Неудачная реинкарнация
Шрифт:
Не праздник, поправил он себя педантично. Чувство единства, вот что это. Массовые драки дают чувство единства — как и праздники…
Старший из братьев, Бэр, помялся, но все же сказал, что вертелось на языке:
— Как ты их сбил, Эре! Все визжат от радости! А вот Собаки чего-то призадумались!
— Научишь? — тут же дружелюбно спросил второй брат, Эке.
И оба этак осторожно поглядывают, словно не знают, как с ним теперь держаться. Почему как? Они действительно не знают.
— Поучить могу, — честно сказал он. — Не научитесь. У вас мышцы от работы загрубели, точности не добьётесь.
— А ты что, много тренировался, что ли?
— Да.
— А! О… а мы думали, ты не работаешь, потому что… а ты…
— Коня во двор затащите, — посоветовал он. — Там же эпсар коня срубил. Что-то можно использовать, шкуру там, мясо сторожевым собакам насолить-навялить…
— О! Ага! — сказали братья и ломанулись на улицу.
Он собрал нужные в дорогу вещи, угрюмо проверил у коня сбрую, подтянул стремена. Отец наблюдал с тихим недоумением. В их хозяйстве коней сроду не было. Зачем, собственно? Ослы для перевозок больше подходят. Так что не мог Эре знать, как управляться с конём. Но вот — управлялся.
— Эре, а ты, собственно, кто? — негромко спросил отец.
— Я-то? — удивился он вопросу. — Так сын же твой! Что, не признаешь?
— Ну, допустим, не мой! — ухмыльнулся отец. — Ялинька моя по молодости где-то нагуляла, то все знают. Божится, что от эльфа… да я не про то… Может, подменили тебя во младенчестве?
— Да? — он задумался ненадолго. — Нет, не получается. Ты бы обязательно заметил. Ты же меня каждый день на руках держал, задницу мыл, когда я животом маялся — не помнишь разве?
— Я-то помню, — задумчиво проговорил отец. — Но и ты помнишь. А это странно.
— Это противно, а не странно! — честно сказал он и взлетел в седло.
Для первого раза получилось… в общем, получилось, и это главное. Но сразу стало понятно, что поездка обернётся сущей пыткой. Память — это, конечно, помогает, но тело не тренировано на конную поездку, и с этим ничего не поделать.
— Я ещё вернусь, — предупредил он. — Но на всякий случай… Попробуй договориться с горными мастерами насчёт фарфора. Долю им пообещай. Разумную. Пусть твой товар через свои лавки реализуют. — Не получится, — вздохнул отец. — Я уж всякое думал… Горные мастера в свои дела никого не пускают. Ни за какие доли.
— Понятно, — кивнул он. — Им монополия выгоднее, да и забот меньше. Тогда подкупи продавцов. Пусть твою работу под видом горной продают. Это получится. Продавцы за хорошую долю мать родную продадут.
— Да… кто ж так делает? — замялся отец. — Незаконно это…
— Все так делают! — отрезал он. — По закону жить невозможно! В империи — невозможно! В империях специально такие законы, чтоб по ним невозможно было жить. Чиновникам удобнее, когда любого можно считать за преступника. Тогда они на себе обязательств не чувствуют. Всё. Я поехал, у меня времени в обрез…
— Куда?
— Меня изгнали из деревни, — напомнил он. — Я — птица вольная.
— Отцу знать не положено?
— Лучше не знать, — твёрдо сказал он и тронул коня. — Тогда и отвечать не придётся, если спросят. А спросят обязательно, я в этом мире уже наследил… и прошло-то ведь всего два дня! А что дальше будет?! Творче, я таки подозреваю, это твои происки! Что, думаешь, если ты нигде, тебя и взять не за что?! Или ты вообще не думаешь?…
Отец посмотрел на сына, злобно грозящего небу, вздохнул и ушёл к жене. А он мгновенно успокоился, подумал — и поехал не к калитке, а вниз по саду, к шумящей реке. Конь — не ишак, его в мутную воду можно загнать. Поддать хорошенько, и сразу пойдёт…
За рекой он переждал в камышах, пока полицейский отряд втянется в деревню, и спокойно затрюхал в степь. Где находилось кочевье, он не знал, зато отлично представлял логику поступков степняков. Сам таким бывал, и не раз… мда.
Ну, а стойбище… оно должно быть часах в двух хорошей езды на коне. Ближе — могут заметить имперские латники, а дальше… тогда степнякам было бы лень ехать за девками. Он успел хорошо разглядеть похитителей. Голодранцы и пьянь. Им терпения не хватило бы скакать больше двух часов. По той же причине стойбище должно быть у реки. Ну, а река здесь одна — Ирча. Собственно, если б степь не была такой холмистой, степняков можно было бы отследить с любого тополя в деревне. Но — холмы, и немаленькие… Ничего страшного. Надо просто подъехать ближе, забраться на обзорный холм, дождаться темноты и посмотреть, где в степи жгут много костров. Это же степняки, а не диверсионная группа. То есть, жены, дети и скот при них. А такую орду не спрячешь.
До темноты было далеко. Так что он ехал не спеша, поглядывал на дальние холмы — а вдруг они не такая уж пьянь и выставили дозорного, хотя бы одного? Нет, не выставили… Странно, как у них самих всех девок не поворовали? Или поворовали, потому и полезли в деревню? Или там такие девки, что рука не потянется воровать?…
Он ехал и думал. А что ещё делать в степи? Изгиб подножия холма, как плавный поворот мысли…
– и сказано очень строго…
— Тема сегодняшнего классного часа — интернациональное воспитание, — наставительно сказала классная руководительница.
Класс сидел непривычно тихо. Ещё бы! На задней парте громоздилась каменно неподвижная фигура директрисы. А рядом — оба завуча. И ещё какая-то незнакомая тётка, тоже каменно неподвижная. Значит — из инстанций…
Классные злодеи заинтересованно поглядывали на Вовочку. Понимали, что начальство явилось из-за него. Так что поглядывали, смотрели, как он себя держит под прицелом. Сравнивали со своим поведением в подобной ситуации.
Классная руководительница рассказывала об интернационализме гладко, как по писаному. Почему, кстати, как? Она и рассказывала по писаному. То есть — читала доклад. Это семиклассникам. Что ещё надо, чтоб возненавидеть классные часы? Правильно, больше ничего. А что оставалось делать бедной Марьиванне? Начальство же! Получается, работала она не для детей, а для начальства. А школьницей, наверно, говорила высокие фразы о благородстве будущей профессии, жизнь отдать делу воспитания подрастающего поколения… тьфу, слова-то какие дубовые! Ничего она не говорила! Просто в педвуз конкурс маленький, а отпуск у учителей большой — и всегда летом. Да ещё каникулы, когда можно не работать. Да ещё если и на уроках не учить, а так… проводить уроки…