Невеста проклятого волка
Шрифт:
— И?.. — подтолкнула Катя, страшась, что экономка замолчит.
— На вечернем пиру она сказала, что умрёт, разлученная с Даниром. Она это спела! Красавица была, и голос дивный. И наутро её не стало. Ох, что творилось!
— Данир тоже был там?
— Нет. Он приезжал. Уехал днём раньше. Договор о расторжении — это не его дело. Помню, как сейчас — рассвет, крики и плач, и безумная старуха твердит о проклятье. Она тоже умерла к вечеру. Старость и разрыв сердца. Она была слишком сильной, на беду Саверинов. И айя Лидана, и другие, кто имел магию, пытались отменить, исправить… Не вышло, конечно. Но поначалу надеялись. До смерти Дарриса.
— Значит, ты видела, как колдунья проклинала? — поймала Катя кончик мысли. — Слышала?..
— Нет, не видела и не слышала, — экономка взглянула насмешливо. — Княгиня Лидана тоже выпытывала это у всех. Никто не видел. А та несчастная совсем потеряла разум, только кричала. Очень горевала о том, что внучка не станет Саверин.
— Айя Лидана надеялась, что есть способ отменить…
— И тебе это внушила? — она отвернулась, помолчала. — Не думаю. Это когда заклинают вдумчиво, записывают, ещё и расчеты делают, что должно сойтись, то да, ключ есть. А это проклятье — замок без ключа, колдунья его прокричала и вложила все, что могла, ничего не оставила. О какой отмене речь? Айт Гархар о таком и не думал, он лишь хотел внуков от Данира.
— Спасибо, — от души сказала Катя. — Со мной никто не говорит об этом, только ты. Данир запретил, да? А ты решила не слушаться. Спасибо, я очень признательна
— Не желает тебя тревожить, заботливый, — хмыкнула айя Орна, — ему надо, чтобы ты пребывала в счастливом неведенье и радовала его по ночам! Хоть понимаешь, почему Хозяйка дала тебе кольцо? Ты понравилась её милому мальчику, она и решила потешить его напоследок, хоть так! Она не была безумной, чтобы всерьез делать из тебя айю Саверин! Ты… да кто ты такая?
— Ты повторяешься, — вздохнула Катя. — Всё равно спасибо. Вот понять бы ещё… — она взглянула на экономку, и не стала озвучивать то, о чём подумала.
Она поразмыслит об этом ещё, но никому пока не скажет. И ещё расспросить бы ещё кого-то, кто был на том, пропади оно, расторжении помолвки…
— Ты замечательная, — добавила Катя. — Мудрая и добрая женщина, и я очень рада, что ты не сбежала из Манша, а решила остаться до последнего, и неважно, что там задумали князь с королём, да? Бабушка Лидана гордилась бы тобой, я так считаю. Эти степные праздники — так интересно. Потом расскажешь про них подробнее? Вот так, посидим, чаю попьем?
Теперь айя Орна смотрела на неё с изумлением.
— Тоже сумасшедшая? Даже не дурочка, а куда хуже. Достойное приобретение для этого никчёмного мальчишки. Хозяйка понимала, конечно, что ему и так сойдёт…
— Да поняла я, как ты ко мне относишься, не стоит повторять так часто. Я всё равно не стану жаловаться Даниру. Я так и скажу ему, что ты лучше всех. Ты замечательная. Подлить чайку? — она потянулась к чайнику. — Закончился. Ну ничего. Турей! — крикнула она громко.
— И проныру эту ещё взяла в прислуги! — добавила айя Орна громко, собирая на поднос все чайные принадлежности. — Себе под стать!
Турей уже стояла в дверях. Она посторонилась, пропуская экономку.
— Забыла, когда следует кланяться? — бросила та, выходя и задевая её локтем.
— Ещё раз благодарю, айя Орна, за бесценные советы! — крикнула Катя ей вслед.
— Айя Катерина! И вы?.. Вы ничего не скажете?.. — поразилась служанка.
— Турей, я запрещаю тебе на неё жаловаться. Особенно Даниру. Говори только, что я очень, очень довольна айей Орной, она сама доброта, и добавь все хорошее, что придумаешь, — Катя усмехнусь.
— Но почему?!
— Потому что она так сильно этого хочет. Тоже не понимаю. Но она хочет этого, ты заметила? Ворота ведь заперты, да? Никого не выпускают? Или?..
— Заперты. И отряды наши у дорог, и на тропах. Но уехать-то можно, ещё и охрану дадут, — ничего не понимала Турей. — И ездят мимо, дороги никто не закрывал.
— А ей надо, чтобы Данир её выгнал. Она слишком уж играет, не заметила? Ей бы вредить мне потихоньку, насколько там её присяга позволяет, или презирать, или не замечать. Глупо так открыто говорить мне гадости, пусть они и похожи на правду. Так что… Только это пока между нами, поняла, Турей?
— Да, моя айя, — серьезно кивнула та.
Здесь тоже был балкон, его показала Турей. Занавесь из толстого сукна скрывала высокую и узкую дверь, теперь распахнутую — оттого на этаже и гулял сквозняк. Стоя там, можно было разглядеть окрестности — горы вокруг, невысокие, лесистые, и сияющие в солнечном свете снежные вершины — вдалеке. Извилистая лента реки внизу, сверху такая тонкая, дорога от ворот, огибающая гору и исчезающая где-то вдали. Здесь был плетеный из какой-то лозы диван, на который Турей поспешила бросить толстое стёганое одеяло, потом она всплеснула руками и притащила Катин тёплый плащ, набросила ей на плечи.
— Вы мне смотрите не простудитесь, айя Катерина! Этого только не хватало.
— Спасибо, Турей. Ты не суетись. Замёрзну — уйду греться… — тем не менее Катя с удовольствием закуталась в тёплую уютную вещь.
— Ой ли? Уйдёте? Забудетесь и простынете. Айт Данир не обрадуется. Вы тут взволнованная не в меру, что ли, как не в себе. Странно говорите, странно думаете. Хотя вы с первого дня были странной. Что же за люди в вашей стране?
— Будешь тут странной, — усмехнулась Катя.
— Хотя про айю Орну вы правильно подумали. А мне такое и в голову не пришло.
— Ты погоди. Потом узнаем, что правильно, а что нет.
Балкон — высокий. Далеко видно. Не весь Манш можно рассмотреть, но немало. Стены замка — внизу, широкие, с зубцами, соединяют между собой цепь башен с узкими окнами и остроконечными крышами. Флаги на шпиле каждой крыши. Ворота, какие-то мудрёные, двойные — их бы в бинокль рассмотреть. Вооружённые люди на стенах. Внутри стен — множество построек, и жизнь кипит, просто жизнь. В одном дворике тренируются раздетые до пояса мужчины, они ещё и босиком, кажется. Совсем молодые, скорее мальчишки, дерутся кто мечами, кто палками. Руководят действом несколько мужчин постарше, ага, один из них — кастелян, Катя и лицо его разглядела, и одежду. И огромный волк возлежит на краю площадки, не Данир — у этого окрас шкуры светлее. В соседнем дворе — хозяйственная суета, разгружают телегу, несколько парней таскают мешки и кидают на наклонную доску, по которой те съезжают прямо в подвал, девушка несёт ведра с водой, ещё два мужика протащили носилки, на которых кучей уложены ковриги хлеба. Как историческое кино. А она стоит такая, смотрит сверху, вроде как хозяйка этого всего — ну не хохма?