Невеста поневоле, или Чужой трофей
Шрифт:
Я сидела на низком табурете, обитом мягкой тканью и следила, как из -под руки Бетти на бумаге вырастают замысловатые буквы со сложными крючками и завитушками. Кое -где эти завитки были кривыми, ломаными, отчего миссис Пауэлл хмурила густые брови и заставляла девочку вновь и вновь переписывать очередное слово. Та лишь крепче стискивала зубы и старательно выполняла задание преподавателя, оттачивая свое мастерство.
В моей душе поселились жалость и сочувствие. Было больно смотреть на чадо, лишенное детства. Ни шумных игр в саду, ни беготни на улицах Миона, ни привычных забав, которые знакомы каждому ребенку на улицах Третьего кольца. Статус и обязательства отняли у девочки все.
— На сегодня достаточно, леди Бетти, — сухо произнесла миссис Пауэлл, убирая со стола бумагу и перья разной величины.
Я облегченно вздохнула. Даже меня порядком утомили преподаватели, которые на протяжении всего дня сменяли друг друга. Чего уж говорит о Бетти! Малышка сидела, понурив голову и зевала, прикрывая рот ладошкой.
— Леди Бетти, вы устали? — я склонилась к девочке, когда позади меня захлопнулась дверь за миссис Пауэлл.
Маленькая маркиза в ответ лишь безразлично повела плечиком.
Нет, так определенно не может продолжаться! Если герцог будет изнурять девочку бесконечными занятиями, то она не дотянет до своего совершеннолетия! Она же живет, словно в золотой клетке! Клетка... Моя хоть из дешевого металла, но тоже лишает свободы, не дает расправить крылья, вдохнуть полной грудью. Малышка связана по рукам и ногам титулом, я же — проклятием...
— Мисс Донахон, — в покои заглянула девушка, — вас приглашает на чай леди Лили.
Тонкие губ незнакомки растянулась в улыбке, обнажив крупные белые зубы. Я не видела ее ранее во дворце. Девушка была хороша собой. Волосы цвета топленого шоколада струились по плечам, спадая на грудь крупными завитками. Глаза — темные, словно беззвездная ночь — изучали меня с неприкрытым интересом. Даже нос с горбинкой не портил ее лица. На ней было пышное платье насыщенного красного оттенка, который оттенял ее золотистую кожу. Девушка хлопала пушистыми ресницами и обмахивалась веером, так и застыв в дверном проеме.
— Простите, но я не могу оставить леди Бетти одну, — возразила я.
— Мы возьмем леди с собой! — Девушка пошла в наступление.
Хоть отказ леди Лили и могла счесть дурным тоном, но здоровье и самочувствие девочки для меня сейчас были превыше всего.
— Леди Бетти устала...
— Нет, — малышка поднялась со своего места и приблизилась ко мне. Ее голубые глаза смотрели на меня снизу вверх. В них читалась мольба. — Я хочу к Лили, леди Софи. Пожалуйста. — добавила она еле слышно.
Я стояла на распутье. С одной стороны был строгий режим, которому неуклонно мы с девочкой должны были следовать, а с другой была смена обстановки, которая определенно пошла бы ей на пользу.
— Что ж, если леди Бетти не возражает, — сдалась я, — то мы с удовольствием примем приглашение леди Лили.
— Прекрасно! — Незнакомка захлопала в ладоши и выпорхнула за дверь, поманив нас за собой.
Я крепко держала Бетти за руку, следуя за девушкой. Она определенно не являлась прислугой. Леди высшего сорта. С тонким вкусом и грациозными, плавными движениями. Интересно, почему она сама явилась за мной? Почему не отправила компаньонку?
— Меня зовут Сандра, — представилась девушка, понизив голос. — Леди Сандра. Выходит, я не ошиблась. Определенно Сандра — дочь пэра.
— Лили весь вечер только о вас и говорит, — щебетала девушка. — Это правда, что в обители нет ни единого мужчины?
Мои щеки стали пунцовыми. Почему именно это волнует всех в первую очередь?
— Чистая правда, — утвердительно ответила я. — Служительница отдает свою жизнь в руки одной из Дев.
— Ох, мисс Донахон, — рассмеялась она, — если бы вы хоть раз отдали свое тело в руки опытного и умело мужчины, об ином бы и думать не смогли!
Какой стыд! Я почувствовала, как краска приливает к лицу. Кожу будто опалили кипятком. В мыслях отчего-то вновь возник образ канцлера, которого я подпустила к себе непозволительно близко.
Вздор! Он касался меня и я не испытала от его рук ничего, кроме отвращения и неприязни. Плотские утехи мне чужды. Не хочу упасть в глазах старшей сестры. Не хочу опорочить свое тело, принесенное в дар Деве Справедливости.
— Впрочем, возможно именно сегодня судьба смилостивиться над вами, мисс Донахон,
— заговорщицким тоном произнесла Сандра, загадочно улыбнувшись.
В покоях леди Лили клубился полумрак. Единственным источником освещения были пузатые фонарики, в которых плясало фиолетовое пламя — результат добавления щепотки магического порошка. Такой использовала в борделе тетушка Эстелла по особым случаям, чтобы создать чарующую атмосферу. Она говорила, что именно этот цвет будит в мужчинах желание, заставляющее их опустошать тугие кошельки.
— О, мисс Донахон! — воскликнула Лили, нарочито улыбаясь мне. — Вы все-таки пришли! Разрешите нам сегодня называть вас просто Софи? — девушка сложила тонкие пальцы в молящем жесте.
— Как вам будет угодно, — робко ответила я, поклонившись девушке.
Лили в покоях была не одна. Рядом с ней, на низком диванчике, восседала чопорная леди Бисли — ее компаньонка. На изогнутом кресле, обитом розовым бархатом, по соседству с хозяйкой покоев, сидела юная девушка с пухлыми щечками. Ее круглое лицо было усыпано золотистыми веснушками, в волосах незнакомки красовались зеленые атласные ленты.
— Это леди Доусон, — Лили проследила за моим взглядом. — Компаньонка леди Сандры. Но вы можете обращаться к ней просто Брук. Наши чаепития носят неформальный характер, Софи, — добавила она, лукаво улыбнувшись. — А это леди Бланш и ее близкая подруга и компаньонка в одном лице — леди Джоди Миллер.
От обилия имен голова шла кругом. Каждая из девушек — эталон красоты. И каждая, несомненно, это знает. Оттого их припудренные носики вздернуты вверх. Они смотрят свысока. Взирают на меня сквозь призму благополучия и состоятельности.
— Проходите же, Софи! — Сандра подтолкнула меня в спину к столику, на котором дымился чайник с изогнутым носиком. Рядом с ним возвышались горы разнообразных сладостей. Бетти тут же стянула с блюда миниатюрное пирожное, украшенное спелой клубникой и листьями мяты, и направилась к камину, в котором плясали языки пламени, неестественного лилового оттенка.