Неверный муж
Шрифт:
– Вика, - слышу негромкий, но безумно родной голос. Такой же, как и тот, что приходил ко мне во снах последние два года.
Цепляюсь за голос, пытаясь идти за ним, но никак не получается.
– Ви-ка, - интонация становится одновременно обеспокоенной и очень настойчивой, а мои холодные щеки обнимают чьи-то теплые ладони. Обнимают и поглаживают.
Как же хорошо. Трусь об руку, словно кошка.
– Вика, блд, - последнее что я слышу перед тем, как окончательно распахнуть глаза.
Первое, что
Я просто не в себе!
Прижимаюсь в робком поцелуе и жадно вдыхаю запах мужской кожи.
Боже. И запах всё тот же.
– Ма-ма, - слышу детский испуганный голос сверху и тут же отдаляюсь от заветной «ямочки».
Глаза сами собой фокусируются на лице Матвея, и я считываю в его взгляде странную уязвимость.
Быстро взяв себя в руки, он резко поднимает меня на ноги и глухо цедит на ухо:
– Говорил тебе, очки снимай. Что ты за человек такой, Свободина!
Глава 16. Виктория.
Его агрессия такая осязаемая и живая, что страх сковывает мой разум и тело. К саднящим ноге и локтю добавляется жгучая боль от его рук, сдавливающих ребра под грудью. Он словно хочет наказать меня еще и физически.
Почему-то вспоминается самый первостепенный в жизни ужас. Тот мужчина в черном и всё, что связано со старшим Андреевым. В голове проносятся страшные картинки. Может, правду говорят, что с годами мужчина становится всё больше похож на своего отца?
Вот и Матвей изменился.
Из милого, улыбчивого и доброго парня, с которым я познакомилась чуть больше двух лет назад, превратился в жестокого, бесчувственного человека? Что если смерть матери и то, что он называет моим предательством, выжгли в его светлой душе всё подчистую? Дотла…
Возможно, обстоятельства сделали из него монстра?
Пытаюсь заставить себя посмотреть ему в глаза, но не могу. Взгляд застыл в районе широкого подбородка и жестких, сложенных в линию губ. А выше не поднимается, хоть домкратом тяни.
Боюсь разочароваться.
Одно дело ставить мне фантастические условия по причине того, что я отказалась быть с ним. Другое дело – у человека нет банального сочувствия к физической боли.
Когда решаюсь, вижу в светло-серых глазах схлынувшее море злости и небольшую обескураженность. Словно их хозяину самому стало не очень удобно за свое поведение.
– При чем здесь очки? – говорю робко. – В меня въехали.
– Простите, пожалуйста, - продолжает причитать самокатчик. Видно, что парень сам перепугался и находится в состоянии шока.
Матвей еще раз переводит взгляд на скинутый на асфальт транспорт и серьезно обращается к гонщику:
–
– Четырнадцать, - шмыгая носом, выдает парень.
– Дай мне номер своих родителей, - приказывает Матвей, доставая из кармана брюк телефон.
Люди, разглядывающие нас, расходятся, а я ковыляю до ближайшей лавочки. Разглядываю ссадину на ноге и борюсь со слезами.
– Мам, все хорошо? – спрашивает испуганно Марк, присаживаясь рядом.
– Да.
– Я тоже падал пару раз, - старается меня подбодрить. – Помнишь однажды, сколько крови было?
Вопреки боли и досаде, пытаюсь улыбнуться и приобнимаю его за плечи. Целую в щеку.
– Я помню. Спасибо.
Припекающее солнышко успокаивает нервы.
– Мам, а Матвей - хороший человек? – спрашивает настороженно Марк, поглядывая на Андреева.
– Конечно, - отвечаю без заминки. – Что за мысли?
– Он какой-то злой стал.
Да ладно? Почему-то не хочется, чтобы он разочаровался в своем давнем кумире.
– Может, тебе показалось?
Сын задумчиво пожимает плечами.
Смотрю за тем, как Матвей разговаривает по телефону, по всей видимости, с родителями гонщика. Тот, виновато глазеет под ноги. После Андреев поднимает мой велосипед и проверят его на целостность. Взявшись за руль, везет к нам.
– Как ты? – спрашивает приближаясь.
– Нормально, - сообщаю равнодушно.
– Марк, - говорит Матвей, доставая из кармана банковскую карту. – Пойди купи маме кофе. Американо, как она любит.
Головой указывает на киоск на другой стороне набережной.
– Хорошо, - нерешительно говорит Марк и воинственно добавляет. – Только маму не обижай!
Эта трогательная забота сына почему-то бьет под дых и заставляет мою броню треснуть даже больше, чем тот факт, что Матвей помнит, какой именно кофе я люблю.
– Иди давай, - легко улыбается Андреев. – Не обижу, конечно.
Смотрю вслед удаляющемуся сыну и перевожу взгляд на опухшую ногу. О каблуках и юбках можно забыть. Досадно вздыхаю, вытирая руки о футболку.
– Больно? – Матвей садится рядом, снова заполняя воздух вокруг собой.
– Терпимо.
– Дай посмотрю.
Его бережное прикосновение обжигает локоть.
– Не надо, - резко выдираю руку.
– Ты… ты что боишься меня? – спрашивает он непонимающе.
– А что? У меня нет повода?
– Я…
Матвей виновато растирает лицо ладонями.
– Прости, - говорит на выдохе. – Я перегнул палку. Как мудак на тебя набросился.
– Я даже отрицать не буду! – фыркаю, растирая ногу.
Вместе с тем атмосфера как-то враз расслабляется, впервые за последний месяц становится чуточку комфортнее. Словно несколько стен непонимания между нами разрушили. Но львиная доля всё же осталась.