Невероятное влечение
Шрифт:
Не дождавшись ответа от дочери, Эджмонт многозначительно взглянул на нее:
— Ты остаешься красивой женщиной, Александра, и я уверен, что Клервуд хорошенько вознаградит тебя.
Тошнота отступила, но ей по‑прежнему было трудно дышать.
— Договорились? — не отставал барон. — Ты поможешь нам? Или бросишь свою семью теперь, в такие сложные времена?
Александра, казалось, не могла выжать из себя ни слова.
— Я постараюсь помочь, — прошептала она.
Эджмонт с надеждой воззрился на дочь. Она ответила на его
— Не понимаю, почему ты плачешь. Ты живешь как королева!
А она плакала, потому что сердце было разбито на мелкие осколки. Родной отец попросил ее торговать собой, по сути, стать шлюхой! И она согласилась на это.
— Да… я… я неважно себя чувствую, отец. Думаю, мне лучше прилечь.
— Ты плохо выглядишь, — ответил он, — да и до дома добираться мне долго, так что я пойду.
Александра не знала, как нашла в себе силы проводить отца до парадной двери, а потом стоять на пороге и, приклеив на лицо дежурную улыбку, махать вслед, пока он не скрылся из вида. Смутно, будто сквозь пелену, Александра слышала, как Гильермо осведомился, не заболела ли она и не может ли он чем‑нибудь ей помочь. Она не помнила, что ответила. С большим трудом Александра поднялась в свою комнату и доползла до кровати. Там она дала волю слезам.
— Что случилось? — внезапно раздался над ухом тихий голос Клервуда.
Александра не слышала, чтобы кто‑то входил в комнату. Она бы и не разрешила никому войти — не теперь, когда бедняжка была просто уничтожена, убита горем, и уж точно не Клервуду. Она тут же села на кровати, вытянувшись в струнку, вытирая глаза и силясь не повернуться к дверному проему, в котором стоял герцог.
— Александра? Гильермо сказал, что вы плохо себя чувствуете. Я стучал, действительно стучал, но вы меня не слышали, а дверь была распахнута.
Она боролась с собой, пытаясь сдержать терзания разбитого сердца, снова собрать мелкие осколки воедино, в мгновение ока восстановить его целостность — так, чтобы Клервуд никогда не узнал о случившемся. Но слезы неудержимо катились из глаз, и Александра принялась вытирать их рукавом. Сзади раздались шаги герцога. Она распрямила плечи и заставила себя обернуться к нему.
Клервуд казался бесстрастным, но его всевидящий взор был прикован к ее залитому слезами лицу.
— Что случилось? Почему вы плачете? Гильермо сказал, что здесь был Эджмонт.
Александра задыхалась, отчаянно глотая воздух ртом.
— Со мной все в порядке, — сдавленно произнесла она. — Мне нужно немного побыть одной, только и всего.
— Вы не в порядке. Предполагаю, визит вашего отца был не самым приятным.
Александра заметила, как взгляд Клервуда стал очень твердым — пугающим, даже жестоким.
— Если вы скажете мне, что случилось, — сказал он уже более мягко, — я, возможно, смогу все уладить.
Из груди Александры исторгся, прорвавшись сквозь рыдания, истеричный
Герцог уселся рядом на кровать, сжимая ее за плечи и по‑прежнему не отрывая от нее встревоженного взгляда.
— Отец хочет, чтобы я стала шлюхой, продавалась вам за деньги, — произнесла Александра. Слезы ослепили ее. — Ему нужно полторы тысячи фунтов.
Лицо Клервуда застыло, превратившись в напряженную маску.
— Понимаю, — только и сказал он.
Александра попыталась отстраниться от герцога, но он лишь крепче сжал ее за плечи. Посмотрев на Клервуда, она удивилась, заметив, как ярость закипает в его глазах.
— Я не сержусь на вас, — тихо объяснил герцог. — Но я чувствую отвращение к Эджмонту — уже не в первый раз.
— Он — мой отец! И я… несмотря ни на что, люблю его.
Лицо герцога стало твердым, будто каменным.
— Разумеется, любите. Любить его — ваш долг. Такой же долг, как подчиняться ему и заботиться о нем. Я дам вам деньги, Александра.
— Нет! — настойчиво возразила она. — Я не могу их принять.
Клервуд сжал ее лицо в ладонях.
— Тогда я сам дам денег Эджмонту, — отрезал он, всматриваясь в ее глаза. — Черт побери!
Клервуд яростно выругался, будто не в силах устоять перед неизбежным, и одарил Александру чувственным поцелуем.
Она замерла на месте. Когда его губы оторвались от ее уст, Александра ощутила, что казавшееся нестерпимым горе ослабело. Нахлынувшая потребность быть в его объятиях стала сильнее, чем когда‑либо прежде. Этот мужчина был самой безопасной ее гаванью, теперь она точно это знала. А когда Клервуд отпрянул и взглянул на Александру, она заметила, что его глаза были полны самой искренней боли, словно он сопереживал вместе с ней, словно он все понимал…
Потрясающее, неистовой силы желание взорвалось в душе Александры.
— Стивен…
Теперь ярко‑синие глаза сверкали, в них горело вожделение, которое ощущала и она сама. Все еще удерживая лицо Александры в своих ладонях, он вновь припал к ее губам — медленно, страстно, проникая языком все глубже.
Александра закрыла глаза, по ее лицу снова заструились слезы, но на сей раз они выражали высшее блаженство, волной накрывающее тело.
— Не плачь, — прошептал Клервуд.
Губы Александры открылись для желанного мужчины, будто поощряя его ласки, ее руки теперь искали надежные, мощные плечи.
Он как‑то странно, радостно хмыкнул и одарил Александру новым, более глубоким и откровенным поцелуем. Их губы слились в неудержимом порыве.
Александра прильнула к Стивену, крепко‑крепко обняв его за плечи, держась за него из последних сил в надежде никогда больше не отпускать… «Я люблю тебя! — пронеслось в ее голове. — Я так сильно тебя люблю!»
— Я тосковал без тебя, — хрипло сказал он.
Александра подумала, что ослышалась, но это уже не имело значения. Она коснулась его высокой скулы, его сильного подбородка.