Неуловимая невеста
Шрифт:
Гарет предупредил, что опасность и, следовательно, напряжение будут только нарастать, по крайней мере до тех пор, пока они не доберутся до Англии, а возможно, и потом. Если она хочет более близких отношений с Гаретом, нужно как-то подтолкнуть его к этому.
Но должна ли она?
Эмили снова взглянула на него. Он постоянно готов к битве… стоит ли отвлекать его? Не сейчас, но сегодня вечером?
Или предоставить инициативу ему и подождать, когда они окажутся в Англии и его миссия будет закончена, а уж потом говорить с ним об отношениях?
Если она подождет, ему на помощь придет мораль общества. Дома ей будет
Она снова повернулась к нему и поймала задумчивый взгляд.
О чем он думал? Что воображал? Что представлял?
А что, если их будущее свидание?
И все-таки, невзирая на зов инстинктов, он вряд ли придет в ее постель. Разве что… разве что не сможет отказаться от приглашения. От ее приглашения.
Мысль об этом была весьма соблазнительна для авантюрной стороны ее натуры.
Но имеет ли она право сыграть на опасности, напряжении, усталости, чтобы победить в поединке с ним?
Добравшись до гостиницы, он придержал для нее дверь. Проходя мимо, она взглянула ему в лицо.
Он смотрел в сторону.
Тихо фыркнув, она вошла в дом.
«26 ноября 1822 года.
Ранний вечер.
Моя комната в марсельской гостинице.
Дорогой дневник!
Вчера днем я объявила, что хочу подышать свежим воздухом, и Гарет, разумеется, пошел со мной. Я намеревалась воспользоваться возможностью, чтобы поговорить о нашем будущем, но не успела выйти за порог, как в воздухе, словно туман, повисла ощутимая опасность, так подействовавшая на меня, что я поскорее вернулась домой.
Очевидно, прямой подход не сработает, пока он считает необходимым смотреть куда угодно, только не на меня.
Если уж быть справедливой, прошлой ночью я лежала без сна и вынуждала себя честно оценивать «за» и «против» все попытки возродить интимную связь с ним, которая будет продолжаться остальную часть этого опасного путешествия и далее, всю нашу супружескую жизнь. Я довольно быстро поняла, что если ничего не сделаю, вряд ли смогу узнать степень чувств, которые он питает ко мне. Оказавшись в Англии, он быстро спрячется за барьером вежливой учтивости, являющейся отличительной чертой английских джентльменов, и я никогда не сумею вытащить из него правду. Он очень твердый орешек и упрям почти так же, как я, поэтому нет смысла ждать.
Если я хочу узнать, каковы его истинные чувства ко мне, значит, нужно действовать, и это путешествие — мой единственный шанс что-то выведать. Мое лучшее оружие — наша близость, и все то время, пока мы пересекаем Францию, он будет рядом.
Поэтому я полна решимости действовать дерзко и отчаянно. Трусливое сердце никогда не получит желаемого, а я намерена иметь все, о чем мечтала с тех пор, как нашла своего Единственного. Слишком долго я ждала, чтобы теперь ограничиться полумерами: браком, основанным на любви, но любви, не высказанной обеими сторонами.
К сожалению, придя к столь взвешенному заключению, я заснула.
Но сегодняшняя ночь, дорогой дневник, — это та самая. Пожелай мне удачи.
Я не потерплю возражений. И чего бы мне не стоило добьюсь своего!
Э.».
К ужину Гарет окончательно отчаялся. Как бы там ни было, а он целиком сосредоточился на своей миссии. На необходимости найти надежные экипажи для следующего этапа путешествия.
Он знал, что ему нужно: резвые лошади, две дорожные кареты, два кучера, понимающих, принимающих и ценящих возможность отразить вполне возможную атаку. Без этого невозможно дальше продолжать путь.
Он, Уотсон и Бистер прочесывали город, заходя во все каретные дворы города, но большинство владельцев не желали сдавать экипажи на все путешествие — от южного до северного побережья.
В продолжение всего ужина Гарет молчал, иногда ловя на себе взгляды Эмили. Но сам на нее не смотрел. Наконец он отложил нож и вилку, оттолкнул тарелку, уселся поудобнее и поднял глаза.
— Что-то случилось? — прошептала Эмили.
— Не могу найти экипажи.
Он объяснил проблему и необходимость спешить. Немного подумав, она спросила:
— Ты обошел все большие каретные дворы. Как насчет тех, что поменьше?
Гарет нахмурился, но прежде чем успел ответить, она подалась к нему и положила ладонь на его руку. Он подавил импульс сжать эти тонкие пальцы.
— Я вспомнила о том, что хотя в этой гостинице не сдаются экипажи внаем, но это фамильное предприятие. А в семьях есть дяди и двоюродные братья, и другие родственники.
Она смотрела мимо него, очевидно, на хозяина, занявшего привычное место в глубине комнаты.
— Почему бы не спросить его? Мы пробыли здесь два дня, и владельцы очень к нам добры, не вмешиваются ни в какие наши дела, а Доркас и Арния прекрасно ладят с женой хозяина. Нам вовсе не повредит потолковать с ним.
Гарет попытался напомнить о предосторожности:
— Но придется довериться им. Что, если они посчитают слишком большой опасностью оставлять нас здесь?
— Они не выгонят нас, особенно если мы объясним все правильно.
Он еще немного поколебался, прежде чем сжать ее пальцы, неохотно выпустить и подняться.
Они ужинали довольно поздно, и другие посетители, по большей части местные, уже разошлись. Оставшиеся трое пили вино. Хозяин согласился поговорить с Гаретом и Эмили, и все уселись за столик в углу. По предложению Эмили хозяин позвал жену. Та подошла и с любопытством уставилась на сидящих.
Гарет начал с объяснений. Признался, что он и его люди англичане. Это удивления не вызвало, но с поражения Наполеона прошло всего семь лет, и приходилось соблюдать некоторые формальности. К счастью, большинство французов, особенно занимавшихся торговлей, по-прежнему обращались с англичанами с привычной, иногда надменной терпимостью. Тем не менее Гарет не счел нужным упомянуть о своей роли в прошлой войне, сказав только, что служил в Индии и что срочная миссия вынуждает его вернуться в Англию. Ситуацию он описал самыми скупыми выражениями, объяснив намерения служителей культа. Потрясенная жена владельца стала его расспрашивать о культе. Ей ответила Эмили и, прежде чем Гарет смог вмешаться в разговор, стала рассказывать их историю. Ее описания были более красочными, ответы — более прямыми и точными. Ему совсем не нравилось ее вмешательство, не говоря уже о чрезмерной откровенности, но при взгляде на лица владельцев он поджал губы и предоставил Эмили центр сцены.