Неуёмность перевоплощений
Шрифт:
Ещё бы, буквально три дня тому назад он подписал в Питере перспективный контракт с одной из зарубежных фирм. Иностранцы решили, не взирая на санкции, направленные против России строить в пригороде Москвы завод по производству консервированных продуктов детского питания.
Пока, вроде, дело складывалось неплохо. Но кто его знает, что там, впереди. Время такое, весьма и весьма неопределённое.
Сюда, время от времени подъезжали и фуры. Но останавливались, они, как и положено, ближе к роще, подальше от воды. Зачем же мешать отдыхающим? Задача у шофёров одна: размять ноги
Здесь же, надеясь на удачу, дежурило несколько торговок. Пытались продать молоко и недавно собранную на болоте, прошлогоднюю клюкву. Такая это ягода… Она, прозимовав под толщей снега, как правило, выглядит почти свежей и не теряет своего товарного вида. Ясно, что рядом с озером, находилось и небольшое придорожное село.
Рядом с Осиновским стоял сорокалетний шофёр Петя. Здесь же, всегда начеку, наготове и телохранители – Григорий и Вася. Первый – в солидном возрасте, немного грузноват. Можно было предположить, что он побывал уже во всякого рода переделках и войнах локального масштаба. А второй – лет на пятнадцать помладше его, около тридцати годов. Для такой профессии – ни много и ни мало. Вполне, нормально.
Дав знак рукой своим сопровождающим, Осиновский направился в сторону небольшого торгового ряда и стоящей рядом с ним фуры. Все четверо подошли к женщинам, продающим ягоду, молоко, солёные огурцы.
– Хочу лично посмотреть, Петя, что там продают, – объяснил шофёру Осиновский. – Может быть, что-нибудь и приобретём для желудка. Отоваримся.
– Видать, решили, Родион Емельянович, клюквы прикупить? – решил уточнить шофёр. – Дело нужное. Хотя…
– На какой хрен она нам сдалась, прошлогодняя ягода? – пояснил магнат. – Ты соображаешь, что говоришь? Она все уж и витамины потеряла за зиму. Я ещё и к тому это говорю, что у нас и так, имеется, на всякий пожарный, её уже полный багажник. Забыл, что ли? Да и всё, что понадобится, мне доставят на дом. И тебе тоже, Петя, если меня попросишь.
– Так вот, я и подумал, – сказал шофёр, – зачем вам ягода, когда её у нас море.
– Ни к чему! Нам добрые люди её изрядное количество надарили. Не отказываться же! Она нам, ягодка, уже и не катит, – Осиновский уже не внимательно, а визуально разглядывал товар, стоящий на пластмассовых ящиках.– В принципе, я просто хочу ноги поразмять. Да и молочка почти парного трёхлитровую баночку надо бы садануть. Ха-ха-ха! Прямо почти у дороги, в походных и антисанитарных условиях.
– Я бы не советовал в пути пить сырое молоко, тем более, столько много,– старший телохранитель Григорий наглядно демонстрировал активную заботу о своём шефе и хозяине.– Сам знаешь, Родион, у тебя ведь желудок пошаливает.
– А ты мудрые советы, Гриша, давай своей покойной прабабушке,– с недовольством отреагировал на слова охранника Осиновский.– Гуди ей по своей «мобиле» на тот свет и заваливай самыми дельными советами. Ты мёртвого достанешь. Она из гроба встанет и сделает тебе контрольный пинок в твою тупую башню.
– Мои родственники тут не причём, господин Осиновский, – слегка обиделся на хозяина Григорий. – А совет я даю правильный.
– Я сам решу, что правильно, а что – нет, – возразил олигарх. – Когда я тебя спрашиваю, что-то по делу, ты никогда советов не даёшь, отмалчиваешься. В каком у тебя месте
– Когда моя прабабушка умерла, Родион,– вполне, серьёзно старший телохранитель, – мобильных телефонов в помине не было.
– Ты теперь об этом горько жалеешь, Гриша,– Осиновский своей «доброжелательной» язвительностью мог достать любого. – Если у неё не имеется «трубы», значит, ты ей не звони. Но мне мозги не конопать! Мозгоклюй!
– Покупайте, господа хорошие, клюковку! – маленькая сухонькая старушка сделала решительный шаг в сторону, похоже, денежной и щедрой компании. – У меня запасено. По самой дешёвке. Только что с болотины. Пусть прошлогодняя, но она ещё лучше, чем свежая. Дед мой нынче собирал. Чуть не утоп.
– У нас её у самих столько, что можно рядом с вами пристроиться и торговать. На неделю дел хватит,– пошутил, что называется, прикололся Родион Емельянович.– Ну, мы такого делать не станем. А я хочу молочка… парного. Заглочу целую трёхлитровую банку. Ну, что не допью, то мои помощники вовнутрь примут. А не захотят – на землю вылью. Остальное птицы доклюют.
К нему подошла женщина с трёхлитровой банкой с молоком. За её левую руку держалась девочка лет десяти. Заметно было, что она незрячая.
Взяв из рук торговки молоко, он жестом приказал шофёру Пете расплатиться. Тот сунул ассигнацию в руки женщины-молочницы, дав понять кивком головы, что сдачи не надо.
– А птицы, господин-товарищ, молочко-то не клюют,– пояснила торговка, – Они его, как люди, пьют.
Осиновский приложился губами к трехлитровой банке с молоком.
Потом он угрюмо посмотрел на женщину и слепую девочку и сказал:
– Да на кой чёрт нам с вами сдались всякие… птицы! Тут люди страдают. Ты что, девчонка, совсем ничего не видишь? Даже меня, такого большого?
– Совсем ничего не вижу, даже вас,– девочка прижалась щекой к телу матери.– Но я, дядя, хорошо слышу. За вами смерть стоит. Будьте осторожны. Она, где-то, рядом. Когда деньги на операцию насобираем для меня, то, люди добрые говорят, что буду видеть. Ваша смерть даже не стоит рядом с вами, а рядом ходит. Я шаги её слышу.
– Да, моя Полина очень хочет на мир посмотреть, – вздохнула женщина-молочница. – Ведь всё ей в новинку станет. Интересно.
– Да что на него смотреть-то, – проворчала старушка с клюквой. – Разве это Эрмитаж какой-нибудь, чтоб его разглядывать? Чего хорошего-то в мире нашенском? Одна сплошная дрянь! Когда свою нищенскую пенсию получаю, то от удивлённости зрение и подсаживается. А в магазин за продуктами пойду, так что и сколько стоит, рассмотреть не могу. Не получается никак.
– Какая-то фантастика вокруг вас образовывается, уважаемая дама, – заметил Осиновский. – Что-то совсем непонятное. Раговоры какие-то… не совсем приемлемые для нашего процветающего общества.
– Никакой фантастики, – возразила старушка.– Люди, которые не очень-то процветают, поголовно и глохнут, и слепнут, чтобы всяких кошмаров не видеть и не слышать. Им… надоело. Чего только одно центральное телевидение стоит. Посмотришь пять секунд – и ясно становится, что они там… сошли с ума. Но, видать, сами-то понять этого не могут или не желают. Дураку ведь не докажешь, что он умом слабоват.