Невеста каторжника, или Тайны Бастилии
Шрифт:
— Господин Коронос, я привел тебе весьма благородного компаньона.
Марсель вздрогнул при этом имени.
«Не может быть! — подумал он. — Абу Коронос мертв. Я принял его последний вздох в мрачной камере Бастилии».
— Будь с ним повежливей, — неожиданно произнес предводитель разбойников, — а я пойду. Мне тут больше нечего делать. Надеюсь, вы поладите.
Он повернулся и вышел. Марсель слышал, как Кут де Яр о чем-то толковал с часовым. Наконец шаги его стихли вдали.
Неожиданно старик резким движением приподнялся на постели и сел.
— Я его ненавижу… — прошипел он. — Я ненавижу этого негодяя! Его надежды напрасны. Он ничего не узнает от меня.
Марсель остолбенел и невольно подался назад.
Да, это был он, Абу Коронос! Тот самый Абу Коронос, которого он оплакал. Абу Коронос, каким-то чудом воскресший из мертвых!
— Боже мой! Боже мой! — наконец вырвалось у него из груди. — Вы ли это, Абу?
Старик
— Марсель! Марсель Сорбон! — Он ошеломленно глядел на юношу. — И ты здесь, сын мой, в этом гнезде разбойников! Теперь я смогу спокойно умереть. Наконец-то спокойно! Мне не выйти отсюда живым.
— Но позвольте, дорогой Абу… — Марсель обрел наконец дар речи. — Я оплакал вас там, в Бастилии, мне говорили…
— Да, сын мой, я словно бы побывал на том свете и чудом вернулся на этот, чтобы оказаться в лапах негодяя.
— Что же это было? — Марсель был сильно озадачен.
— Это было явление, которое медики называют глубокой летаргией. Так, во всяком случае, мне сказали, когда я наконец пришел в себя. Но думаю, что мне помогла Женщина в белом — или привидение Бастилии. Даже сквозь глубокий сон я чувствовал ее присутствие в камере… Должен тебе сказать, что меня успели обмыть и обрядить в саван. Все было уже приготовлено для того, чтобы предать меня земле. Могильщики Бастилии вывезли меня из крепости на одно из захудалых парижских кладбищ, где есть участок для таких, как я, и на чьих могилах не ставят крестов. Печальную процессию сопровождали мои друзья, верные мне люди. Они подкупили могильщиков, и те предоставили им возможность завершить погребальный обряд. И в тот самый момент я пришел в себя… Но теперь я счастлив, потому что снова
обрел тебя, — окончил он свою повесть. — Мне отсюда уже не выбраться, хоть я и пользуюсь относительной свободой. Но ты… Ты молод и силен. Ты должен совершить побег…
— Предводитель разбойников предупредил меня, что бежать отсюда невозможно…
— Какая чепуха! — прервал его грек. — Слуга, который меня предал, унес отсюда ноги. И я не слышал, чтобы он погиб.
— Кут де Яр говорит, что вся эта округа находится под властью привидений и нечистой силы, повелевающей стаями волков. Что есть только одна тропа, известная ему и его молодцам, по которой можно выбраться отсюда.
— Я бы давно бежал, не будь я стар и немощен, — снова перебил его Коронос. — Эти бредни, которыми он пугает тех, кто, как мы с вами, имел несчастье попасть в его руки, могут произвести впечатление только на невежд. Ты-то, надеюсь, не попался на эту удочку?
— Вам я могу смело довериться. Я сбегу отсюда при первой же возможности, — откровенно признался Марсель. — Но не очертя голову, а основательно подготовившись. Я не собираюсь стать поживой для волков, а потому должен раздобыть какое-нибудь оружие.
— Разумно, — одобрил его старец. — Ты не из тех юнцов, которые очертя голову бросаются в неизвестность. Отсюда надо непременно выбраться живым и сообщить властям о местоположении этого разбойничьего гнезда. В их интересах уничтожить его.
— Я постараюсь добиться этого, — заверил его Марсель.
— Жаль, что мне не суждено дожить до этой минуты, — вздохнул Коронос. — Как бы мне хотелось, чтобы исполнилась, наконец, моя мечта о мщении.
— Обещаю вам, что она исполнится, — торжественно объявил Марсель.
Старик приподнялся, и глаза его вспыхнули.
— Я верю тебе, — медленно промолвил он. — И награжу тебя. Она будет поистине царской, эта награда… Но давай оставим этот разговор до следующего раза… Я слишком утомлен…
И он откинулся на подушки.
— Готов служить вам, — поклонился Марсель. — У нас есть время.
На следующий день разбойничья ватага отправилась в очередной набег. Лагерь опустел. Лишь два человека почтенного возраста, как видно исправлявшие обязанности сторожей, лениво бродили между хижинами. Они же поддерживали огонь в очаге и подвешивали над ним котлы с каким-то варевом.
Один из них прислуживал Короносу. Он принес ему блюдо с дымящимся мясом. И поставив его на стол, обратился к Марселю:
— А вы, сударь? Что бы вы хотели на завтрак?
— Я не стану есть это мясо, — сморщился Коронос. — И вовсе не потому, что я вегетарианец. Просто мой желудок не приемлет плотной пищи. Принесите мне яичницу из двух яиц. — Когда прислужник ушел, он проговорил: — А тебе, Марсель, рекомендую есть побольше мяса. Ибо ты должен набираться сил для грядущего предприятия.
Они уже понимали друг друга и знали, о каком предприятии идет речь.
После завтрака старик некоторое время лежал неподвижно. Грудь его тяжело вздымалась, — должно быть, пища уже не шла ему впрок.
— Принеси мне воды из источника, — попросил он Марселя.
Когда Марсель исполнил его просьбу, он выпростал из-под покрывала худые ноги, сел, отпил несколько глотков студеной воды из кувшина и произнес:
— Вот теперь
Он откашлялся, привалился к спинке и начал:
— Ты помнишь, я говорил тебе кое о чем в Бастилии… Мой отец, уроженец острова Корфу, был удачливым купцом. Все шло хорошо, пока корфиоты не восстали, желая скинуть власть турок. Отец, разумеется, не мог остаться в стороне — он был горячим патриотом и желал, чтобы все эллины воссоединились в могучем государстве, достойном былой славы Греции Перикла и Александра Македонского… Наивные мечты! Восстание было, разумеется, подавлено, наш дом сожжен, сожжены и наши корабли. Нас у отца было пятеро: трое сыновей и две дочери. Семья была вынуждена бежать в Левант, благо один из доброжелателей отца прислал за нами шхуну. Этого человека звали Немзер. Он был несметно богат. И своим богатством всецело обязан отцу. У него были дома в Алеппо, Смирне, Александрии. Ему принадлежал целый флот… Благодаря его покровительству, отец вскоре поправил свои дела. И мы снова зажили в достатке… Однажды отец взял меня с собой в дорогу — к тому времени я, старший в семье, считался продолжателем его дела. Торговый баркас был нагружен пряностями и медной посудой. Мы должны были доставить груз в Геную, где у отца была большая лавка и расторопный приказчик. И вот там-то, в Генуе, случилось то, что целиком изменило планы отца. Как-то раз, когда мы с отцом находились в лавке, в нее вошел старый изможденный египтянин. Он был настолько худ, что кожа свисала на нем, словно поношенная одежда. Этот человек протянул руки к отцу и произнес: «Я вижу, ты почтенный человек. Накорми меня и дай мне немного денег, чтобы меня могли достойно предать земле. А в благодарность я сделаю тебя самым богатым человеком в подлунном мире». — «Я не нуждаюсь в твоей благодарности, — ответил отец. — Мне важней всего сделать доброе дело. Так заповедал Господь наш, и так я поступаю всегда». Он накормил этого человека и дал ему денег, и оставил при лавке. И тогда человек этот открыл отцу свою тайну. Он был правой рукой корсара ибн Фейсала–Маура. Несметны были награбленные ими богатства. И вот однажды за ними погнались галеры венецианцев. Все кончилось бы плохо, но им удалось уйти от погони. И тогда было решено зарыть сокровища в потаенном месте… — Старик тяжело перевел дух и продолжал: — Этот человек передал отцу план, начертанный на пергаменте. По его словам там было закопано несколько бочек золотых монет, украшений, слитков. Отец загорелся. Он бросил все свои торговые дела, взял меня с собой, снарядил небольшой караван, и мы отправились в Павию. Там мы наняли большую лодку и поплыли вверх по Тичино — реке своенравной и бурной. Она вытекает из озера Лаго–Маджоре в Швейцарии, а озеро, в свою очередь, питают стремительные альпийские потоки… В одной из деревушек мы остановились, чтобы запастись провизией. От нее до места, указанного на пергаментном свитке, было два часа пути. Велико же было наше недоумение, когда, приплыв на то место, мы обнаружили, что оно покрыто водой… Да, гигантский оползень перегородил старое русло Тичино, и река в поисках выхода прогрызла себе новое. И оно пролегло как раз там, где находился клад… Мы не могли поверить своим глазам. Не один раз сверялись мы с планом, исследовали окрестности снова и снова. Ошибки быть не могло — сокровища погребены под водой. И для того, чтобы их добыть, нужна была добрая сотня землекопов и не один месяц работы… Отец пришел в отчаяние. Вдобавок начинался сезон дождей, Тичино вздулась, нечего было и думать о том, чтобы предпринимать столь обширные работы. «Придется отложить экспедицию до лучших времен», — сказал отец. И мы возвратились в Геную с пустыми руками. Отец передал мне план со словами: «Сын мой, мне не суждено добыть эти сокровища, жизнь моя близится к концу. Ты молод и энергичен, завещаю это дело тебе. Оно требует не только предприимчивости, но и больших денег. Когда ты поймешь, что в состоянии осуществить его, только тогда начинай действовать. Но помни, рядом с тобою должен быть верный человек, достаточно сильный, мужественный и прозорливый, чтобы уберечь тебя от необдуманных действий». — Старик удрученно покачал головой. — Понадобилась почти вся моя жизнь, чтобы я решился начать действовать. Мне казалось, что таким верным человеком был мой доверенный приказчик. Но когда мы угодили в лапы к негодяю по имени Кут де Яр, он предал меня, выдав ему мою тайну, и, думая, что похитил пергамент, бежал отсюда. На самом деле пергамент остался при мне, а он захватил другой манускрипт, на котором был запечатлен план египетской пирамиды с захоронением жены фараона Джосера. Итак, возьми этот план, ибо взгляды мои ныне обращены к престолу Предвечного и нет никакой надежды выбраться отсюда живым. Верю, что тебе удастся бежать и привести в исполнение то, что не удалось ни моему отцу, ни мне. Но помни, рядом должен находиться истинный друг. Только в этом случае тебе будет сопутствовать удача…