Неукротимые удовольствия
Шрифт:
— Ну…
Медленно войдя обратно, Доминик склонился над ней и изогнул бедра, вонзая свой член так глубоко, что её губы приоткрылись, а на лице промелькнуло мучительное удовольствие.
— Почувствуй, насколько я глубоко. Я собираюсь кончить. Я хочу убедиться, что каждый дюйм твоего тела чувствует меня и знает, что оно моё.
Сердце Милы подпрыгнуло.
— Твоя? Послушай, GQ, ты сам сказал, что никто раньше не вызывал у тебя чувства собственничества. Вот и все. Эмоции настолько новы, что ты ещё не знаешь…
— Никто из нас больше не притворяется, что это просто забава, — сказал он, игнорируя
— Создание пары по договорённости…
— Этого не случится. — Он крутанул бёдрами, заставив её слегка ахнуть. — Единственная причина, по которой эта идея привлекает тебя, заключается в том, что это не сильно отличается от деловой сделки. Здесь не обязательно должны быть замешаны чувства. Он примет тебя такой, какая ты есть, только для того, чтобы заключить союз и тебя это устраивает, потому что, что бы тебе ни хотелось думать, ты не чувствуешь, что можешь отдать кому-то всю себя. Пока нет. Но вся эта история с Джоэлом оставила у тебя пустоту, и ты отчаянно пытаешься её заполнить.
Мила хотела бы поспорить с этим, хотела бы, чтобы он ошибался, но она ужасно боялась, что это правда.
— Что, если ты прав, и я не смогу вложить в это все свои силы? Что, если ты не можешь?
— Никому из нас не будет легко быть полностью открытым. Возможно, это усложнит задачу. С другой стороны, возможно, так будет проще, поскольку мы оба сможем понять, с какими трудностями сталкивается другой. Скоро узнаем. Как я уже сказал, посмотрим, к чему это нас приведёт.
— А что, если это приведёт нас в хорошее место? — спросила она срывающимся голосом. — Что, если начнётся запечатление? Ты этого испугаешься? Ты попытаешься сбежать?
— Я не боюсь обязательств, детка. Если это приведёт нас к чему-то хорошему, тем лучше.
— А как насчёт твоей настоящей пары? Если я скажу «да» и мы позже запечатлеемся друг в друге, я лишу тебя чего-то особенного — жизни с твоей настоящей парой.
— То же самое было бы, если бы ты спарилась с этим русским мудаком. — Его волк оскалил зубы при одном упоминании о нем. — Но, детка, я бы никогда не подумал, что ты меня чего-то «лишаешь». Я делаю выбор, здесь и сейчас, попробовать это с тобой. Я был бы грёбаным дураком, если бы отказался от этого. Я категорически отказываюсь. Я хочу посмотреть, к чему это может привести. И ты тоже. — Он сделал ещё один медленный толчок. — Не сопротивляйся, Мила. В этом нет необходимости. Просто останься. К чёрту Россию, к чёрту Максима. Останься со мной.
Просунув большой палец между её складочек, Доминик как раз вовремя потёр её клитор, когда снова толкнулся вперёд и вцепился в её сосок. Тройное нападение рассеяло мысли Милы, мешая ей сосредоточиться. Дерьмо.
— Нечестно.
— Ты думала, я буду сражаться честно? — Он коснулся языком её заброшенного соска. — Останься со мной.
Мила сглотнула, когда его полуприкрытые глаза уставились на неё сверху вниз, блестя решимостью, одержимостью и обещанием… дома, может быть? Она не могла толком описать это. Но это было так, как будто он протягивал метафорическую руку — приглашение и предложение. Её кошка сделала шаг навстречу. И та часть Милы,
Она крепче вцепилась в его волосы, шипя.
— Если ты меня бросишь, GQ, я разорву твою задницу чёртовым поршнем и заставлю тебя это полюбить.
Он усмехнулся, облегчение и мужское удовлетворение разлились по нему и его волку.
— Это моя девочка. Моя Мила. — Отведя бедра назад, он зарычал. — Сейчас тебя как следует оттрахают… — Он ворвался в её тело, сильно укусив её за шею, рыча, когда она прижалась к нему. — Моя.
Доминик вонзался в неё, не отрывая зубов от её плоти, подстёгиваемый каждым стоном, вздохом и прошёптанным требованием.
Прижимаясь к нему всем телом, Мила впилась когтями в его затылок и плечо. Каждый толчок его члена был чистым блаженством, заводившим её все крепче и крепче. Заставляя её гореть все жарче и жарче. Она была так мучительно близка к оргазму, что её трясло от этого.
Яйца Доминика напряглись, когда её зубы царапнули его шею. Он знал, что она хотела укусить его и оставить свой след. Чувствовал, что она борется с этим.
— Ты бы хотела увидеть меня с другой женщиной, Мила?
— Я всегда это делаю. Они толпятся вокруг тебя, — прошипела она, её глаза по-кошачьи сверкнули. И он увидел в них предупреждение, что кошка не потерпит такого дерьма.
— Поэтому убедись, что они знают, что нельзя приближаться к тому, что принадлежит тебе, — сказал он.
Острые зубы с силой впились в изгиб его шеи, действуя на его член подобно удару молнии. Чёрт. Доминик сильнее врезался в неё, загоняя свой член глубоко, убедившись, что она чувствует его в своём лоне. Эти зубы не отпускали его. Нет, они были плотно прижаты к его плоти, и от этого становилось только жарче.
Его яйца напряглись, и он почувствовал красноречивое покалывание в основании позвоночника. Доминик обхватил рукой её горло, рыча ей в рот.
— Кончай за мной, Мила.
Это проклятое рычание каким-то образом сделало это. Губы Милы приоткрылись в беззвучном крике, когда раскалённое добела наслаждение прокатилось рябью по её телу, прошлось по позвоночнику и разрушило её изнутри.
Доминик выругался, когда она сжалась вокруг него. Засунув свой член невероятно глубоко, он кончил так чёртовски сильно, что у него чуть не оторвало головку члена, извергая в неё сперму верёвку за верёвкой. Отмечая её.
Когда силы оставили их обоих, он отпустил её ноги, позволив им соскользнуть на матрас, но сам больше не двигался. Просто лежал на ней, уткнувшись лицом в её шею, пока её пальцы лениво танцевали по его спине. Он, должно быть, придавливал её своим весом, но она не жаловалась.
— Я не шутила насчёт поршня, GQ, — невнятно произнесла она.
Его губы изогнулись.
— Такая порочная крошка. Мне это нравится.
Он лизнул не слишком тонкий укус, который оставил на её шее, его улыбка стала шире, когда она слегка вздрогнула.
— Я никогда никого раньше не отмечал.
— Я тоже.
— Хорошо.
— Что послужило толчком ко всему этому «посмотрим, к чему это может привести»?
Приподнявшись на локтях, он провёл большими пальцами по её скулам.