Невеста каторжника, или Тайны Бастилии
Шрифт:
Гальконда, не отвечая, несколько мгновений вглядывалась в раскрасневшееся от возбуждения лицо девушки, испытывая нечто вроде сожаления. Такая юная, она готова заплатить собственной жизнью, лишь бы лишить жизни другого.
— Поспешите, я должна возвращаться в город, — нетерпеливо напомнила Роза.
Казалось, старуха колеблется. Но потом она медленно встала и вышла в темный коридор. Слышно было, как она роется там, звеня склянками, что-то ищет и никак не может отыскать. Наконец, когда Роза уже начинала терять терпение, старуха появилась,
— Вот возьмите, — наконец сказала она, подавая пузырек Розе–Клодине.
Девушка взяла склянку и посмотрела на свет — несколько капель прозрачной бесцветной жидкости едва покрывали донышко.
— Это яд? — спросила Роза.
Старуха закивала:
— Да, моя дорогая. И очень сильный!
Роза засомневалась:
— Но здесь всего несколько капель…
Старуха со снисходительной уверенностью заверила:
— Их вполне достаточно, чтобы отправить в мир иной двух, а то и трех человек.
Роза вздохнула с некоторым облегчением и спросила:
— Сколько я должна вам заплатить?
— Десяти франков вполне достаточно, — осторожно проговорила Гальконда.
Роза вынула золотую двадцатифранковую монету и, протянув ее старухе, проговорила:
— Это вам добавление к моей благодарности.
Вытаращив глаза от удивления, Гальконда едва не икнула и, схватив руку девушки, приникла к ней сухими сморщенными губами.
— Вы ангел! Вы ангел, моя дорогая! — повторяла она, пряча в складках юбки золотую монету. — Я так рада вам помочь! Я ведь вовсе не такая жадная и скаредная, как болтают обо мне люди.
Не слушая бормотание старухи, Роза спрятала таивший смерть пузырек в вырезе лифа. Что ж, теперь у нее есть неотразимое и верное оружие. Подумав об этом, она решительно поднялась.
— Мне пора!
Гальконда взяла свечу и медленно побрела к лестнице. Там она остановилась и, продолжая светить высоко поднятой свечой, следила, как Роза идет вверх по ступеням.
Уже поднявшись почти до середины, Роза–Клодина невольно оглянулась на оставшуюся внизу старуху — племянницу ужасной маркизы де Бранвиль, страшной отравительницы, окончившей жизнь под топором палача. И ее наследницу и последовательницу в страшном ремесле.
Гальконда вдруг встрепенулась и окликнула:
— Подождите, моя милая, я все-таки провожу вас хотя бы до выхода.
Кряхтя и что-то бормоча себе под нос, она взобралась по лестнице. Преодолев еще несколько крутых, щербатых ступеней, они вместе переступили порог во двор. Сильный порывистый ветер грозил задуть свечу, и старуха, прикрывая пламя ладонью, крикнула:
— Рауль!
— Оставайтесь здесь, — сказала ей Роза–Клодина. — Ваш сын подождет меня там и выведет из монастыря.
— Рауль! — снова закричала старуха.
Где-то недалеко посыпались камни, и следом раздался негромкий
Старуха пригляделась и сказала:
— Вон он где! Ну что ж, моя дорогая, до свиданья. Все будет хорошо. Доброй ночи!
Роза–Клодина всмотрелась в темноту. Крупные капли дождя упали ей на лицо. Она плотней завернулась в плащ и снова низко надвинула капюшон. Рауль молча топтался рядом.
— Выведи меня на дорогу! — велела она ему, напрягая зрение, чтобы привыкнуть к темноте, казавшейся непроглядной.
Рауль, хихикая и что-то напевая, перелез через груду камней. Роза, стараясь не оступиться, последовала за ним. Ветер уныло завывал, швыряя дождевые капли. Вокруг было тихо и пусто.
Наконец, добравшись до пролома в монастырской стене, они вышли из развалин. Роза–Клодина сунула в руку Раулю монетку и сказала:
— Возвращайся назад. Дальше я доберусь одна.
Дурачок, посмеиваясь и бормоча, растаял в темноте, а Роза, медленно нащупывая ногами дорогу, побрела к видневшимся вдали редким огонькам Парижа.
Далеко за полночь она добралась до городской заставы. Офицер городской стражи пропустил ее, пожелав доброй ночи.
Роза–Клодина вернулась домой, не напрасно проделав такой далекий и нелегкий путь.
IX. СКЛЕП
Бофор и офицер дворцовой стражи вдвоем возвращались из дальнего конца обширных версальских садов, чтобы доложить королю, что все попытки отыскать и схватить загадочного незнакомца в черной маске оказались напрасными.
Однако король не разгневался, услышав об этом.
— Я не питаю злобы к странному и загадочному незнакомцу, — говорил он Бофору и своим приближенным. — Я не думаю, что у него какие-то дурные намерения. Он ведь и прежде появлялся передо мной. Я склонен предполагать, что под черной маской скрывается мой знакомый, может быть, даже кто-нибудь из придворных, который почему-то не хочет быть узнанным.
Ришелье заметил:
— Признаться, ваше величество, подобная мысль и мне приходила в голову.
Герцог Бофор мрачно озирался, словно надеясь догадаться, кто же этот некто, если он придворный и сейчас, сняв маску, как ни в чем не бывало находится здесь. Наконец он хрипло проговорил:
— Во всяком случае, ваше величество, надо в конце концов добиться объяснения происходящему. Эти таинственные игры становятся мне в тягость!
Король едва заметно усмехнулся.
— Это потому, герцог, что человек в черной маске настойчиво избирает вас предметом своего разговора. И мне тоже кажется, что этот загадочный незнакомец видит и знает больше, чем можно предполагать. Он посвящен в такие тайны, которые известны только немногим. Короче, я хочу, чтобы этого незнакомца в черной маске больше не преследовали и не пытались найти. Если уж ему удалось скрыться, это значит, что ему известны пути и средства, позволяющие это сделать. Так что поиски будут напрасны.