Невеста дьявола
Шрифт:
– Что тебе нужно? Живое человеческое тело? Плоть человека, потерявшего сознание в результате какой-нибудь травмы, дабы ничто не помешало тебе начать слияние? Это убийство, Лэшер.
Ответа не последовало.
– Ты этого хочешь? Чтобы я совершила убийство? Мы оба знаем, что только так можно осуществить то, что ты задумал.
Он по-прежнему молчал.
– А я не пойду на преступление ради тебя. И не собираюсь убивать ни одно живое существо, чтобы ты получил возможность жить.
Она закрыла глаза и буквально услышала,
– Нет. Оставь меня в покое, – вздохнула она, – Я хочу дождаться Майкла.
– Теперь тебе его будет мало, Роуан. Мне очень больно видеть, как ты плачешь. Но я говорю правду.
– Господи, как я тебя ненавижу, – прошептала она, вытирая глаза тыльной стороной ладони и глядя сквозь слезы на размытые очертания огромного зеленого дерева.
– О нет, то, что ты чувствуешь ко мне, вовсе не ненависть, – возразил он, ласково гладя ее волосы, лоб, осторожно дотрагиваясь до затылка.
– Оставь меня сейчас, Лэшер, – взмолилась она. – Если любишь, оставь меня одну.
Лейден. Она знала, что ей опять снится тот же сон, и хотела проснуться. К тому же нужно было подойти к ребенку. Она слышала, как он плачет.
Надо проснуться…
Но они все столпились у окон, в ужасе от того, что происходило с Яном ван Абелем: толпа разрывала его на части.
– А все из-за того, что не сохранили дело в тайне, – сказал Лемле. – Невежественные люди не в состоянии понять важность эксперимента. Храня секрет, ты берешь ответственность на себя.
– Другими словами, защищаешь их, – сказал Ларкин, указывая на тело на столе.
Как безропотно лежал там человек с открытыми глазами, и было видно, как подрагивают все крошечные органы. Такие маленькие ручки и ножки.
– Я не могу думать, когда плачет ребенок.
– А ты думай о перспективе, о важнейшем результате.
– Где Петир? Он, должно быть, обезумел из-за того, что случилось с Яном ван Абелем.
– Таламаска о нем позаботится. Мы ждем, что бы ты начинала.
Невозможно. Она уставилась на человечка с маленькими ручками и ножками и крошечными органами. Только голова была нормальной, то есть обычного размера.
– Четверть размера тела, если быть точным. Да, знакомая пропорция, подумала она. Объятая ужасом, она не могла оторвать взгляд от лежащего. Окна затрещали под напором толпы, и почти в ту же минуту она хлынула в коридоры Лейденского университета Вбежал Петир.
– Нет, Роуан. Не делай этого.
Она вздрогнула и проснулась. На лестнице раздавались шаги. Она выбралась из постели.
– Майкл?
– Я здесь, дорогая.
В темноте появилась огромная тень, запахло морозом, а затем теплые дрожащие руки обхватили ее, и к лицу нежно прижалась колючая щека.
– Господи, Майкл, прошла целая вечность. Почему ты меня оставил?
– Роуан, милая…
– Почему? – всхлипывала она. – Не позволяй мне быть одной, Майкл, прошу тебя, не отпускай меня.
Он укачивал ее в объятиях.
– Тебе не следовало уезжать, Майкл. Не следовало. – Она плакала, сама не понимая, что можно и что нельзя говорить, и наконец просто покрыла его поцелуями, наслаждаясь солоноватым привкусом шершавой кожи и неуклюжей нежностью его рук.
– Скажи, что случилось? Что на самом деле произошло?
– Просто я люблю тебя. А когда тебя здесь нет, мне кажется… будто ты всего лишь моя фантазия.
Она еще не совсем проснулась, когда он осторожно соскользнул с кровати. Она не хотела, чтобы тот сон вернулся. Еще минуту назад она лежала рядом с Майклом, уютно прижавшись к нему и крепко держа его за руку, а теперь он встал с постели, и она украдкой наблюдала, как он натягивает джинсы и втискивает голову в узкую горловину свитера.
– Не уходи…
– Звонят в дверь, – сказал он. – Мой маленький сюрприз. Нет, не вставай. Это посылка, которую я отправил из Сан-Франциско. Ничего особенного. Так, пустячок. Поспи еще.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее, а она нетерпеливо притянула его к себе за волосы и, почувствовав запах теплой кожи, поцеловала гладкий, твердый как камень лоб. Она не понимала, почему ей так приятно ощутить эту твердость и влажность теплой кожи – настоящей кожи. Она крепко поцеловала его в губы.
Не успел он оторваться от ее губ, как сон вернулся…
– Что это? Неужели оно живое? Я не хочу видеть этого карлика на столе.
Лемле, в халате, маске и хирургических перчатках, уставился на нее из-под кустистых бровей.
– Вы даже не в стерильном костюме. Подготовьтесь к операции – вы мне нужны.
Лампы нацелились на стол, как два безжалостных глаза.
Это существо с миниатюрными органами и большими глазами…
Лемле держал что-то в щипцах. А маленькое тельце в клубящемся инкубаторе рядом с операционным столом было всего лишь погруженным в сон недоразвитым плодом с рассеченной грудной клеткой. Кажется, в щипцах зажато сердце. Каким надо быть чудовищем, чтобы сотворить такое.
– Нам придется работать быстро, пока ткань находится в оптимальном…
– Очень сложно перейти барьер, – сказала женщина.
– Но кто вы? – спросила Роуан.
У окна сидел Рембрандт – старый, усталый, с всклокоченными волосами и похожим на картошку носом. Она спросила, что он об этом думает, а он лишь поднял на нее сонный взгляд, а затем взял ее руку и положил ей на грудь.
– Я знаю эту картину, – сказала она. – Молодая невеста…
Роуан проснулась. Часы пробили два. Она подождала, не открывая глаз, думая, что сейчас последуют другие удары, наверное, не меньше десяти, и это будет означать, что она проспала все на свете. Но всего два? Это слишком поздно.