось послать подальше правила, которым она следовала всю жизнь, когда подбирала одежду и макияж для выхода в свет. Можно ведь хоть раз наплевать на эти условности? Анна-Лиза плюёт каждый день, и ничего, жива, здорова.
Итак, «хищная хохлома» остановилась перед светофором.
— Куда едем-то? — спросила Алиса.
— Куда глаз упадёт, — ответила Анна-Лиза и в поисках подсказки включила радиоприёмник. Покрутила ручку настройки. Прогноз погоды, новости, биржевые сводки — всё не то. Музыку давайте. Музыка — лучший советчик. А вот, кстати, и музыкальный канал. «Как я и обещал, — бодро затараторил диджей, — после рекламной паузы, которая пролетела незаметно, нас ждёт встреча со жгучим, горячим, обжигающим хитом, только на днях сошедшим со стапелей, едва, так сказать, обновившим такелаж. Этот хит подарил нам загадочный дуэт «Две весёлых Гуси», и я надеюсь, что вам сейчас будет так же весело, как и мне! Как вы помните, наша радиостанция проводит конкурс кавер-версий этой песни и победитель, а может быть, победители, если это будет целая группа, получат путёвку на "Евровидение"!» Диджей замолчал. Загорелся зелёный свет. «Хищная хохлома» помчалась вперёд, куда глядели глаза её капитана. В радиоприёмнике зашуршало, ухнуло, зазвенело, грохнуло. Вступили трубы. Тенькнули бубны. Три задорных, будто слегка подвыпивших, тенора затянули нестройно, но гармонично: «Как на Ладожском вокзале всем желанья исполняли».
— А поехали на этот вокзал? — предложила Алиса, доставая из бардачка атлас города, — Будем, как в песне исполнять всем желания.
Лихо развернувшись там, где разворачиваться было строго запрещено, Анна-Лиза направила свой расписной корабль по указанному курсу. Когда понятно, что будем делать сейчас, можно включить автопилот и задуматься о том, что случится потом. А не думать об этом не получается. Непринятое решение напоминает о себе каждое мгновение.
Алиса плохо понимает, когда ей объясняешь словами. Может быть, это сама Анна-Лиза не умеет объяснять — ведь на наглядных примерах ученица всё схватывает сразу. А город большой, пример в нём найдётся для любой темы. Учиться можно ещё хоть целый год, и всё это время быть здесь, рядом с Джорджем. Не принимать решение. А потом? Однажды придётся отпустить Алису в свободное плаванье и снова выбирать: счастье или призвание? Формально Анна-Лиза уже обезопасит себя: шемобору, воспитавшему ученика, посмертная скука не грозит, а всё остальное как-нибудь можно перетерпеть. Даже если она снова откажется от своего ремесла, не произойдёт ничего непоправимого: и без неё желания будут исполняться, как исполнялись всегда. Есть другие шемоборы, есть, в конце концов, мунги. Вот только сама Анна-Лиза перестанет исполняться. Потеряет смысл.
— Поворачивай, поворачивай! — выдернула её из размышлений Алиса. — О чём задумалась?
— Я не хочу потерять свой смысл! — ответила Анна-Лиза, нарезая лихой вираж.
Алиса промолчала: сытый голодного не разумеет. Ей бы найти для начала свой собственный смысл, чтоб было, что терять. Ведь, несмотря на кое-какие успехи в шемоборском ремесле, Алиса всё ещё сомневалась в том, что занимается своим делом. Вернее, дело-то было вполне подходящее, вот только учитель… мог быть построже. В том числе, и к себе. Нет, вы не подумайте, Алиса очень рада, что Анна-Лиза и Джорджио, кажется, снова вместе. Вот только в её представлении учитель — это такой взрослый, мудрый человек, который никогда не спрашивает у ученика советов о том, как ему лучше поступить. И уж конечно не обсуждает с ними свою личную жизнь! Вот такая эта Алиса консервативная, такая несовременная. Что делать!
Но незаданный вопрос требовал ответа, и она выдала очередную домашнюю заготовку — утешительную фразу, которую сочинила сегодня утром, за завтраком:
— Я подумала — когда твой учитель сказал, что у шемобора не может быть семьи, это было не правило. Он оправдывался перед тобою за то, что у него нет семьи. А может быть, это его учитель оправдывался перед ним. Так что ты вполне можешь остаться с Джорджио, а в свободное время учить меня хоть чему-нибудь.
В последнем предложении сквозило раздражение. Ну да, да, давайте уже учиться, а не топтаться на месте, как начинающий шахматист: «А можно так? А нельзя сяк? А если пойти сюда, то он как ответит?» К счастью, Ладожский вокзал был уже рядом. А это давало надежду на то, что лирика закончится и вот-вот начнётся урок.
Задача сегодня: отличать желания истинные от обычных хотений, — объявила Анна-Лиза. — За хотения деньги не платят. Вокзал — это хорошо, многолюдство играет на нашей руке. Я буду показывать — как вычуивать носителей, а ты — подмечай!
И она стала показывать. Вернее, ей казалось, что она показывает. Алиса шла рядом и не понимала, почему её учитель вдруг замирает, словно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, и потом, указав на очередного, самого обыкновенного пассажира, ставит ему диагноз: «Здесь было желание и сгорело», или «Здесь что-то растёт, но пока — не наше», или даже «Здесь нашу дорогу перешли: его желание уже исполнилось».
— А как ты поняла, что у того, с синим чемоданом, было желание и сгорело, а у этого, с рюкзаком, оно только будет? — спросила Алиса.
— Ты смотришь за мной или за чем? — рассердилась и даже остановилась Анна-Лиза. — Для кого я показываю??
Но она ничего не показывала. Она прекрасно умела чувствовать в людях следы желаний, но делала это скорее интуитивно и разложить процесс по полочкам не могла. А Алисе нужно было именно — по полочкам. «Может, я никогда и не была особо толковой? — задумалась ученица. — Всё это было иллюзией? Мне все поддавались: и в шахматы, и вообще, по жизни? А тут наконец нашелся человек, который не будет мне льстить и повышать самооценку».
— А можно на примере посмотреть? — тихо спросила она. — Хотя бы поговорить с этими людьми. Вглядеться в них. Может быть, тогда я научусь отличать?
— Здравствуй, желание, я шемобор, — даже не потрудившись установить защиту, или хотя бы понизить голос, гаркнула Анна-Лиза. Семейство с тюками, чемоданами и мяукающим в переноске жирным котом шарахнулось в сторону.
— Да нет, нет, не напрямую, конечно, — растерялась Алиса. — Поговорим с людьми, а для вида…
— Здрасьте, люди. Мы пришли говорить с вами для виду! — продолжала издеваться Анна-Лиза. Семейство с котом, отойдя на безопасное расстояние, уже проводило среди детей воспитательную беседу на тему «Так себя ведут люди, которые не слушаются родителей, катятся вниз по наклонной и кончают свою жизнь под забором, не будьте как тётя». Дети, которые не собирались раньше катиться вниз по наклонной, внимательно присмотрелись к большой, яркой, шумной, весёлой тёте. Храброй и не замороченной. Быть как она — не так уж плохо. Может быть, стоит для начала перестать слушаться родителей, которые, следуя заветам своих родителей, шарахаются от каждого куста?