Неуёмность перевоплощений
Шрифт:
А столичные средства массовой информации, в подавляющем большинстве, ненавязчиво, но методично и постоянно убеждают свою аудиторию в том, что всё происходящее ныне – это норма. Чего только за солидные гонорары ни скажешь. Вот потому и крепчает у народа ностальгия по былым временам, хотя и в них-то ничего доброго и путного не наблюдалось. Так, фрагментами… Князьков разного уровня хватало и во времена совдепии.
– Старуха – провокатор, – убеждённо сказал Григорий.– Вот такие и подрывают устои нашей демократии.
– Устои чего? – удивлённо переспросил Осиновский. – Вот видишь, Гриша, ты даже всему беспределу и название придумал. Демократия! Да будет тебе известно, что определение «устои» для демократии никак… не катит. Слово «устои» больше гармонирует с понятиями «монархия», «диктатура», «капитализм»… Такую ерунду ты сморозил, что семерым на огородный хрен не напялить. Так скажи мне, Гриша, кто же из вас провокатор: старуха или ты, мужик с верхним образованием.
– Только не надо, Родион, меня на словах ловить, буквоедством заниматься! – обиделся Григорий. – Не стоит пришивать надёжному человеку какую-то… аполитичность! Меня смешно уличать в чём-то… неблагонадёжном, который за Родину кровь проливал?
– Значит, тебя не следует считать провокатором потому, что ты просто не совсем верно и точно изволил выразиться, приклеил «устои» к «демократии»? – продолжал мыслить вслух по поводу равенства, братства, свободы и справедливости Осиновский.
– А вот не очень грамотную бабку, которая, кроме своей клюквы в жизни ничего доброго не видела, следует в чём-то… крамольном обвинить.
– Она разве телевизионные программы не смотрит? – сказал старший телохранитель. – Соображать давно уже должна, что и как. А меня с ней сравнивать с ней, смешно и дико.
А я кровь за Родину проливал.
– Кровь ты конечно проливал, – тихо сказал Осиновский. – Не спорю. Может быть, частично это и так. Но я не всегда понимаю, где ты нагло врёшь, а где интенсивно фантазируешь.
– У меня два ранения имеется, – принялся спорить с шефом Григорий, – и награды.
– При этом у тебя, Гриша, настолько загажен мозг, что ты даже не в состоянии понять, что старушка – не американский парашютист, – выставлял свои аргументы магнат. – Она ведь и мыслит правильно. Если что-то и где-то отделяется, ранее неотделимое, то почему бы, к примеру, той же американской знати ни покинуть пределы Вашингтона или, допустим, Нью-Йорка. Могут же они взять для себя, для жизни, кусочек земли… где-нибудь, на Аляске. Еще посмели против России хвост поднимать! Я хоть и буржуй, можно сказать, но тысячу раз повторяю, что истинный патриот своей Родины, России!
– Ну, вас понесло, господин Осиновский! – довольно смело заметил Григорий.– Про патриотизм хорошо говорите, а всё остальное слушать даже… Всякую ерунду на себя наговариваете.
– Ты у меня будешь слушать всё, что я скажу, – серьёзно предупредил его предприниматель. – Они, заокеанские магнаты и чиновники, ведь постарались же, к примеру, разделить на клочки Югославию. Борцы, блин, за права человека! Какого человека, снежного? Вот там-то, в этой долбанной Заокеании, демократии не было и никогда не будет. Люди живут ради собственного желудка и считают, что они свободны, как птицы. Но такие птицы жирными пингвинами называются и о полётах лишь мечтают. Об этом в своё время правильно сказал Максим Горький. Правда, почему-то, он в своём произведении «переселил» их из Антарктиде поближе к Северному полюсу. Пошутил, как бы, великий пролетарский писатель.
Беседу вели только телохранитель Григорий и магнат Родион. Остальные слушали. Пусть философствуют. Много и долго говорить – не мешки ворочать.
Эти полемизирующие друг с другом господа тяжелей сотового телефона в своей жизни ничего не поднимали.
– Ну, ты в курсе, Гриша, что большинство граждан в тех же США свободны, но очень условно и весьма относительно, – не унимался Осиновский. – Вот и нас они всех тащат в такое же болото. А мне в последнее время стыдно, что всё именно так и происходит. Жив буду, может быть, построю себе в деревне домик, и начну горох сеять.
– Прошу прощения, конечно, Родион Емельянович, – возразил Григорий, – но в такую сказку с трудом верится.
– Я ты вот, Григорий, возьми да поверь. Я пургу не гоню. Гороховый суп обожаю.
– Можешь кушать даже ласточкины гнёзда, Родион, или жареных скорпионов. Ты же человек особенный.
– Не понимаю твоего ехидства, Гриша. Я, вполне, нормальный человек, не какой-нибудь зарубежный…
– Зато молоко пьёшь канистрами. Оно в больших объёмах вредно для здоровья.
– Брось гундеть! Так вот. Если успею, то сделаю только так, как решил. Куплю себе маленький домик в селе. Всё, что у меня есть, пусть друганы всяких мастей и скоростей себе забирают… Всё одно, народу ничего тут не отломится. Основные копейки благотворительных фондов в карманах у жуликов. В основном, это факт.
– Вы произнесли целый монолог, Родион Емельянович, – не удержался и сказал лейтенант Ковалев. – А Родине, я считаю, надо отдать всё, что имеешь.
– А что ты-то, лейтенант, имеешь? – Осиновский стал впадать в меланхолию. – Ты, кроме пары хромовых сапог и собственной жизни, ничего не имеешь. Ну, чуть больше некоторых других денег получаешь… Ну, и что?
– Вот её, свою жизнь, если надо будет Родине, и отдам за неё,– Ковалёв сказал просто. – А как же ещё иначе? Только так русский, российский человек жить и думать должен.
– С тобой, лейтенант, я в чём-то согласен, но во многом – нет, – сказал Осиновский. – До народа почти никакие щедрые пожертвования никогда не доходили. Жуликов у нас хватает на разных уровнях.
– Я тоже не согласен я с вами, Родион Емельянович, – откровенно признался Ковалёв. – Честных и порядочных людей у нас гораздо больше.
– А мне без разницы, согласен ты со мной или нет, летёха! – Осиновский всегда был сам себе на уме. – Сейчас вот бабка Селивониха или, как её, Матвеевна, открыла мне на нашу жизнь глаза. Слава богу, что мы, россияне, пока ещё с американским флагом в туалет не ходим по большой нужде. Но всё к тому пока ещё идёт. Медленно, но уверенно.
– Мир стремительно меняется, – сказал Ковалёв. – Перемены на каждом шагу. Надеюсь, что в лучшую сторону.
– Ни черта он не меняется, – возразил бизнесмен. – Мы, российские магнаты, в тайне обожаем американцев. Но только не можем самим себе в этом признаться. Они же нас санкциями давят! Скоро и моя очередь. Они фактически ведут против нас войну, а мы им подражаем, как бабуины. Разве это не дико?
При этом Осиновский заверил, что не за себя сейчас говорит, а за людей. Он-то преуспел. Старался, да и помогали… братаны. У него лично всё есть, и не только на Рублёвке, и не только автомобиль «Линкольн». А вот народные массы ждут у моря погоды. При новейших традициях, позаимствованных из-за Океана, вряд ли, в нынешнем веке люди Земли дождутся добрых перемен.