Невеста без фаты
Шрифт:
– Да, – после некоторых колебаний ответила Вайолет.
Услышав это, Кит без колебаний взял в ладони ее лицо и наклонил голову. Он намеревался поцеловать ее в губы. Он мог бы проглотить ее целиком. Но он лишь прижался губами к ее губам. Вайолет тихо выдохнула, опустив глаза. Он тоже опустил взгляд на ее пышную грудь, натянувшую тонкий шелк платья.
– Зачем ты его выбрала? – прошептал он, обхватив ладонями ее талию.
Она посмотрела на него из-под опущенных ресниц:
– Твои волосы темнее, чем я запомнила, и
– Как ты…
Кит поцеловал ее так нежно, что у нее закружилась голова. Он схватил ее, прижав к себе на краткий миг блаженства. Вайолет посмотрела на него с изумленной улыбкой и прошептала:
– Что ты будешь делать, если кто-то войдет?
– Клянусь, что я убью первого, кто посмеет сюда войти, – прошептал он, стиснув ее в объятиях.
Она в тревоге подняла голову:
– А если это будет маркиз или его сын?
– Ну, конечно, ребенка я не обижу.
– Что, если сюда войдет кто-то из твоих учеников?
– Например, Годфри? – спросил Кит, прищурившись.
– Что, если это будет моя тетя?
Кит побледнел при этой мысли.
– В этом случае мне придется позволить ей убить меня. Посиди со мной минутку. – Он подвел ее к кушетке, стоявшей в нише за портьерой. Никто не посмел бы обвинить маркиза в том, что он не предоставил достаточно удобных мест для шалостей в своем доме. – Нам надо больше времени. Нам надо побыть наедине. Нам надо…
– Дышать, – сказала Вайолет, подняв руку к груди. – Сегодня меня слишком сильно затянули.
– Возьми мое дыхание, – прошептал он, склонив лицо к ее лицу.
– Это не поможет. Всякий раз, как ты меня целуешь, я чувствую, что вот-вот потеряю сознание. Рядом с тобой я все время на грани обморока.
– Ты не упадешь в обморок. – Он потер ее запястья. Под лестницей послышался какой-то шум, а затем шаги – в комнату направлялся лакей. В домах вроде этого, к счастью, прислуга была обучена деликатности – шалостям гостей было не принято мешать.
Но Кит даже подумать не мог о том, чтобы Вайолет заподозрили в чем-то предосудительном. Впрочем, он вообще был не способен думать в этот момент.
Как ни странно, о чем он был способен думать, так это о том, через что им с Вайолет пришлось пройти. Он вспоминал, как она заболела корью, и он был уверен в том, что убил ее, когда тащил к дому барона. До сих пор в ушах у него стоял крик перепуганной леди Эшфилд. И как он мог забыть момент, когда Вайолет вступилась за него перед Эмброузом и потребовала от того, чтобы тот уважительно обращался с ним или пусть убирается?
Именно ей он был обязан своим возрождением. Ее дружба и ее вера в его добродетельность дали ему силы выжить в работном доме. И чем он ей отплатит? Тем, что погубит ее?
Она обвила его рукой за шею и приблизила его лицо к своему лицу. Он мог бы вытянуться рядом с ней на кушетке, и они бы всю ночь провели, болтая обо всем, что могло
Почему она должна принадлежать другому? И почему этот кто-то оказался одним из самых платежеспособных его учеников? Не самым талантливым, конечно, и даже не тем, к кому бы Кит испытывал симпатию, но между учеником и учителем существовала неписаная договоренность, которая никак не подразумевала скидку за то, что учитель соблазнял невесту собственного ученика.
– Кит, хоть на минуту оставь свои грустные мысли и посмотри на меня.
Он улыбнулся. Вайолет его ругала, и это хорошо.
– Годфри ничего не знает о твоем прошлом, надеюсь? – с тревогой спросила она.
– Нет. Годфри не входит в число моих самых близких друзей. – Он посмотрел ей в глаза, и снова боль, что всегда жила в нем, отозвалась в его сердце с невыносимой остротой.
– Я никому не скажу, что знал тебя раньше. Я даже не помышлял об этом.
– Я не только о себе думала, Кит. Ты сделал себе имя. И ничто не должно омрачать твоего успеха в жизни. Ты даже не представляешь, как я за тебя рада.
– Тогда брось его, – сказал он напрямик.
– Оставить Годфрида? – прошептала Вайолет, отводя взгляд. – Я только недавно согласилась выйти за него! Мы не можем дольше здесь оставаться. Мне надо уходить.
Он знал, что не может ее остановить. Их поцелуй пробудил в нем не только желание, но и совесть. Лишив ее девственности, он лишь подтвердил бы предсказание надзирателя работного дома, который когда-то сказал о нем: «Он неисправим, и он потащит за собой в ад всех тех, кто в него поверит».
Вайолет прикоснулась ладонью к его щеке. Этот жест допускал двоякое толкование: в нем была и грусть тоски, и приглашение.
– Кит, поцелуй меня еще раз, и я уйду.
Он опустил голову, касаясь губами ее губ. Он почувствовал, как губы ее стали мягче, и впервые он пожалел о том, что стал прислушиваться к голосу совести. Лучше бы он никогда этому не научился. Он почувствовал, как раскрылись его губы, и забыл обо всем, кроме сладости ее рта. Вайолет горячила его кровь, словно зажженный камин зимой или хорошее вино.
Он чувствовал себя так, словно вкушал запретный плод. Она целовала его с неискушенной, пленительной страстностью.
– Кит, – прошептала Вайолет.
– Это наш первый поцелуй или еще одно прощание?
Она покачала головой, провела пальцами по его губам, чтобы остановить его вопросы или прекратить их поцелуй – он не знал точно. Ему слишком сильно хотелось продлить контакт, чтобы попытаться это понять.
– Я думала о тебе, Кит.
– Не уходи!
Кит слышал, как она затаила дыхание, и почувствовал дрожь раскаяния, пробравшую его до самой глубины души. Ценой невероятных усилий он отвел ее затянутую в перчатку руку от своих губ, поцеловал ладонь и помог Вайолет подняться на ноги.