Невеста из империи Зла
Шрифт:
Несколько дней назад он застал Мишу в гостях у Алекса и поначалу даже не поверил своим глазам.
— Ты что, помирился с ним?! — воскликнул Жека, когда Степанов вышел из комнаты.
Алекс виновато кивнул:
— А что делать? Лежачих-то не бьют. Просто представь себе, что ты тоже кого-то заложил, не подумав.
Жека уже не раз пытался просчитать, мог бы он оказаться на месте Миши или не мог. Например, вдруг его арестуют и начнут давить на психику? Жека очень боялся грубых хамов и совершенно не выносил ора. Вывод напрашивался неутешительный:
В результате пришлось сделать вид, что он поверил в Мишино раскаяние.
Знакомым Жеки, который знал, где украсть кабель, был Вовка Коровин, их бывший однокурсник. После того как его выгнали из института за написанный на парте анекдот, он устроился на завод «Красный электроник» и уже там продолжил уголовные традиции своей семьи: регулярно тырил с завода все, что весило меньше полтонны.
При всем при этом Коровин считал себя крайне порядочным человеком.
— А нам партия велела воровать, — убежденно говорил он. — Вон вчера по телевизору говорили: «Благосостояние советских людей постоянно увеличивается». А за счет чего оно будет увеличиваться, если не красть? Зарплату-то нам никто не повышает!
За помощь в краже кабеля Жека пообещал Вовке свести его с полезным человечком во Внешторге, и тот немедля приступил к разработке операции.
В своем деле Коровин был выдающимся специалистом.
На его совести лежал вынос из столовой свиной туши под видом подгулявшего товарища: натянув на свинью телогрейку, брюки и шапку, Коровин с друганом преспокойненько «вывели» ее за проходную.
Транзисторы он вывез с помощью знакомой бригады «скорой помощи». санитары накрыли его окровавленной простыней и погрузили в машину. А вместе с Вовкой за ворота выехала и целая куча дефицитнейших запчастей.
Спирт Коровин воровал, замораживая его жидким азотом: шел себе, ледышку перед собой пинал…
«Жалко, что я не женщина, — сокрушался он, угощая Жеку ворованным добром. — А то бы прикрепил себе грелку со спиртом на живот — вот тебе и беременность. А еще в лифчик можно было бы по клизме положить. И глаз радует, и пользу приносит».
Разведка местности показала, что искомый кабель на «Красном электронике» имеется.
— Целая катушка стоит во дворе, — пояснил Коровин.
— Ну а вынести мы ее сможем? — нетерпеливо спросил Жека.
Вовка почесал косматый затылок.
— Помощники нужны. Своих я привлекать не буду — они долю потребуют. Так что пригони мне двух бойцов завтра к полвосьмого утра. Я им скажу, что и как делать.
— Я и Степанов подойдем?
— Сойдете для сельской местности.
Известие о том, что ему придется участвовать в краже, повергло Мишу в глубокую печаль. Пойти на попятную он не мог, иначе весь его план шел псу под хвост: ему обязательно нужно было помириться с Марикой и Пряницким, а через
Дурные предчувствия терзали Мишу хуже зубной боли. А что, если Вовка что-нибудь не предусмотрит? А что, если их поймают? Ведь это верный путь за решетку!
— Надо было Алекса позвать, — сказал он Жеке, едва удержавшись, чтобы не добавить «вместо меня».
Но бессердечный Пряницкий лишь покачал головой:
— Нельзя. Его акцент может навести на подозрения. Да и какой из него, к черту, работяга? С его-то хвостом на затылке?
«А из меня какой?!»— хотел было оскорбиться Миша, но промолчал.
Ему уже доводилось бывать на действующем предприятии: во время школьной производственной практики их водили на фабрику.
Мишин тогдашний шок трудно передать словами. Он был интеллигентным мальчиком; его родной стихией были глаженые рубашки, книжки о пиратах, котлеты на обед и выжигание по дереву. А тут его кинули в пыль, грязь, грохот. Десятки дребезжащих станков, рабочие ходят в каких-то страшных халатах, чтобы сказать что-то, нужно орать…
— Ты еще не видел, что творится в кузнечных цехах, — «утешил» его руководитель практики. — Вот там работать — это да…
Производственная практика преподнесла Мише множество открытий. Он вдруг понял, что совершенно не разделяет восторга страны перед пролетариатом. И это было очень странным ощущением. Он чувствовал, что не понимает рабочих: они разговаривали матом, они пили водку и дрались, они халтурили и не особо заботились о качестве своей продукции. А переходящие красные знамена и почетные грамоты, столь важные для Миши, были им до лампочки. Одним словом, они были для него настолько чужими, что он даже боялся их.
Усилием воли Миша пытался сбить с себя спесь по отношению к рабочим, но у него ничего не получалось. Каждый раз, входя в фабричные ворота, он вспоминал роскошное здание обкома, куда однажды заезжал вместе с папой. Там были мраморные лестницы, красные ковры и полированные двери кабинетов. Там обитали настоящие хозяева жизни. Это ведь только в книжках труд работяг считался самым почетным. Любой ребенок знал, что главное в жизни — должность и связи.
Но чем больше Миша презирал рабочий класс, тем шире была его улыбка, тверже рукопожатие и слаще слова. Он прекрасно понимал, что думать-то человек может все, что угодно, но если он хочет оказаться среди служащих обкома или КГБ, ему нужно соблюдать правила игры.
Полвосьмого Миша и Жека были на месте у проходной.
Вовка уже ждал их.
— Значит, так, — деловито произнес он, — я сейчас с той стороны прикачу катушку, а вы пока постойте здесь. Я потом скажу вам, что надо делать.
И пропев «Тащи с завода каждый гвоздь: ты здесь хозяин, а не гость», Вовка скрылся за воротами.
Миша тревожно смотрел на черные толпы народа, стекающиеся к проходной. Усталые лица, среди мужиков — половина алкоголиков. И никакого просвета, ничего слаще морковки!