Неведомый город
Шрифт:
Руберг задумался.
«Что из себя представляет этот Блом? Какой-то невидимый, да и весь город… Ну, скажем, что выделывают они тут стальную броню, да, спрашивается, на кой она им черт здесь, в непроходимых горах?!! От медведей, что ли, защищаться? Архиглупость какая-то! — продолжал сердиться Руберг. — Даже если вырабатывать и прочие предметы военных снаряжений. Разве они не могли выделывать их в другом месте, в тех же прекрасно оборудованных заводах Англии? Нет, надо было забраться сюда, куда и птица-то редко залетает, а не только человек. Заколдованный круг, из которого не выбраться. Дернула же нелегкая впутаться в этакую кашу. Расхлебай ее, мудрый Эдип! Живем неделю, даже к самому м-ру Блому во дворец перебрались, а что узнали? — Ровно ничего. Мой друг восхищается их работой, обстановкой, жизненными удобствами, совершенством машин, да ведь самой-то сути, подоплеки-то всего этого он не видит и не знает. А тут еще этот бульдог с его хищным взглядом, инженер Гобартон. Как он посмотрит на нас, так мороз но коже подирает, тьфу, образина!»
И возмущенный воспоминанием об инженере, честный русак ожесточенно плюнул.
«С ним надо держать ухо востро. Сильно он мне не нравится, человек же, видимо, не без влияния. Помощник нашего старца, что чего-нибудь да стоит. Взор его как-то особенно блестит, когда он смотрит на Николая Андреевича. Я это хорошо заметил, когда он был во дворце в последний раз. Уж не начинает ли он видеть в нем себе соперника? А что, ведь возможно? Мой друг далеко не дурак. В своей области не уступит всякому другому. Много видал, много изучал, всем интересуется. К тому же и сам Блом к нему чувствует некоторое тяготение. Тогда все становится понятным… Ага, я разгадал тебя, толстый бульдог!..»
И, обрадованный своими выводами, Руберг прошелся по комнате.
«Не устроил бы он ему какую пакость. Надо будет предупредить инженера. А впрочем, что предупреждать. Еще взволнуется, тогда и с ним горе, способен наделать глупостей. Лучше сам буду следить за всем, особенно за моими спутниками, чтобы им не приключилось какой беды. Впрочем, птенцу ничего не грозит, а если какая опасность и угрожает, так разве лишь со стороны т-11е Софи… Ну и пусть его… Впрочем, вот он и сам, легок на помине».
II. Тайна телеграфа
Действительно, в комнату не вошел, а ворвался студент.
— Федор Григорьевич, там прибыл м-р Блом с инженером. Они хотят ехать на станцию беспроволочного телеграфа и ждут вас в гостиной! — выпалил он сразу.
— Ну, подождут еще, если надо, а то и без меня уедут. Этот телеграф теперь мне ни чуточки не интересен.
— Как же не интересен, подумайте, доктор, сколько стремились, какие трудности преодолели!…
— Трудности, трудности, — передразнил доктор, — небось, вы тоже теперь преодолеваете трудности? а?..
Юноша смешался и покраснел.
— Не краснейте, не надо. Я ведь не в укор. Она, кажется, девица славная. Если бы я был помоложе, так сам составил бы вам конкуренцию! Каково?
Довольный своей шуткой, доктор засмеялся.
— Однако, пойдем-ка, — промолвил он.
В гостиной сидели в ожидании Блом и Березин. Они встретили Руберга упреками.
— Пожалуйте, мы ждем вас полчаса, где вы запропали?
Запоздавший извинился. Все вышли. У подъезда стоял автомобиль. Он принял пассажиров. Погода стояла чудесная. Солнце сияло, лазурная даль в ущельях и горных проходах была подернута дымкой тумана. Дыхание теплого дня шло навстречу мотору, уносившему пассажиров все дальше и дальше к снеговому покрову горных вершин, тонувших в холодных поднебесьях.
Хотелось остановки, чтобы насладиться чудным видом окрестностей, покрытых зелеными деревьями, чтобы прислушаться к рокоту немолчных ручьев, рассыпавшихся жемчужинами под радостными солнечными лучами. В воздухе носились, блестя крылышками, разноцветные мухи и бабочки.
Путь шел вверх и становился все круче. Автомобиль пополз вперед, еле дыша. Внизу, далеко, неожиданно развернулась чудная панорама: окутанная прозрачной дымкой виднелась часть Бломгоуза — зелень садов, синева озера и шахматы кварталов. Автомобиль, пробежав широкий круг, повернул направо, и русские ахнули от восторга.
Впереди на каменистой горе находилась странная четырехсторонняя башня, вышиной около 150, а в основании до 100 метров. Грани ее переливались и блестели на солнце, как чешуя гигантского змея. При ближайшем рассмотрении оказалось, что эта четырехгранная пирамида состоит из четырех отдельных башен, между которыми вертикально к земле натянуты блестящие, словно серебряные, проволоки.
— Какое гигантское сооружение, — заметил Березин. — Лишь такая станция и способна давать волны той необычайной длины, о которой говорите вы, м-р Блом.
— Да, мы сносимся непосредственно со старой Англией, где имеется приемная станция. Мое небольшое приспособление, — Блом при этом указал рукой на ряд высоких башнеобразных столбов, идущих к северо-западу, — дает возможность знать тайну сношений только нам, минуя нежелательных посредников в виде других телеграфных станций Европы и Азии. Большая высота, на которой мы находимся, — не забывайте, что мы на высочайших точках земного шара, — у Гималаев, — тоже содействует тому, что наши сношения трудно заметить в долинных пунктах материков Старого Света.
— Года четыре тому назад, — заговорил инженер, — беспроволочные телеграфы Европы были удивлены получением отрывочных депеш странного содержания. Очевидно, это были ваши телеграммы, попавшие не по адресу?
— В них говорилось что-то о грузах, об удаче, о прис-туплении к чему-то, должно быть, к работам, — поспешил сказать Руберг. — Вообще было много неясностей и туманностей.
— А не говорилось, к каким работам? — чуть заметно дрогнувшим голосом спросил Блом.
— Нет, не говорилось, — ответил доктор, состроив самую невинную физиономию, какую только мог.
— Мне бы хотелось знать, как действует беспроволочный телеграф, — заявил студент. — Я совершенно не в курсе дела. Какие такие волны и куда они идут?
— Постараюсь объяснить вам в двух словах, — ответил ученый. — Электрическая волна, как и всякая другая, будь то световая, звуковая или иная какая-нибудь, способна передаваться в пространство. В звуковых волнах можно усилить звук посредством правильного резонанса. Издающий звук камертон может вызвать колебательные движения в другом камертоне, если он настроен в один тон с первым. Так и электрические токи способны через пространство вызывать в проводнике на расстоянии колебания, которые соответствовали бы их собственным. Ученый Герц открыл, что электрические лучи не могут проникать через металлические проводники, а отражаются от них. Если поставить друг против друга параболические зеркала, то исходящие из разрядов проводника лучи отразятся на кривой поверхности металла и устремятся в другое зеркало, которое соберет их, посредством отражения, в своем фокусе. Если теперь в этот фокус поместить стеклянную трубку с железными опилками (когерер), а от нее проводник к электрическому звонку, то он начнет звонить. Следовательно, лучи из первого зеркала возбуждают электрические токи в проводнике к звонку. Но если в это время между зеркалами поместить металлическую пластинку, явление прекращается. Убирая и помещая такую пластинку, можно достигнуть различных промежутков в возбуждениях тока в стеклянной трубочке. Опыты заставляют нас предположить, что тела могут действовать друг на друга на любом расстоянии. Этим воспользовались для телеграфа и целый ряд исследователей, как Маркони, Браун, Арко, стали отделять проводники и зеркала друг от друга все большим и большим расстоянием. Здесь вы видите одну из станций беспроволочного телеграфа, развивающего такую мощность герцевских волн, что они в состоянии обежать кругом всю землю.