Невеста из империи Зла
Шрифт:
— О, да!
— Тогда выпьем за эту новоиспеченную семейку! — провозгласил он тост. — Горько!
— Эх, повезло тебе с женой! — шепнул Жека Алексу, когда они усадили девочек в машину.— У нее, конечно, нет никакого приданого, кроме фамильного алюминия, но ты внакладе все равно не останешься.
— Что ты имеешь в виду? — не совсем понял Алекс.
— Потом узнаешь. А если не узнаешь, то я сам на ней женюсь, когда она тебя бросит.
В понедельник на семинар по педагогике зашла секретарша канцелярии
Миша оглянулся — у Марики был взгляд человека, повисшего над пропастью. Она была уверена, что речь пойдет о ней.
«Врагу не пожелаешь оказаться в ее ситуации», — подумал Степанов.
Было время, когда он буквально ненавидел Марику за то унижение, которому она его подвергла. Но теперь Миша видел перед собой лишь перепуганную девчонку, отчаянно нуждающуюся в его помощи.
«Сделаю все, что смогу», — твердо решил он.
Войдя в кабинет за черной дверью, Миша поздоровался с Петром Ивановичем. У того как всегда было накурено. И еще пахло шоколадными конфетами: на столе стояла распечатанная коробка «Ассорти».
— О, Степанов! — поднялся ему навстречу хозяин. — Как свадьба? Поздравляю, поздравляю! Так ты, стало быть, съезжаешь из общежития?
— Да, к жене.
— Ну что ж… Жаль, конечно, что мы больше не сможем использовать тебя в иностранном секторе, ну да ничего — справимся как-нибудь. Я в свое время тоже по общежитиям помыкался, так что прекрасно тебя понимаю: свой дом всегда лучше. Ты, кстати, бери конфеты — они вкусные! У меня, видишь, тоже сегодня праздник — день рождения.
Миша взял одну конфету, положил за щеку.
— Поздравляю.
— Ладно, болтовня болтовнею, а дело делом. У меня к тебе задание. На очередном собрании вы должны будете исключить Седых из комсомола. А потом мы выгоним ее из института.
Миша не мог поднять глаз на Петра Ивановича. Он просто сидел и тупо смотрел на стопку поздравительных открыток на его столе.
— А за что мы должны ее исключить?
— За американца. Ты знаешь, что она подала заявление на получение загранпаспорта? Значит, хочет выехать.
— Но ведь ей до диплома всего полгода осталось! — возмущенно начал Миша.
Петр Иванович разом посерьезнел.
— Кажется, она подруга твоей жены, так ведь? — произнес он тихим отеческим голосом.
Миша кивнул.
— Надеюсь, ты понимаешь, что человеку, который рассчитывает на карьеру, лучше не иметь таких знакомых?
И тут Степанова прорвало:
— Седых ни в чем не виновата! Она не совершила никакого преступления!
— Это вопрос не вины, а политики! — отрезал Петр Иванович. — Неужели ты не понимаешь, что, если мы не будем бороться с такими, как она, мы проиграем эту войну на выживание?!
— Да какую войну? Мы ни с кем не воюем!
— Еще как воюем! У нас нет другого пути: либо Запад свалит нас, либо мы его. А выиграть в этой войне мы можем
— Так это и так всем понятно!
— А вот твоей подруге Седых непонятно! Она собралась уезжать отсюда, о чем публично заявила, подав документы в ОВИР.
— Так, может быть, она просто в гости хочет съездить!
— Миша, эта женщина — предатель всего того, что нам с тобой дорого: нашего Отечества, нашей партии, нашего социалистического будущего. Вот сам посуди, что для тебя самое главное?
Миша опустил глаза.
— Родина…
— А для нее — Алекс Уилльямс! — торжествующе воскликнул Петр Иванович. — Чувствуешь разницу?! Она меняет страну на человека. Она сомневается в том, что социализм намного важнее ее личных пристрастий. Ей наплевать на то, что ее связь с американцем вредит нашей политике. Раз сказано: американцы — враги, будь добра, верь. Солдаты не должны сомневаться. Иначе мы не выиграем ни одного сражения.
Внезапно Петр Иванович вспомнил, что рождать истину в споре нерационально: гораздо эффективнее сделать это в приказе. Он пресекся, лицо его преобразилось и вновь приобрело спокойно-профессиональное выражение.
— Назначай дату заседания. К тебе пришлют представителей от райкома комсомола. Составь убедительную речь. В общем, пусть все будет решено единогласно.
— Значит, Марику никуда не выпустят? — уныло спросил Миша, понимая, что обсуждать больше нечего.
Петр Иванович развернул еще одну конфету.
— Она не сможет получить загранпаспорт. Для этого ей потребуется справка с места работы или учебы. Из института ее исключат, а на работу с таким личным делом, как у нее, все равно не устроишься. А ты все-таки подумай, надо ли твоей жене поддерживать знакомство с Седых. Надеюсь, она не дура и не собирается погибать смертью храбрых, но глупых.
Миша вышел от Петра Ивановича на подгибающихся ногах.
Ленку еще приплели сюда… Да она пощечину ему влепит, если он только заикнется о разрыве с Марикой. А с самой Седых было все кончено.
«Насколько же мы не жалеем людей! — в бессильной тоске подумал Миша. — А вдруг они однажды кончатся? Всех растратим, всех раздавим и с кем останемся? Родина — это ведь не земля и не правительство, а именно люди — такие, как есть. Получается, что на словах-то мы эту Родину любим, а на деле…»
Назад на семинар Миша уже не вернулся. Как был, не заходя в гардероб, он вышел на улицу. Достал сигарету.
«А ведь я еще в школу КГБ хотел поступать, — горько усмехнулся он. — И работал бы таким же давильщиком людей, как Петр Иванович, — без тени сомнения в своей правоте».
Запрокинув голову, он подставил лицо ветру.
Или Родина — это все-таки не люди, а что-то иное? Какой-нибудь тайный механизм, который может сплотить воедино, кинуть в бой, заставить отдать последнее… И в то же время — равнодушно переехать тяжелой танковой гусеницей?