Невеста без фаты
Шрифт:
– Из бального зала, если можно.
– Когда мы ведущая пара, а все пытаются повторять движения за нами?
Кит рассмеялся:
– Я как-то об этом не подумал.
– Ты начинал танец.
– Означает ли это, что я могу решить, когда его закончить?
– Нет, – быстро сказала Вайолет, побоявшись, что с него станется. – Не делай этого.
Он посмотрел на нее тяжелым взглядом:
– Даже если я тут же начну другой?
Вайолет ответила на его взгляд. На лицо его падал свет, отраженный хрустальными подвесками канделябров. Ей так хотелось
– И что тогда произойдет?
– Еще один танец.
– И так до тех пор, пока у нас подошвы на туфлях не сотрутся?
– Разве время не останавливается в такую вот ночь?
– Нет, если только ты сам не заставишь время остановиться. – И если кому и дано остановить время, то кому, как не ему. Он поднял в ней целую бурю эмоций, в которых радость надежды мешалась с болью утраты. Он заставлял ее забыть о том, какой ей надлежало быть, забыть о том, какой она стала. Он оставил отметину в ее сердце, и этот шрам так никогда и не зажил. Он был Кит, и в то же время он им не был.
Раньше она смотрела на него глазами маленькой девочки и видела в нем своего героя, потому что каждой девочке нужен такой герой. Она не знала, пока не стало слишком поздно, что и она была ему нужна.
Он был ребенком, которого бросили, которого избивали, над которым издевались. И он приобрел вес в этом жестоком, косном мире. Она вглядывалась в его лицо и видела, как под маской светской искушенности и цинизма проглядывает мальчишеская вера в чудо.
Она отвела взгляд – смотреть на него вдруг стало невыносимо больно. Смотреть и думать, как много он пережил и как независимо при этом держался. За десять лет его волосы потемнели, угловатое мальчишеское лицо превратилось в лицо мужчины. В нем чувствовалась сила духа и сила характера. Он стал сильным не только телом. Впрочем, он всегда был сильным.
И он заслужил право быть циничным.
– Ну, – сказал Кит с лукавым прищуром, – я все так же способен своим видом распугивать ворон?
Вайолет чувствовала, как тепло струится по венам.
– И у тебя еще хватает наглости спрашивать? После того, что я видела? Леди слетаются к тебе стаями.
– Ты не прилетела на то кресло, которое я оставил для тебя, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Я до последнего момента держал его пустым.
Его голос делал ее слабой. Она бы с радостью припала к его крепкой груди и осталась с ним наедине на эти несколько мгновений. Хорошо, что мир распознал в нем то чудесное сокровище, каким он был. Ее красивый друг.
В своей жизни она еще не встречала подобных людей. И если он будет продолжать смотреть на нее вот так, она не сможет сделать ни шага. Но в то же время она знала о том, что взгляды всего зала устремлены на них, и она должна вести себя достойно.
Вайолет заглянула ему через плечо, отчаянно стремясь разрядить напряженность, возникшую между ними.
– А где сейчас твоя невеста? Она, случаем, не сбежала с другим, пока мы танцуем?
Он покачал головой:
– Я ждал целую вечность, чтобы вновь тебя увидеть. Я не хочу тратить
– Лондон влюбился в тебя сегодня…
– Как долго ты тут пробудешь? Меня сейчас остальной Лондон не волнует.
Вайолет чувствовала, что ей нужно замедлить темп, чтобы успокоиться и попить лимонаду. Она была сильно взволнованна, и сердце ее билось слишком часто.
– Все это время, – сказала она, – я боялась, что тот человек, который тебя купил, надругается над тобой или что случится нечто еще худшее. Я надеялась, что он будет хорошо с тобой обращаться…
– Кто сказал тебе, что со мной до этого не обращались хорошо? Я ведь жил во «дворце», ты забыла?
– Тогда я не понимала, Кит, как ты живешь.
– А почему ты должна была понимать?
– Я сейчас понимаю.
– В том не было твоей вины. Ты была добра ко мне.
– Ты был демоном, и ты разбил мое сердце, когда уехал.
Его улыбка лишала ее самообладания.
– У меня не было выбора. Я был нищим голодранцем, и для меня все могло обернуться намного хуже. Я был усыновлен. И мне дали образование. Разве не видно?
Она улыбнулась ему с внезапной лаской во взгляде.
– Поэтому я тебя не узнала. Из-за светского лоска.
Он улыбнулся. Дерзко, с вызовом.
– Тогда, надеюсь, ты не будешь шокирована, если я заманю тебя в укромное местечко, где нам никто не будет мешать?
– Меня это не шокирует, но Годфри, вероятно, разозлится, да и тетя моя тоже.
Кит моргнул в недоумении:
– Твоя тетя здесь?
– Да, и она тоже на нас смотрит.
– Тогда мне придется изменить план.
Одна из пар столкнулась с ними, безнадежно сбившись с ритма. Оба партнера беспомощно рассмеялись; Кит и Вайолет засмеялись тоже. Танец подходил к концу.
– Ты хорошо танцевала, – сказал Кит Вайолет, отпустив ее руку, чтобы обменяться партнершами.
Она затаила дыхание. Она неплохо танцевала, но фехтование сделало его тело гибким и подвижным, как у балетного танцора. Не всякий сможет исполнять сложные па так легко и изящно, как это делал он.
Она знала названия каждого шага – глиссе, шассе, жете. Но это не имело значения. Его энергия превосходила ее. Он зарабатывал на жизнь, совершенствуя свое тело. Она видела, как Годфри махнул ей разок, потом умчался галопом в другом направлении. Тетя сидела как на иголках, вытянув шею. Один Бог знал, о чем она думала.
Кит был с ней, и она сама не верила своему счастью. И все прочее по сравнению с этим чудом казалось мелочью, недостойной внимания.
Он был здоров, полон сил, уверен в себе. Только подумать – она недели напролет засыпала в слезах, тревожась за него.
Помнил ли он об их приключениях? Глядя на его совершенную фигуру, Вайолет не могла представить, что его когда-то пороли. Он был мастером шпаги. Как это случилось? Он стал магистром Кристофером Фентоном.
– Мой дядя умер два года назад, – сказала она и подумала, что Кит ее не услышал.