Невеста наместника
Шрифт:
Постояла немного, пока не убедилась, что ноги действительно ее держат, а потом, пригнувшись, выбралась из-под еловой кроны.
Ветер, вчера пробиравший до костей, утих. Сверху, медленно кружась, падали крупные хлопья снега. Сняла плащ, протянула хозяину. Жест показался знакомым — прошлым утром было так же.
Ифленец стоял всего в шаге, она различала его силуэт, но не лицо.
— Позавтракаем, когда рассветет. Что вы желаете на завтрак? Или монахини не завтракают?
— Я не монахиня.
— Но ведь собирались.
— Это не тема
— А жаль, госпожа та Сиверс. Если вас послушать, так в мире вообще нет тем для шуток…
Она не ответила. Ночь, холод, зима. Сутки — никакой еды кроме горсти клюквы. И впереди еще несколько таких дней, наверное… дней, ведущих в черноту, из которой, не возвращаются живыми.
Хмурый рассвет застал их далеко от места ночевки. Насколько? Темери давно потерялась, забыв считать пройденные шаги и следить за направлением. Она просто шла. Сначала впереди ифленца, потом, когда ему это надоело — чуть позади. Он, бывало, уходил проверить путь, но скоро возвращался, лишь изредка комментируя увиденное. Ни дорог, ни жилья: Темери эти места не знала. Здесь ей прежде бывать не доводилось.
Снег продолжал сыпать, то усиливаясь, то ненадолго утихая. С одной стороны это было хорошо — быстрей заметет следы. С другой — идти становилось все труднее. А лес давно перестал быть светлым сосновым бором. Часто встречались непролазные завалы, густая лиственная поросль.
В какой-то момент чеор та Хенвил, вернувшись из очередной недолгой отлучки, подошел к ней и сказал с раздражением:
— Вы устали, идти нам далеко. Сейчас, госпожа та Сиверс, я возьму вас за руку. И вы, ради всех ваших богов, не станете вырываться. Я не знаю, что вам нашептывают ваши покровители, но без моей помощи вы скоро не сможете идти. Надеюсь, вы меня услышали…
Услышала — да. Возразить не смогла бы, потому что при всем своем высокомерии, ифленец был прав.
Он сильней, выносливей. А она — всего лишь несостоявшаяся монахиня. Без будущего и без настоящего. Что до прошлого, то может, лучше бы его тоже не было.
Темершана выпрямила спину, насколько могла, и сама протянула ему руку. Сейчас ничего не имело значения, даже гордость. Сейчас главным было — продолжать идти. Хотя, впрочем, нет — наверное, именно гордость и оставалась той единственной силой, которая заставляла еще тащиться вперед…
Ифленец без всяких церемоний подхватил ее под локоть.
А еще через некоторое время они вышли на небольшую, скрытую от ветра стеной молодых елей поляну. Ровный снег укрыл все следы. Стояла абсолютная, мраморная, глубокая тишина. Ифленец все так же поддерживал ее под руку, но колени жутко тряслись, и почему-то очень хотелось, чтобы он этого не заметил.
Темери едва могла шевелиться — а ведь когда-то считала себя опытной путешественницей. Она прошла с монахинями целиком всю Дорогу Долга. С ними же много и часто ходила пешком — то по грибы, то по ягоды, то на ярмарки. Правда, чаще по благим, принадлежащим монастырю землям, но ведь дороги там ничуть не
Никогда прежде она не думала, что усталость может быть такой, что каждое движение — как будто ты в кандалах или старинных тяжелых латах…
Тем временем чеор та Хенвил стряхнул снег с одной из валежин у края поляны, постелил на нее свой многострадальный плащ. Взял Темери за плечи, усадил.
Она могла только смотреть, как он обустраивает маленький лагерь. Ногой расчищает от снега пятачок земли, складывает костер из сухих веток, долго возится с запалом, пока, наконец, над деревянным шалашиком не начинает подниматься тоненький дым.
Тепла не чувствуется. Толи его слишком мало, то ли она слишком далеко сидит. А может, просто разучилась чувствовать тепло.
Ледяными пальцами размотала узелок с остатками ягод. Кружевная ткань промерзла, во многих местах порвалась, но ягоды там еще были — крупные, красные. Замерзшие капли крови.
Они не выглядели съедобными. Да и вовсе есть не хотелось.
Огонь немного разгорелся, Темери заметила, как от ее одежды, от юбки, начал подниматься пар. Она переложила ягоды на снег, а сама придвинулась к огню, наклонилась к нему, протянула озябшие пальцы.
— Нам нужно какое-нибудь жилье. Вы знаете?..
Темери покачала головой:
— Мы уже далеко от монастыря. Я не знаю, где мы.
— Выберемся. Я вам обещаю, что выберемся…
Темери зажмурилась и отвернулась. Надо ему было именно сейчас напомнить о том, куда они идут?
Именно в этот момент впервые за два безумных дня Темери почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Все накрыло одновременно — боль, усталость, одиночество, холод. И страх-страх-страх перед неприглядным, но неизбежным будущим. И собственное бессилие что-либо изменить.
— Послушайте… я не пытаюсь вас задеть. — Чеор та Хенвил в тот момент стоял на коленях возле костра, пытаясь его немного раздуть. — Я вовсе не желаю вам зла, или что вы там себе придумали. Так какого же змея морского…
Темери ладонями вытерла сухие глаза. Сказала быстро:
— Это просто дым.
— Скажите хотя бы раз правду. А? Просто скажите, что думаете. В чем я провинился, кроме того что забрал вас из этой богадельни, где вы заживо себя хоронили, при том, довольно успешно?
Честно. Сказать.
Даже усталость слегка отступила, когда Темери поняла, что ей есть что сказать.
— Вы — убийца. — Выдохнула она. — Ифленский выродок без сердца и покровителей… Вы хотите знать, что я думаю? Я думаю, что если бы не ваше поганое племя, сколько хороших людей было бы живо… я смотрю на вас, а вижу тех, других. Ваших соплеменников, друзей, родственников… Когда один из них убивал моего брата, он смеялся. Им было весело убивать. А мой брат всего лишь пытался защитить маму… ему было десять лет, и он не мог ничего сделать вашим офицерам, но им понравилось смотреть, как он умирает…