Never Back Down
Шрифт:
— А то ты такая взрослая, Блэк! Уже с мальчишками по ночам у гостиной обжимаешься!
— Чего-о-о?!
— Того-о-о! Я всё видел!
— Ничего ты не видел. А даже если и видел, что ты сделаешь? Расскажешь всем? И что? Все в курсе, что я с Ремусом встречаюсь. Тоже мне сплетня!
— Я расскажу учителям!
— Не расскажешь. Иначе тебя тоже накажут за нарушение режима. Дурак ты, Лафнегл!
— Сама ты дура!
— Идиот!
— Щипаная гусыня!
— Инфантильный таракан!
— Овца обкоцанная!
— Навозный жук!
— Ах ты…
Эд
— Ритусемпра!
— Протего! Таранталлегра!
— Левикорпус!
— Ступефай!
— Левикорпус!
— Ритумемпра-а-а-А-А-А!
— Молодые люди, потрудитесь объясниться!
Перед нами стоял профессор Флитвик. Зрелище ему представилось прекрасное: крылатая я висела под потолком ногами крверху, Эд хохотал, держась за живот, а Лина растеряно крутила головой, не понимая, кому приходить на помощь. Профессор нас с Эдом расколдовал, оттащил к себе в кабинет, снял по двадцать очков, меня лишил прав на «купидонство», обоих наказал чистить награды все выходные и отправил на уроки со словами: «Мерлином клянусь, если на пасху по школе будут разгуливать ученики в костюмах зайцев, уволюсь к чёртовой матери!»
Я пошла на урок, заявив всем на их недоумённые взгляды, что я павший ангел с вырванными крыльями. Хотя бы леденцы успела стащить при конфискации купидонского имущества, и то хлеб.
Говорю же, глупый праздник!
====== Часть 37. (Эксперимент) ======
— Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят! Ха! Ровно полтинник! Желание моё!
— Не спеши, Пуся, — притворно-ласково сказал Сириус. — Я ещё не закончил с подсчётом.
— Эм… Пуся? — Я неуверенно посмотрела на Ремуса. — Я чего-то не знаю?
— По-моему, я тоже, — тот пожал плечами. — Парни, что за Пуся?
— А вот, что! — Сириус кинул мне валентинку из джеймсовой кучи открыток. Как и все она была розовой, маленькой, с намёком на робкие блёстки и креатив. Внутри было написано: «Джеймс! Не стоит бегать за Эванс! Ты же такая Пуся, а вокруг столько девчонок! Твоя Муся!»
— Это что за муси-пуси? — Сказать, что я офигела — ничего не сказать!
— Понятия не имею, но я ржу с этого уже весь день! — радостно заявил Сириус. — Шестьдесят четыре! Моё желание, Сохатая Пуся!
— Больно надо! — надулся Джеймс, сгребая розовый мусор в сумку. — А у вас сколько?
— У меня двадцать четыре, — ответил Ремус. — Видимо, адресом ошиблись.
— Неужели? — Я выудила одну из открыток. — «О, милый Ремус! Я знаю, твоё сердце занято этой надменной…» ЧЕГО?! ЭТО Я-ТО НАДМЕННАЯ СТЕРВА?! Безобразие!
— А как тебе эта? «Ремус, хоть у тебя уже есть пара, поверь, она тебя не достойна так, как я! Ведь я лучше! Поверь, лучше! Моё сердце распахнуто для тебя на распашку!» — Сириус читал это так вдохновенно и слащаво, что я ему почти поверила.
— Или
— Какое внимание к моей персоне, — пробурчала я.
— А эта очень странная. «У меня по-прежнему холодные руки, но ты всегда умеешь их согреть». Это ещё что за фигня?
Все молча смотрели, как Ремус смеётся в голос, а я заливаюсь краской до корней волос.
— Теперь, видимо, мы ничего не понимаем, — Джеймс почесал репу, взлохматив себе шевелюру до безобразно-дикобразного состояния.
— А я, кажется, понимаю, — Лина пихнула меня в бок. — Так вот, куда ты бегала тем вечером.
— Отстань, я не знала, что они читать будут. А пустыми их не принимали. И вообще! — от смущения не знала, куда глаза деть. — Рем, кончай смеяться!
— Извини, не думал, что ты в этой клоунаде участвовать будешь. Это скорее от неожиданности. Ну не дуйся, я не буду смеяться, честно! А сколько у тебя открыток?
— Сорок две, — помолчав, буркнула я.
— В прошлом году было меньше, — заметила Лина. — Может, их всех манят те, кто в парочках?
— Что, совсем плохо? — сочувственно спросила я.
— Двадцать пять.
— Это аж на двадцать открыток больше, чем у Питера за четыре года! — хохотнул Джеймс.
— Это у тебя тридцать два поклонника? Мне следует опасаться? — нахмурился Рем.
— Тридцать один, получается. А остальных я не знаю, так что не стоит.
ХЛОП! Перед нами появился домовик. С розой.
«Ой нет! Джеймсу, Сириусу, Лине, Джеймсу от Сириуса, Ремусу, да хоть Питеру, только не мне!»
Домовик покрутил головой, бросил розу к креслу, где сидели мы с Ремусом, и исчез.
— Чур твоя! — в панике воскликнула я, отпихивая цветок ногой.
— Ну, если Ремус у нас «Принцесса», то да, чур его, — хмыкнул брат, подобрав записку и розу. — Вот этого я бы боялся, Рем.
— Мы это уже проходили, всё в порядке.
Ремус говорил спокойно, даже буднично, но мне всё равно было не по себе.
— Просто это значит, что у меня не тридцать два, а тридцать три конкурента. И то, что мне тридцать два раза повезло, что твоя сестра встречается со мной, а не с обладателем клумбы.
Мы ещё минут пять разгребали открытки, зачитывая особо удачные вслух.
— Так, господа и дамы, я придумал желания! — вскочил вдруг Сириус. — Каждому из вас!
— В смысле?! — воскликнули мы с Линой. — Мы в вашем глупом споре не участвуем!
Парни с первого курса затеяли игру: у кого больше открыток на День Всех Влюблённых, тот загадывает каждому желание. Это соревнование Джеймса и Сириуса, если быть честной. Но Ремус им потакал (чем бы дитя ни тешилось…), а Питер с энтузиазмом поддерживал любые игры.