Неведомый город
Шрифт:
Дверь захлопнулась. Слышно было, как снаружи щелкнул засов.
— Ну, — сказал доктор, обращаясь к своим друзьям, начинавшим складывать ружья и револьверы в угол, — кажется, мы попались, как караси на жаркое. Пленники… Впрочем, для пленников здесь недурно, — заключил он, окидывая комнату взором. — Уж давно мы не бывали в обстановке культурного человека. Теперь, когда мы находимся среди культурного мира, англичан, не мешало бы нам по-обчиститься; как вы думаете?
И доктор взглянул на свое запыленное и испачканное платье. Действительно, в смысле
— Мне кажется, что все это не более как сон, мираж, — заметил юноша, смотря на своих друзей, словно желая видеть в них подтверждение своих слов.
— А я, — отозвался инженер, — думаю, чем мог англичанин разбить вдребезги каменный столб. Очевидно, здешняя техника далеко ушла от европейской. С этой стороны наше приключение смахивает на мираж.
— Один я вижу во всем этом происшествии реальную действительность, потому что начинаю ощущать самый настоящий голод, — ответил Руберг.
Эта неважная сама по себе шутка произвела благоприятную перемену в настроении пленников.
Друзья не заметили, как дверь отворилась и через порог ее переступил красиво сложенный индус высокого роста, в цветном тюрбане. Он нес таз и кувшин с водой для умывания. Очевидно, это и был Сигма.
Доктор живо начал разоблачаться, примеру его последовали и друзья. Все освежились и обчистились, насколько это было возможно. Теперь охотники походили скорее на обывателей, сошедшихся для мирной беседы, чем на отважных искателей приключений.
Голод давал себя знать, и пленники знаками показали Сигме, не понимавшему или притворявшемуся, что он не понимает английского языка, что они хотят есть.
Сигма вышел. Руберг выглянул в широкое, светлое окно. Справа от него в роще раскидистых магнолий, зеленых араукарий, развесистых дубов, длиннолистых олеандр, кудрявых пальм азиатских нагорий, выглядывали кокетливые домики, сложенные из того же красного с блестками, похожего на финляндский гранит, камня, что и здание, в котором находились пленники. Слева виднелся кусок водной поверхности, сверкавшей на солнце всеми переливами радуги. Должно быть, это была часть виденного ими озера. Прямо перед зрителем шли те же зеленые рощи, пересеченные прямыми аллеями.
К доктору подошел Березин.
— Как вы думаете, — тихо спросил он, взглянув на юношу, занятого своим костюмом, — что с нами будет?
— Пока ничего, — ответил врач. — Но как с нами поступят в будущем, трудно судить. Я боюсь только одного.
— Чего именно?
— Как бы не пришлось нам остаться здесь навеки.
— Навеки? Вы думаете, нас убьют?
— Нет. Но что заставят силой остаться здесь до самой смерти, в этом почти нет сомнения. Нас нельзя выпустить: во всем здесь кроется какая-то тайна, а мы уже приподняли часть завесы, скрывающей эту тайну.
— Вы, пожалуй, правы, — задумчиво произнес инженер.
Разговор был прерван появлением Сигмы, явившегося в сопровождении товарища, такого же высокого, статного индуса, как и он сам. Слуги несли в руках дымящиеся кушанья. Доктор открыл миски и облегченно вздохнул: кухня состояла из европейских блюд.
Несмотря на перенесенные волнения, все трое принялись за обед с большим аппетитом. Сигма прислуживал. Разговор не возобновлялся. Помыслы всех были устремлены только на еду.
— Это вовсе недурно быть пленником, — воскликнул оживившийся Руберг. — Со стороны англичан весьма даже похвально такое отношение к иностранцам.
— Хороший вы человек, доктор, во всем видите только лучшую сторону, — заметил Николай Андреевич.
— А иначе нельзя было бы жить, — весело откликнулся доктор. — Мы, врачи, должны быть всегда наготове исцелять недуги не только телесные, но и душевные. Равновесие духа и доза оптимизма нам необходимы.
VIII. Допрос
После обеда пленникам принесли несколько бутылок эля.
— Уже не полагаете ли вы, что и мы страдаем душевным неравновесием? — вмешался в разговор студент.
— Обязательно, в особенности вы, молодой человек. Когда я увижу вас обоих женатыми, я, пожалуй, соглашусь признать вас душевно здоровыми, — с обычной шуткой в голосе заявил Руберг.
— Кажется, от женитьбы все мы теперь дальше, чем когда-нибудь, — сказал инженер, поддаваясь общему настроению. — Вспомните, где мы и что мы!
— А может быть, в гостях у какой-нибудь Дидоны, — не унимался доктор. — А вы как раз походите на героя, конечно, двадцатого века. Вот на вас-то первого и наложат цепи Гименея. А там и наша очередь настанет.
Конец этого полного необычайными событиями дня прошел без перемен, как и утро следующего. Пленники довольно сносно выспались в своих креслах и сидели за завтраком. Время близилось к полдню.
Неожиданно явился клетчатый джентльмен и пригласил всех следовать за собой.
— Куда вы нас ведете? — спросил Николай Андреевич.
— На допрос.
— Кто его будет производить?
— Этого сказать не могу. Если «Он» захочет, сам скажет.
— Кто «Он»?..
В ответ последовало одно молчание. Доктор тревожно переглянулся с Березиным. В это время вошли в большую залу, служившую, видимо, аудиторией, так как в противоположном конце ее находился покрытый сукном стол с рядом кресел, а все свободное пространство занимали стулья.
— Оставайтесь и ждите, — сказал провожатый и скрылся в дверь, откуда пришел.
В зале было пусто. От непривычной обстановки и ожидания наши друзья начали терять самообладание.
— Вы русские? — раздался вдруг резкий голос со стороны стола. Друзья, пораженные неожиданностью, встрепенулись, устремив взор к столу. Однако, там никого не было видно.
— Что же вы не отвечаете? — продолжал тот же голос. Тут инженер заметил, что в стене, против стола, на высоте человеческого роста находится отверстие, из которого и слышалась речь допросчика.