Невеста принца
Шрифт:
Лейтенант закончил свою речь, плюнул в ноги судье, мудростью и честностью которого, как понял Рафаэль, восхищались все крестьяне. Какая ирония судьбы! После целой вечности, когда его предки Бог знает что вытворяли с народом, считаясь только с правом силы, эти люди выбирали судью, способного вершить праведный суд.
Барретт сделал знак двум своим людям увести Ковингтона.
На него опять надели кандалы, но из зала выволокли с трудом. Рафаэль подумал, что Джереми должен благодарить судьбу за то, что попал в подземелье замка Сент-Джеймс
После совещания с судьей Барретт объявил, что на сегодня суд делает перерыв на один день, и присяжные заседатели пока свободны. Солдаты отвели подсудимых в камеры.
— Пить хочется, — сказал Барретт, направляясь вместе с Рафаэлем через большой зал к узкой потайной лестнице.
Уголком глаза Рафаэль заметил быстро пробежавшую мимо женщину в крестьянской одежде. Кого-то она ему напоминала, хотя он не видел ее лица. Когда же он повернул голову, она уже скрылась из вида.
Рафаэль почувствовал мгновенную досаду, но это было так незначительно по сравнению со всем остальным, что он быстро забыл о незнакомке.
— Мы до сих пор не знаем, кто убил студента, — напомнил он Барретту, поднимаясь вверх по лестнице.
Барретт вздохнул.
— Да, — с горечью подтвердил он. — Не знаем.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Все следующее утро Анни простояла в глубине большого зала, слушая показания других свидетелей. Чтобы особенно не выделяться, она надела то же платье, что и накануне, и закрутила волосы в простой узел на затылке. Она чувствовала себя несколько вялой, хотя и она, и Кэтлин оказались невосприимчивы к бушевавшей в деревне лихорадке. Болезнь поразила многих крестьянок и нескольких служанок, которые, когда могли, помогали ей, но пока никто из них не умер.
Это было чудом, благословением небес, которое никак не зависело от человеческих усилий. Система канализации в деревне оставляла желать лучшего и прежде, а теперь, из-за скопления беженцев, соблюдение чистоты превратилось в трудно решаемую проблему. В любой момент могла вспыхнуть эпидемия тифа или холеры.
Занятая своими мыслями, Анни вздрогнула, когда закованный в кандалы Джереми Ковингтон вдруг вскочил и, что-то бессвязно крича, попытался сорвать с себя оковы. Его глаза горели огнем, как у загнанного зверя, рубашка взмокла, по лицу и шее потекли ручьи то ли слез, то ли пота.
Приставленный к нему молодой солдат смотрел на своего бывшего командира, разинув рот.
Два гвардейца Барретта нехотя двинулись к Ковингтону, но он был неукротим в ярости и страхе перед грядущим. Он так отчаянно боролся, что понадобилось еще четверо здоровых мужчин, чтобы наконец справиться с ним.
Потом он рыдал, и Анни стало его жалко. Очевидно, пребывание в тюрьме и суд сломили лейтенанта Ковингтона.
Солдаты потащили было его в темницу, но Рафаэль остановил их.
— Дайте ему сказать, — потребовал принц тихим, спокойным голосом, который, тем не менее, был услышан всеми в большом зале.
Ковингтон заметно дрожал.
— Я не хочу умирать, — сказал он. — Я не хочу, чтобы меня повесили вместо другого. — Он повернул голову и вперил взгляд в одного из солдат, — Пусть онсам отвечает за то, что сделал.
Солдат побагровел, потом побледнел. Он вскочил и кинулся бы на закованного в кандалы Ковингтона, если бы его не удержали мистер Барретт и один из крестьян.
— Будь ты проклят, Ковингтон! — истошно завопил он.
Рафаэль спокойно смотрел на него.
— Твое имя, солдат?
Со своего места Анни видела, как он с трудом проглотил комок в горле.
— Питер Мэтленд, ваше высочество.
— Ты стрелял в студента, Питер Мэтленд?
Заметная дрожь пробежала по щуплому телу Мэтленда. Он в ярости посмотрел на Ковингтона и на других солдат, сидевших на скамье подсудимых. Потом повернулся к Рафаэлю.
— Да, сэр, — ответил он.
— Зачем? — спросил принц.
В большом зале наступила гробовая тишина. Все — и крестьяне и аристократы — замерли в ожидании ответа. Когда он прозвучал, то никого не оставил равнодушным.
— Я защищал вас, сэр. Он говорил, как изменник.
Рафаэль словно состарился на глазах. Он выглядел таким опустошенным и усталым, что Анни едва не бросилась к нему. Но она осталась на месте и только послала ему молчаливый призыв, вложив в него все свои чувства, и он как будто услыхал его, потому что нашел ее взглядом. В этот момент они были вместе, и словно одни во всем зале.
Когда наконец Рафаэль заговорил, в его голосе звучали отвращение и безнадежность.
— Уведите его, — сказал он. — Увидите их всех.
В зале поднялся такой шум, что, казалось, задрожали стены. Крестьянин, назначенный судьей стучал молотком, пытаясь навести порядок.
— Тише! — крикнул он, и все, от безродных крестьян до знатных гостей, приехавших в замок Сент-Джеймс на свадьбу Федры, подчинились ему.
Анни медлила, пока зрители неохотно покидали зал. В конце концов остались только судья, присяжные, Рафаэль и мистер Барретт. Ей не приходило в голову подойти к принцу, но она и не могла заставить себя уйти. Возможно, с ее стороны это было не более чем романтической выдумкой, но она не сомневалась в том, что ее присутствие поддерживает Рафаэля и придает ему сил.
Видя, что ее госпожа не собирается уходить, Кэтлин раздобыла для нее и для себя два стула. Они тихонько сидели рядом, пока судья и присяжные совещались между собой. Рафаэль и мистер Барретт, стоя в стороне, прислушались к ним, но не вмешивались в обсуждение дела.
Через час решение было принято. Хотя Анни и Кэтлин сидели слишком далеко, чтобы услышать его, но они все поняли по помрачневшему лицу Рафаэля. Он кивнул, и все разошлись.
Рафаэль направился к девушкам, и Анни поднялась со стула.