Невеста принца
Шрифт:
— Именно так думаю, — хмуро проговорил Барретт, взяв палку и помешивая ею угли. — Ты хочешь принести себя в жертву, чтобы заплатить за грехи отцов. Тоже мне, жертвенный барашек. Если бы не так, ты бы давно запер свой замок, да и дворец тоже, и уехал бы куда-нибудь подальше от Бавии. Господи, у тебя хватит денег, чтобы начать новую жизнь. Или ты их тоже собираешься отдать?
Рафаэль горько усмехнулся. У него и вправду был свой капитал. То, что осталось от приданого его бабки, кстати, удачно вложенного… Но Бавия — его дом. Несмотря на все грехи его предков, а их был предостаточно, он любил маленькую прекрасную страну, расположившуюся между Францией и Испанией на берегу сверкающего, как бриллиант, Средиземного моря.
Он обожал рыбачьи деревушки, средневековые церкви, разбитые дороги, построенные еще римлянами, замки и дома. Но больше всего он любил народ Бавии, простых трудолюбивых людей с возвышенными душами.
А они ненавидели его.
— Это мой дом, — сказал он после долгого молчания.
Барретт уселся поудобнее и облокотился на седло.
— Дом — это необязательно страна или замок, Рафаэль, — проговорил он. — Иногда это — человек.
Необычные слова Барретта, не очень-то увлекавшегося поэзией, встревожили Рафаэля. Он даже чуть не спросил, не вспомнил ли он о своем дурацком увлечении Федрой, но промолчал. Барретт не идиот. Он видит, что приготовления к свадьбе идут вовсю, да и Чандлера Хэзлетта он не мог не встретить. Наверняка он взял себя в руки и уже давно крутит роман с какой-нибудь горничной или дочкой торговца.
— Кто-нибудь вроде Анни Треваррен, — сказал Барретт и взял в руки металлическую кружку с кофе, от которой шел малоприятный запах.
Рафаэль удивился, хотя мог бы, наверное, и не удивляться. После того, как он и Анни побывали вместе в уединенном домике на берегу, слухи распространились стремительно, впрочем, не кто иной, как Барретт, и нашел их там.
— Что ты хочешь сказать? — прикидываясь безразличным, переспросил Рафаэль и, взяв свою кружку, стал смотреть на огонь.
Он отхлебнул кофе и выплюнул его прежде, чем Барретт успел ответить.
Телохранитель рассмеялся, но в его смехе не было веселья.
— Мы старые друзья, — сказал Барретт после недолгого молчания. — Но есть вещи, о которых даже мы не говорим.
— О да, — мрачно подтвердил Рафаэль. — Есть.
— Однако очаровательная мисс Треваррен — другое дело, — позволил себе заметить Барретт. — Иногда мне кажется, что она не смертная женщина, а ангел, явившийся с небес, чтобы вытащить тебя из этих Богом забытых мест.
Рафаэль тихо застонал.
— Анни? Ангел? Ты забыл, Барретт, как она чуть не убилась по собственной глупости всего несколько дней назад? — Чем больше он вдумывался в слова Барретта, тем более нелепыми они ему казались. — Ангел, — пробурчал он, вспомнив, как она откровенно соблазняла его, и не один раз, а потом сделала вид, будто хочет ему помочь, а сама толкнула его в фонтан во дворе замка Сент-Джеймс. — Скорее уж дьявол, — не удержался он.
Барретт хмыкнул.
— Или замечательное соединение обоих, — вслух подумал он и потер себе подбородок. Его лицо было в тени, когда он повернулся к Рафаэлю. — Не будь дураком, — сказал он, и по его голосу Рафаэль понял, что он говорил совершенно серьезно. — Анни красива и умна, и она тебя любит. Увези ее во Францию или в Америку… Господи, Рафаэль, увези ее куда хочешь, но подальше отсюда! Женись на ней, и пусть она нарожает тебе целый дом детишек…
— Нет! — отрезал Рафаэль, глядя в черное небо, покрытое серебристыми звездами, однако он знал, что ему не скоро удастся забыть слова друга.
Выругавшись с неожиданным остервенением, Барретт вскочил на ноги.
— Пойду к своим людям, ваше высочество, — с убийственной вежливостью проговорил он. — Отдыхайте. Утром мы продолжим наше дурацкое и бесполезное путешествие.
Ни от кого на свете Рафаэль не снес бы такой наглости, но Барретт был его ближайшим другом, к тому же он понимал его чувства, поэтому ничего не сказал в ответ. Разложив постель, Рафаэль пошел проверить своего коня, наравне с остальными щипавшего траву на участке, огороженном веревкой, которую солдаты привязали к деревьям.
Кивнув стражникам, он свистнул коню, и тот торопливо приблизился к нему, готовый скакать, куда бы ни направил его хозяин.
Рафаэль погладил своего любимца и дал ему кусочек сахара, который захватил с собой специально для этой цели.
— Он тебя слушается, — услыхал Рафаэль чей-то голос за своей спиной.
Ему не надо было оборачиваться, чтобы узнать Люсиана, и он продолжал гладить своего коня.
— Да. Тебе бы у него поучиться.
Люсиан желал быть в центре внимания, поэтому, не ожидая приглашения, подошел и встал рядом с Рафаэлем. В солдатской форме, синей тужурке, бриджах, грубых ботинках и серой рубашке, он выглядел совсем по-другому.
— Ты выиграл, Рафаэль, — хрипло проговорил Люсиан. — С меня хватит приказов от людей, которые еще вчера опускали глаза, разговаривая со мной.
Рафаэль вздохнул. Он сам собирался забрать Люсиана из армии до начала революции, но сейчас он думал, что немного дисциплины ему не повредит. Может быть, он станет посильнее для той жизни, которая наступит после того, как ему придется покинуть страну.
— Еще не время, Люсиан.
Не справившись со своими чувствами, Люсиан схватил Рафаэля за руку, однако заметил, что к нему приближается один из телохранителей Рафаэля, и отпустил его.
— Что значит «еще не время»? — переспросил он. — Хочешь, чтобы меня убили? Хочешь, чтобы я тебя просил? Хочешь, чтобы я унижался?
— Нет, — ответил Рафаэль, неохотно отворачиваясь от своего верного коня. — Твое унижение будет бессмысленным, потому что я не отменю свое решение. Люсиан, ты — солдат армии Бавии. Прими это с честью.
Люсиан почти не скрывал своего отчаяния.
— Рафаэль, я боюсь.
Услышав эти слова, Рафаэль остановился и, положив брату руки на плечи, заглянул ему в глаза. Когда он вновь заговорил, в его голосе звучала искренняя любовь, которую он питал к маленькому Люсиану и тому мужчине, каким он мог бы стать, если бы сделал правильный выбор.
— Я тоже боюсь. Все боятся.
От злости и отчаяния, охвативших Люсиана, на его глазах выступили слезы, но он больше ничего не сказал. Он высвободился из рук Рафаэля и большими шагами зашагал к лагерю.
Рафаэль помедлил немного, а потом повернул к своему костру, сбросил ботинки и лег спать. Однако он постарался как можно дольше отгонять от себя сон, боясь ночных кошмаров после всего, что ему пришлось пережить за день.
Тем не менее, усталость взяла свое, и Рафаэль вскоре задремал. Кошмары не мучили его. Все было как раз наоборот. Он видел во сне улыбающееся лицо Анни Треваррен, примерявшей в солярии великолепное свадебное платье.