Невероятно насыщенная жизнь
Шрифт:
Он вошел и вежливо сказал:
— Здравствуйте. Вы извините, что я опоздал. У меня домашние дела.
Все удивленно посмотрели на него, а он улыбнулся так дружелюбно и сказал:
— Я новенький. Меня Семеном зовут. Семен Половинкин.
— Проходи, Сеня, — приветливо сказала Маргоша.
Семен огляделся по сторонам, увидел меня и не удивился, как будто он знал, что я именно в этой школе и в этом классе учусь. И как нарочно, сама не знаю почему, я на этот раз сидела одна, и, конечно же, он сразу подошел к моей парте и уселся как
— Ну, вот и я.
Кое-кто засмеялся, а этот трясучий Апологий проскрипел:
— А она только вас и ждала.
Тут уже все засмеялись, а Семен посмотрел на Апология и сказал спокойненько:
— А я знаю.
— Во дает! — заорал Петька Зворыкин.
И опять все захохотали, прямо заржали все, а я от злости не знала, куда деваться, и даже не нашлась, что ответить, как бы этого воображалу посадить в галошу. Но, между прочим, злилась-то я злилась, а про себя не то что радовалась, а как-то забавно и интересно мне было, что вот он опять появился на моем жизненном пути. Ведь не буду же я в другую школу переводиться. С какой это стати.
Ну, в общем, я тут промолчала и сделала вид, что меня это вовсе не касается. Я только посмотрела на Веньку. Он сидел на своем краешке скамейки с Маргаритой Васильевной и исподлобья поглядывал — то на меня, то на Семена. Боится, что ли?
Г. А. постучал ладонью по столу и начал излагать свои три вопроса.
— Первый вопрос, — сказал он, — это вот что: мы с Басовой предлагаем провести интересное и полезное мероприятие. К ним в гости приехал Герой Советского Союза, полковник, а ее папа во время войны был у него ординарцем. Он был сыном полка.
Тут все стали смотреть на меня, и я ужасно застеснялась, — как будто это я была ординарцем и сыном полка. Но, в общем-то, я не думала, что Г. А. вот так, не посоветовавшись со мной, возьмет и скажет об этом.
— Мы его видели, — хором сказали Зоенька и Юлька, — он ел мороженое.
— Так вот, я предлагаю, — продолжал Гера, — пригласить его к нам в класс и устроить встречу. Надо будет пригласить и Машиного папу, и пусть они нам расскажут о своих боевых подвигах и о том, как защищали Ленинград.
— Хорошая мысль, Гера, — сказала Маргоша и ласково посмотрела на меня. Я пожала плечами.
— Пригласить, пригласить, правильно! — закричали все, а Зоенька с Юлькой опять хором сказали:
— А мы его уже пригласили.
— Вы? — удивился Гера.
— Ну да, мы, — сказала Юлька, — а что, нельзя нам проявить инициативу?
— Можно, конечно, — недовольно сказал Г. А., — но надо это делать организованно. А что он вам сказал?
— Он сказал, что не может, — ответили Зоенька и Юлька.
— Он так и сказал? — спросил Гера, и мне показалось, что он чему-то обрадовался.
— Н-не совсем так, но… — промямлила Зоенька.
— Мы попросим еще раз, — решительно заявила Юлька.
— А уж это, — так же решительно сказал Гера, — если мы вам поручим.
— А
— Это мы обсудим, — сказал Г. А. — У кого какие есть предложения?
И все начали вносить свои предложения, а мне стало обидно, и я разозлилась — ишь какие, делят моего полковника и папу, как будто они им принадлежат.
— А меня вы, может быть, спросите? — закричала я.
Все посмотрели на меня, а Семен взял меня тихонечко за локоть, наверно, чтобы я не волновалась, но я уже разволновалась и мне было все равно. Я выдернула локоть и встала.
— А я что — совсем посторонняя, да? — кричала я. — Ишь какие — делят полковника, как будто он ваш!
— Чего ты порешь, Машка? — спросил Коля Матюшин.
— Она, по-моему, немножко права, — сказал Гриня Гринберг.
— Нет, она не права, — сказал Г. А., — и я это могу доказать. Кстати, второй вопрос, о котором я хотел говорить, — это то, что некоторые наши ребята за лето утратили чувство ответственности. — И он посмотрел на меня.
— Ты это о ком? — спросила я.
— Я не буду говорить, о ком. Этот человек сам знает. Я только скажу, что это имеет отношение к приглашению полковника.
— Нет, уж раз ты начал… — сказала я.
— Я не буду говорить, — спокойно сказал Г. А. — Я думаю, что этот человек уже понял, — и он посмотрел куда-то в сторону.
Я-то, конечно, сразу поняла, в чем дело, но махнула рукой — не буду же я при всем классе обсуждать наши с Г. А. отношения. Ужасно он строгий все-таки, ни одной ошибки не прощает. Хотя все-таки пожалел — не сказал, что это я потеряла чувство ответственности. Да ничего я не теряла — так, может, самую малость… Я села и дала себе слово молчать, что бы они ни решили.
Ну, ясно, они все решили — с Герой попробуй не реши. Они выбрали целую делегацию из пяти человек: Г. А. — глава делегации, потом Гриня Гринберг, Коля Матюшин, от Зоеньки и Юленьки выбрали одну Зоеньку, чтобы им не обидно было, и, нате вам, — меня!
— Ты не возражаешь? — спросил меня Гера.
Я пожала плечами.
Потом они решили, что надо полковнику преподнести какой-нибудь подарок — сувенир.
— Самовар, — сказала я.
— Почему самовар? — очень удивился Г. А.
— Полковник на пенсию, то есть в отставку, скоро выходит, — сказала я и подумала, что это я несу, но остановиться уже не могла, — ну, вот он и ищет самовар, чтобы пить чай в саду с малиновым вареньем.
— «У самовара я и моя Маша…» — запел скрипучим голосом Апологий.
— Ты помолчи, — сказал ему Семен, перегнувшись через меня.
— А чо?
— А ничо.
— Пониме.
— Ну, то-то.
— Самовар? — сказал Гера. — Надо подумать. Хм-м, самовар.
Видно, этот самовар его озадачил.
— Хм-м, самовар, — повторил он задумчиво, но затем сразу решительно сказал: — Теперь третий вопрос.
Все хором заныли.
— Может быть, в другой раз, Гера? — спросила Маргоша.