Невеста Черного Медведя
Шрифт:
Для меня это было отвратительной картиной, но, более ужасным оказалось то, что Оливер и Джек молча проехали мимо.
– Это Вы с Джеком их всех перебили?
– А Вам их жалко, леди Элизабет? – рыцарь посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом.
– Мне жалко ваши души, – сказала я, - что бы они не сделали мне, они все же помогли Вам в лесу, сэр Хэдли.
– Помогли они мне за деньги, которые дал им Джек. И Вас они выкрали из-за денег, которые посулил им Вепрь.
– А кто такой Вепрь?
– Это прозвище французского рыцаря соответственно животному на его гербе. Белый Вепрь - превосходный воин, он всегда в первых рядах сражающихся, я знаю это не понаслышке,
– На соседних ему землях недавно осиротела юная маркиза Альдэн, так Вепрь осаждал ее замок, пока не вынудил девушку согласиться на брак.
– Он приобрел большие земли за счет этого союза, - закивал Джек, - но о тринадцатилетней супруге Вепря больше никто не слышал. А, вообще, все знают, что цыгане воруют для него молодых женщин.
Я поежилась. И тут Джек ляпнул, как по слухам Вепрь обходится с похищенными для него девушками. Меня чуть не вывернуло наизнанку.
– Черт возьми, Джек! Ты свихнулся, такое говорить? Еще раз подобное выкинешь, присоединишься к мертвым цыганам, – зло проговорил рыцарь.
Я оглянулась на удалявшееся место резни:
– Боже мой, Оливер, там ребенок! Смотри, он выглядывает из повозки!
Барон развернул коня и посмотрел, куда я показывала.
– Ребенок ни в чем не виноват, мы должны его забрать отсюда. Вы перебили всю его семью, и теперь он остался один в лесу с волками! Ведь мы его не бросим, правда? – я уговаривала Оливера так, будто он уже отказал.
Ответил Джек:
– Если мы возьмем этого мальца, он перережет нам глотки, пока мы будем спать. Цыганенок будет мстить, я Вас уверяю. Это в их крови, леди Элизабет.
– Ну, до города-то мы его должны довезти! – упрашивала я.
Оливер кивнул Джеку, и оруженосец подъехал к мальчишке. Ребенок побежал прочь от него, и Джек, хохоча во всю глотку, пустил коня галопом вслед за ним.
– Да что он делает, он же пугает ребенка!
– возмутилась я.
Тем временем Джек поднял мальчика за рубашку, словно щенка, и усадил перед собой на коня.
Всю дорогу я говорила с ребенком, успокаивая его, а по приезду на постоялый двор, я сказала, что не позволю бросить осиротевшего ребенка в неизвестном городе ночью.
В своей комнате я, хоть и была невероятно уставшей, сначала искупала в деревянной бадье цыганенка. Я давала ему хлеб и лучшие прожаренные кусочки мяса, предлагала фрукты, и он, смотря на меня карими глазенками, выхватывал еду прямо из рук. Мне казалось, что можно даже издали сосчитать все ребра на его худом тельце, и, конечно, я скормила ему весь мой ужин. На вид ему было лет семь-восемь. Я сказала Оливеру о намерении взять его с собой. В тот момент, когда барон протянул руку, чтобы потрепать мальчишку по голове, цыганенок неожиданно ловко увернулся и метнулся от него в угол. Я удивилась проворству ребенка, а Оливер посмотрел на меня и покачал головой, мол, не все так просто.
Глава 4. Дьяволенок
По моей просьбе хозяин устроил мальчишку на ночь возле печи с другими работниками кухни.
Была глубокая ночь. В мою комнату принесли еще одну бадью с подогретой водой, на этот раз – для меня. Падая от усталости, я все-таки немного привела себя в порядок, а мне еще надо было поужинать, перерыть свой багаж в поисках чистой сорочки, обработать свои ссадины и царапины на руках, ключице, лице и коленях. Оказалось, я не могла даже есть, - у меня болела вся левая половина лица от мощного удара цыгана. Злая и голодная, я легла спать, но духота в комнате, даже несмотря на распахнутое окно, и гадкие воспоминания о моем похищении прогнали весь сон. Я ворочалась в постели, завидуя своим спутникам, которые, наверняка,
Вдруг я почувствовала какое-то движение прямо за окном. Я мигом села на кровать и увидела, как через узкий подоконник ловко перепрыгнул цыганенок. Глаза уже привыкли к темноте, и я четко видела все его движения. Он сразу метнул в меня камень. Уклонившись, я все же получила удар вскользь по виску. Пару секунд я оправлялась от боли и удивления, и этого хватило, чтобы цыганенок оказался рядом со мной и занес очередной камень, явно собираясь разбить мне голову.
Последние события научили меня реагировать быстро, да и сноровка у меня была. Я перехватила руку мальчишки и зафиксировала его другую, быстро прислонив цыганенка к стене. Хоть он и перестал быть для меня беззащитным ребенком, я его не ударила. Просто громко позвала Оливера, зная, что он меня услышит в соседней комнате за стеной. В этот момент сопротивляющийся мальчишка стал неистово пинаться и извиваться всем телом. Пару раз он крепко ударил меня в живот, и я невольно ослабила хватку. Чертенок выскользнул и метнулся к стулу, где лежал длинный тонкий кинжал в ворохе моей одежды. Я остановилась в нерешительности: «Вдруг в меня метнет?» И в следующий момент мальчишка, рыча, как зверь, бросился на меня. Он был невероятно шустрым и гибким, наверное, в цирке он выступал с гимнастами. Инстинктивно я закрылась рукой, поскольку целился он между ребер. Цыганенок, увернувшись от моей второй руки, со всего маху ударил меня ножом. Длинное узкое лезвие прошло сквозь всю руку, едва не задев лучевую кость, и вонзилось мне в грудь. Я закричала что есть сил. Тут дверь распахнулась, и Оливер, буквально, влетел в комнату.
Он отшвырнул цыганенка в сторону, и я, задыхаясь от жуткой боли, стала оседать на пол. Появился Джек, перехватил мальчишку одной рукой за горло и грубо выволок из моей комнаты. Оливер громко крикнул, что здесь раненый человек, и чтобы немедленно принесли огня.
– Сейчас, моя родная! Потерпи, потерпи! – говорил Оливер, аккуратно поднимая меня с пола.
Я же нервно всхлипывала, мотала головой, издавала какие-то звуки, со страхом показывая на свою окровавленную руку, пригвожденную к собственной груди.
Прибежал полупьяный хозяин со свечами, примчалась его заспанная жена и испуганно заверещала у меня над ухом, стоял еще кто-то чужой в проеме открытой двери, пока вошедший Джек не вытолкнул всех зевак за порог.
Нож все еще находился в моем теле. И я категорически никому не разрешала его вытаскивать, ругаясь и плача одновременно. Я сходила с ума от боли и уже была уверена, что доживаю последние минуты своей жизни. Только через полчаса мне дали питье, которое заставило меня погрузиться в глубокий сон, что и позволило им вытащить нож и обработать раны. Последнее, что оставалось в памяти, - безумная боль и пальцы Оливера, которые гладили мои волосы.
Этот цыганский мальчишка отчасти достиг своей цели. Он что-то убил во мне. А, именно, доверие и доброту. «Не делай добра – не получишь зла»...
Я болела долго и сильно. Меня лечили, старались унять физическую боль, но я бы предпочла, чтобы облегчили мои душевные страдания. Меня подкосило то, что сделал этот ребенок. Хоть нож вошел в грудь неглубоко и не коснулся жизненно важных органов, зато он изуродовал мою душу.
Приходя в сознание, я почти не разговаривала ни с кем. Я молчала несколько дней, бессмысленно смотря в окно. Когда приходил Оливер, я делала вид, будто сплю. Он видел слезы, катившиеся из моих закрытых глаз, и понимал, что я притворяюсь. Я любила его, но мне было просто больно жить в этом Средневековье. Может, потому, что я совсем не знала этого времени и царящих в нем правил?