Невеста из империи Зла
Шрифт:
— На антресоли!
— На какой?
Папа никогда не помнил, что где лежит. Если ему не задавали направление, то он не мог найти даже собственную бритву.
Марика смотрела на весь этот бедлам и волновалась все больше и больше. Как сказать? Как пресечь эту веселую суету?
«Позже. Вечером во всем признаюсь, — решила она. — Пусть хоть сейчас немного порадуются».
Родителей было жалко до кома в горле.
Вскоре затрещал дверной звонок и в квартиру ввалился бородатый дядя Петя,
— Ба! Невеста! — радостно заорал он, увидев Марику. — Мать, ты видала, какая у нас невеста вымахала?!
— Иди руки мой! — велела ему мама. — Обед стынет.
Обедать дядя Петя любил почти так же сильно, как ухаживать за женщинами, и потому поспешил в ванную.
— Ну что, Москва-то еще стоит? — спросил он, когда все уселись за стол.
Марика наложила всем салату.
— Из «стоящего» разве что мой институт и остался.
— Так им и надо! — искренне порадовался дядя Петя. Он не любил москвичей за то, что «они все под себя подмяли».
Мама держала Марику за руку и рассказывала ей свои новости:
— Представляешь, у нас на проходной демонтировали Доску почета и разрешили передовикам забрать свои фотографии. А какая-то мадам взяла и украла Цыганова!
Потом, по заведенному порядку вещей, они начали ссориться с дядей Петей:
— Нарожал кучу детей, а о потомстве заботиться и не думаешь! Ты когда алименты последний раз платил? Не помнишь? Ничего, государство тебе все припомнит!
— Я человек благородный! — бил себя кулаком в грудь дядя Петя. — Еще не было такого, чтобы женщина подала на меня в суд.
— Ну так подаст! Тоже мне рыцарь непечатного образа! Развел тут гарем!
Папа тронул под столом дочкину коленку:
— Пойдем курить?
«Курить с папой» было одним из любимых развлечений Марики. Они выходили на лоджию, открывали форточку и болтали о том о сем.
— Ну, как у тебя там дела? — интимно спросил папа, когда им удалось ускользнуть из-за стола. — Кавалеры есть?
— Угу.
— А учеба как?
— Нормально.
— А в самодеятельности участвуешь?
— Регулярно.
Папа вздохнул: ему вспоминалась его собственная боевая юность.
— Слышь, дочка… Я тут разучил одну частушку… Может, тебе пригодится? Для самодеятельности или еще для чего-нибудь… — И, нагнувшись к Марикиному уху, папа тихонечко запел:
— Наконец-то убедилась:
Не в того опять влюбилась.
У миленка, кроме пьянства,
Никакого постоянства.
— Ну чему ты ребенка учишь? — высунулся из комнаты дядя Петя. — Я в тыщу раз лучше частушку знаю:
— Тискал девку Анатолий
На бульваре, на Тверском,
Но любить не соизволил:
Слишком мало был знаком.
У папы и дяди Пети всегда было так:
На этот раз они на спор пытались вспоминать частушки. Мама, смеясь, смотрела на их потуги, обнимала дочь и спрашивала, почему та ничего не ест.
Два дня пролетели совершенно незаметно: вечером в воскресенье уже нужно было уезжать, а Марика так никому ничего и не сказала.
«Я слишком сильно их люблю, — думала она, глядя на лица провожавших ее родственников. — Пусть будут счастливы. Хотя бы еще немножечко».
Приближалось Рождество. Бобби купил на базаре угловатое страшилище — елочку, и по всему иностранному сектору тут же распространился особый, праздничный аромат хвои.
Вскоре выяснилось, что Рождество в СССР вообще не отмечают: двадцать пятое декабря было точно таким же рабочим днем, как и остальные. Рождественские обычаи — елку, подарки и прочее — здесь применяли к Новому году.
Алекс заранее спросил Жеку:
— Что у вас принято делать на новогодние праздники?
Пряницкий в задумчивости наморщил лоб:
— Ну, можно по магазинам пробежаться. Под конец года обычно много всего хорошего выбрасывают.
— Да нет же! Как у вас принято праздновать?
— А-а… Ну я давно уже хотел съездить на улицу Горького и поприставать к девчонкам. Хочешь со мной?
Слава богу, у остальных были несколько иные планы: родители Лены уезжали в гости к друзьям, и Степановы пригласили всех к себе.
Днем тридцать первого декабря Алексу предстояло узнать, что же будет с визами.
Они пошли в международный отдел вместе с Ховардом.
— Ничего, образуется, — попытался приободрить он Алекса.
В институте витало особое новогоднее настроение: на окнах белели вырезанные из бумаги снежинки, под люстрами качались шарики. В международном отделе тоже вовсю готовились к празднованию: на столе уже стояли тарелки с конфетами и мандаринами.
— С Новым годом! — завидев вошедших, поздоровался Виктор Павлович, начальник отдела.
— С Новым годом!
— Жаль, ничем не могу тебя порадовать, — произнес он, возвращая Алексу его заявление. — Остальных ребят нам удалось отстоять, а тебе, видимо, придется уехать. В министерстве придрались к твоей самовольной поездке в Выборг. Так что не обессудь.
Тут у Виктора Павловича зазвонил телефон и он поспешно схватился за трубку.
— Нет, но это возмутительно! — начал кипятиться Ховард. — Что они себе позволяют?!
Алекс покачал головой:
— Пойдемте.
Он почти не слушал Ховарда.