Never Back Down
Шрифт:
— Дорогая моя! — Выдохнула она на меня. От запаха хереса я чуть не потеряла сознание. — Я так рада вас видеть! Я хотела перед вами извиниться, милая. Я была крайне расстроена, когда не увидела вас на двух прошедших уроках… — На одном, — пыталась я поправить её, но тут Остапа понесло… — О-о-о! Мисс Блэк, я знаю, что вы не хотели появляться впредь на моих уроках, и причиной тому было моё поведение! — начала выть профессор. Я хотела отстраниться, но она продолжала цепко держать меня за воротник. — Просто поймите, тяжело, очень тяжело, когда перед глазами такое напоминание о том… — Профессор! — взмолилась я. — Вы же дальше не объяснили, в чём дело. — Ах, милочка, я не могла бы… Это нарушение всех норм и правил… Но, из уважения к вашему дару… — Дару? — опешила я, украдкой косясь на гобелен. — Конечно! У вашей тётушки был сильный дар ясновидящей, в вас тоже есть потенциал. Его только надо развить… — Ясновидящей… Да нет, что же вы… я… — Так вот, милая моя, я должна вас предупредить!
Утирая слёзы, Трелони меня отпустила и спешно удалилась. Когда она удалилась, Ремус выскользнул из-за гобелена, я же готова была упасть в оборок. Друг положил мне руку на плечо, я посмотрела на него.
— Как ты? — озабоченно спросил он. — Я… Ужасно. Я в прошлый раз довела её до истерики, а теперь… Я даже не знаю, что сказать. — Забудь об этом, — посоветовал Ремус. — Слышишь? Забудь! Не всё, что говорят люди — правда. Особенно профессор прорицания. Все знают, у неё уже шарики за ролики заходят. Не переживай. — Мне страшно, Рем, — честно сказала я, чувствуя, что вот-вот разревусь. — Мне очень страшно. Она предрекла Джастину плохую судьбу, теперь мне… А вдруг она права? Вдруг случится что-то плохое? — Всегда случается что-то плохое, жизнь без этого и не жизнь. — Но когда… И что… — Поживём — увидим, — он пожал плечами. Я шагнула к нему поближе и обхватила руками, уткнувшись в плечо носом. Пусть это всё усложнит, мне необходимо кого-то обнять. Не доспехи же, и не троллей в балетных пачках. Я чуть вздрогнула, когда на мой затылок опустилась его рука. Так мы и стояли посреди тёмного коридора, обнявшись. Ремус гладил меня по голове, я стояла и дрожала от охватившего меня ужаса. Когда я успокоилась и отупила от него, мне было немного неловко. — Может… прогуляемся? — предложила я. — Раз уж всё равно бодрствуем. — Хорошая идея, — серьёзно кивнул Рем. — Я даже знаю, куда. — Куда? — с интересом спросила я. — Хочешь посмотреть на звёзды? — лукаво ухмыльнулся парень. — Да, но ведь Астрономическая башня заперта… — Мы и не туда пойдём. Крадучись мы прошли по петляющим коридорам куда-то вглубь восьмого этажа, пока не наткнулись на старую картину с бородатым джентльменом в розовом камзоле. Джентльмен спал, что было логично, исходя из времени суток. Рем осторожно постучал его по носу, джентльмен во сне пробормотал «Пончиковый джем», и портрет отъехал в сторону. — Говорят, он заколдован так, чтобы то, что он бормочет по ночам, становилось паролем к кабинету Дамблдора, — шепнул Ремус, пропуская меня вперёд. За портретом оказалась лестница, ведущая вверх. — А как его узнают учителя и сам Дамблдор? — удивилась я. — Неужели поднимаются так высоко и далеко? — Чего не знаю, того не знаю. Говорю же, слух это. Мы гуськом поднялись по деревянной узкой скрипучей лестнице, пока моя голова не стукнулась о люк в потолке. Чертыхнувшись, я подняла крышку люка. На лестницу ворвался холодный свежий воздух. С наслаждением вздохнув, я вылезла на крышу. И тут же подавила желание с воплем броситься обратно: тут было очень-очень высоко. Но я героически осталась стоять, ежась от холода. Свитер не спасал. Ремус вылез из люка, закрыв за собой дверцу. Выдохнув облачко пара, он спросил: — Ну, как? — Высоко, — пискнула я, стараясь не смотреть вниз. Крыша была под небольшим наклоном, от этого было ещё страшнее. — Ну, я надеюсь, оно того стоит. — Рем опустился на колени, отсчитала от люка три черепицы влево и семь вверх и трижды постучал. Открылась ещё одна крышка, на сей раз, это было больше похоже на ящик. Друг достал три красных тёплых пледа. Один он протянул мне, второй постелил на широкую перекладину на самой верхушке крыши. Сам сел, вытянув длинные ноги, и пригласительным жестом указал на место по соседству. С замирающим сердцем, я подошла поближе и тяжело опустилась рядом с ним, закутавшись в плед. Всё равно холодно…
— Красота какая, — сказал Рем, глядя вверх. Я заставила себя оторвать взгляд от края крыши и подняла глаза. Ух…
Ночь была ясной, безоблачной и безветренной, что было редкостью для этой стороны Британии. На небе, чистом и холодном, ярко блистали миллиарды звёзд, складываясь в причудливые созвездия. Месяц огромной белой блямбой выделялся среди этого великолепия. Как будто кто-то поставил кривую кляксу белых чернил на чёрный лист бумаги. Но выглядело это всё равно величественно и завораживающе.
— Смотри, вон там созвездие Большой Медведицы, — Ремус показал на скопление звёзд, похожее на большую телегу. — Ага, а неподалёку от него, чуть правее, Кассиопея — сказала я. — А выше…
В следующие полчаса я перечисляла имена своих родственников, до десятого колена, показывая на разные участки неба.
— Если честно, — засмеялся Ремус, когда я умолкла, — я толком ничего не запомнил. Только Кассиопею. Красивое название. — Меня отец хотел так назвать, — задумчиво сказала я, глядя на отражение месяца в озёрной глади где-то там, внизу. — Кассиопея? — удивился Рем. — Марисса лучше, если честно. — Мать сказала так же, — улыбнулась я. — Просто всем членам семьи по отцовской
— Марисса… — шепнул Рем, словно пробуя моё имя на вкус. — Ничего надменного. Мари… Марс. Смотри-ка, и тут твой отец выиграл!
— Да, дома он меня так и называет, когда рядом нет матери. В детстве называл, по крайней мере. — А сейчас? — Мы не общаемся.
По озеру пробежала рябь, исказив рожок месяца. Заволновались деревья внизу.
— А ты приводил сюда Кэт? — внезапно поинтересовалась я. — Если честно, нет. — Друг пожал плечами. — Ей бы никогда не пришло в голову выйти из гостиной ночью. — Ты так легко говоришь о ней. Прошёл всего день… — Ну да, я просто… много для себя осознал. Я не стала спрашивать, что именно. Чужая душа — потёмки, чего уж мне в неё лезть? — Смотри вверх, — сказала я. — Сейчас звезда упадёт. — С чего ты взяла? — Кажется, — улыбнулась я. И в правду, через пару секунд короткая яркая вспышка прочертила небо с севера на восток. Ремус засмеялся. — И как же ты только узнала? — Не знаю. Говорю же, как-то интуитивно, — загадочно улыбалась я. Трелони, видимо права была, когда сказала, что у меня есть потенциал. — Ты изумительна, — вздохнул Рем. Я не знала, что на это сказать, поэтому промолчала. Я вспомнила слова Трелони.
— Рем, можно попросить тебя кое о чем? — Друг удивлённо поднял брови. — Давай не будем никому рассказывать о сегодняшнем. О Трелони, о крыше. Пусть останется между нами, хорошо?
— Ладно, — серьёзно кивнул Ремус. — Вот и славно, — сказала я, потирая окоченевшие пальцы. Ремус взял мои руки в свою ладонь и начал энергично и мягко растирать их. На удивление у него были тёплые руки. — Какой ты тёплый… — пробормотала я. — Волчья кровь, — Ремус скорчил рожицу и рассмеялся. — Просто это у тебя всегда холодные руки.
— Спасибо, — прошептала я, положив голову ему на плечо.
Мы сидели так долго, пока небо на востоке не начало светлеть, а мы окончательно не замёрзли.
Комментарий к Часть 30. (Counting Stars) В названии – песня группы One Republic – Counting Stars
====== Часть 31. (Отрезанные волосы) ======
Прошло две недели. Ремус поговорил с Мародёрами, в очередной раз стычки со слизеринцами прекратились, Северуса они обходили стороной, лишь злобно косились и фыркали, Поттер перестал кричать каждое утро «Эй, привет, Эванс!». Казалось бы, что так и должно быть, но мне было не по себе, я чувствовала, что что-то должно произойти. Как можно менее навязчиво я расспрашивала у Лили о Снейпе, но та отнекивалась, говорила, что не знает ничего.
Но самым худшим было то, что слизеринцы сами возобновили свою «активность». Случаи нападения на учеников повторялись всё чаще, однако никто не мог доказать ничего. Жертвы ничего не помнили толком, свидетелей не было, поэтому не было и доказательств. Но было неясно, почему Дамблдор ничего не предпринимает для вычисления негодяев. Мы могли назвать им имена всех и каждого, кто мог бы быть замешан в школьной травле, но нам недвусмысленно дали понять, что Регулус пострадает первым, если с кем-то из слизеринцев что-то случится. Мы понимали: у них на руках серьёзный козырь, дети Пожирателей смерти хорошо владели непростительными заклятиями. Однако говорили, что детям семьи Блэк нанести вред не посмеют, ибо это чревато последствиями для всей семьи обидчиков. Но юные подонки вошли в раж, так что мы переживали не напрасно.
В один из ноябрьских вечеров мы с Джастином и Лили сидели в библиотеке, учили что-то, уже не припомню, что именно. Было поздно, мы были измотаны, спасала только плитка шоколада, развёрнутая на столе между учебниками и спрятанная под пергаментом, иначе мадам Пинс неистовствовала. Я итак едва вымолила у неё разрешение приходить в библиотеку (не без помощи Флитвика).
Часов в девять мы вышли из библиотеки, Джастин настаивал на том, чтобы проводить нас до башен, но я отказалась (зря). Что может случиться, мне всего-то пройти по коридору и подняться пару пролётов по лестнице (зря). У коридора-то мы и разошлись, я решила срезать путь через пустой узкий коридор, которым ученики в основном не пользовались (зря).
Быстрым шагом я прошла половину коридора, когда услышала: «Ступефай», почувствовала глухой удар в спину и ничком рухнула на каменный пол, лицо взорвалось болью. Моё тело окаменело, я не могла пошевелиться. Послышались шаги. Тяжёлые. Навскидку ноги четыре, наверное, значит, их двое (гениально!). Меня схватили за лодыжки и поволокли куда-то, при этом моё лицо царапалось о шершавый пол.
Я была парализована, но чувствовала, как сердце от ужаса колотится в груди, грохочет о рёбра так, словно хочет вырваться наружу, да только пол не позволяет. Лбом и щекой я почувствовала что-то мокрое и тёплое. Кровь. Из носа текла кровь. Ударилась, может, даже, сломала, когда упала, наверное. Я ведь даже не могла выставить руки, чтобы защитить лицо от удара об пол.