Невеста рока. Книга первая
Шрифт:
Ожидая возвращения Гарри с охоты, Фауна пела, вспоминая о нем с бесконечной нежностью. Она немного помечтала, задумалась… Но вот увидела Снеллинга, открывшего дверь, и ее лицо побледнело. В комнату вошел Лопес. Сняв треуголку, он приблизился к девушке.
Она вопросительно посмотрела на него. Его злое сердце подпрыгнуло от радости. Это, конечно, она. Фауна была одета, как знатная леди, в платье, купленное ей Гарри. Оно было сапфирового цвета, с широкими рукавами, отороченными мехом. Гарри не нравилось, когда она пудрила волосы. Ее блестящие натуральные локоны были перевязаны сзади голубой лентой. Девушка выглядела восхитительно. Ее шею украшала единственная нитка жемчуга, принадлежавшая когда-то матери Гарри, попросившего Винсента отыскать ее и привезти сюда. Эти бусы были дороги Фауне не из-за их цены и блеска, а потому, что Гарри разрешил ей носить нечто украшавшее когда-то шею его матери. Лопес окинул взглядом ее золотисто-рыжие волосы, огромные черные глаза и окончательно уверился, что это именно Фауна.
Когда Снеллинг закрыл дверь, Лопес произнес:
— Я пришел от сэра Гарри. Я его друг.
Фауна испуганно перебирала бусинки. Друг Гарри… что это за странный джентльмен, одетый в черное и говорящий с таким необычным акцентом? Слегка дрожащим голосом она проговорила:
— Вы пришли от сэра Гарри? Вы виделись с ним? Вы встретили его по дороге, ведь он все утро вне дома?
— Я встретился с ним, — улыбнулся Лопес. — Он попросил меня зайти к вам, а сам хочет еще поохотиться.
Она с сомнением смотрела на гостя.
— Ничего не понимаю, сэр…
Лопес продолжал улыбаться, пронизывая Фауну пристальным взглядом. Его мысли были заняты тем, какое богатство привалит ему за эту восхитительную девушку с изящной фигурой и золотистыми волосами. А ее умение держаться и воспитание только увеличат цену.
И вдруг он произнес:
— Ты рабыня, Фауна.
Она вздрогнула, мертвенно побледнела, вся съежившись, и теперь напоминала дикого зверька, почуявшего опасность. Она громко закричала:
— Гарри!!!
Лопес схватил ее за руку.
— Не имеет смысла звать его, дорогуша, — проговорил он фамильярно. — Его здесь нет, я же сказал, что он попросил меня забрать тебя.
— Забрать меня… — эхом вторила Фауна сквозь побелевшие от страха губы.
Он безжалостно посмотрел на нее и с гнусной усмешкой сказал:
— Ты что же, думала, что твоя дурацкая интрижка будет продолжаться вечно?
— О! Да что вы такое говорите?.. — простонала она.
— Послушай, — уверенно заговорил Лопес. — Ты глубоко заблуждалась, предположив, что такой изысканный джентльмен, как сэр Гарри Роддни, долго просидит в уединении с невольницей квартеронкой, когда вокруг царит праздная веселая жизнь. Да он не протянул бы тут еще недели с тобой! Он сказал мне, что ты попросила его помочь и он сделал это… когда ему было угодно. А сейчас ему угодно возвратиться в Лондон. Просто ему не хотелось неприятной сцены, и вот я, как его ближайший друг… сеньор Лопес к вашим услугам. — Он сделал насмешливый поклон. — Я вызвался представлять его. Поскольку у меня мало времени, я бы попросил тебя поторапливаться. Бери свою одежду и иди со мной. Тебе нельзя здесь больше оставаться.
Огромные глаза Фауны пристально смотрели в лицо Лопеса. Каждое его слово острым ножом впивалось в ее душу. Все это казалось ей невероятным. Ведь всего лишь несколько часов тому назад Гарри сжимал ее в объятиях и шептал:
— До вечера, любимая. А потом мы обменяемся тысячью поцелуями, чтобы возместить те, от которых мне придется отказаться на время моего отсутствия.
Разве могло быть правдой, что она больше не нужна ему? О, Всемогущий Бог, неужели для него все это было просто развлечением, а все его нежные слова — обыкновенной ложью низкого лицемера и гнусного обманщика? А ведь он уверял ее, что она для него никакая не рабыня, а равная ему! Он утверждал, что важнее всего — мужество, которое руководит жизнью любого человеческого существа, и их в том числе. И он оказался таким трусом, что не осмелился сам сообщить ей о том, что его чувства изменились, прислал к ней «друга», чтобы тот сказал ей, что их «идиллия» кончилась! Неужели это правда?!
Испанец приехал, чтобы отвезти ее обратно в Лондон. Для чего? И от этой мысли она жалобно закричала:
— Где же сэр Гарри? Дайте мне увидеться с ним! О Боже, я не верю, что он так поступил со мной! Это неправда… неправда!
— Боюсь, ты слишком высокого мнения о своей особе, — произнес Лопес, демонстрируя ряд ровных белоснежных зубов в безжалостной улыбке. — Сэр Гарри и без того оказал тебе великую честь, потратив на тебя почти неделю. И, естественно, он сожалеет о своей глупости. У него есть моральный долг перед обществом, к которому он принадлежит. Вот некая миссис Клак сопровождает меня. Она присмотрит за тем, чтобы тебя доставили в надлежащее место.
Услышав это страшное имя, Фауна чуть не упала в обморок.
— Миссис Клак? — в ужасе переспросила она.
— Ну ладно! — раздраженно произнес Лопес. — Поторапливайся! Я не желаю тратить время на твои разглагольствования.
Девушка отпрянула. Ноги почти не держали ее. Мыльный пузырек счастья, так радужно переливавшийся перед ее взором и вселивший в нее столько надежд, с тех пор как она стала возлюбленной Гарри Роддни, неожиданно лопнул. Волшебный замок, наполненный теплотой, покоем и безопасностью, с такой радостью построенный Фауной, обрушился. Она снова летела в бездонную пропасть ужаса и отчаяния. И самая сильная боль была от разочарования в нем, в Гарри, которого она успела полюбить всей душой.
Слабый протест сорвался с ее дрожащих губ:
— О, это неправда! Этого не может быть! Он не мог отдать меня на растерзание миссис Клак. Даже если я наскучила ему, он бы не отдал меня ей так предательски! Вы приехали, чтобы украсть меня у Гарри! Вы его враг! Я не пойду с вами! Никуда не пойду…
Приподняв подол платья, она резко повернулась и уже собрались было бежать, но крепкая рука мистера Лопеса схватила ее. Затем Лопес достал из кармана перстень-печатку и показал ее Фауне.
— Сэр Гарри предупредил меня, что ты можешь повести себя так, вот почему он предпочел избежать ваших стенаний, мисс. И на всякий случай передал мне этот перстень. Узнаешь? Да? Вот и отлично, теперь ты веришь, что он послал меня за тобой? Еще он сказал, что очень сожалеет о том, — что похитил тебя.
Ее глаза, затуманенные от боли, отлично узнали перстень-печатку. В прошлую ночь, когда Гарри ласкал ее, острый край оникса случайно зацепил ее волосы, и она вскрикнула от неожиданности. Гарри высвободил перстень из ее волос и нежно поцеловал Фауну, словно прося прощения за причиненную боль. «О Боже… Боже! — думала она. — Если бы я смогла умереть, прежде чем настал этот ужасный час! Умереть с мыслью, что он по-прежнему любит меня и никогда не отдаст в лапы моих заклятых врагов!»
Она не могла вынести мысли, что он так подло обошелся с ней, что, соблазнив обманом, возвращает ее к тем, кто так жестоко обращался с ней.
Лопес, улыбаясь, как лисица, спрятал перстень в карман.
— Ну что, пошли? Теперь тебе легче?
И вдруг все ее напряжение ослабло, словно из нее выкачали воздух. Если это правда (а похоже, что это так, ибо откуда этому Лопесу столько известно), ее больше не волновало, что случится с ней. Где-то в глубине души она ощущала свербящую боль. Однако повернулась к человеку, назвавшемуся другом Гарри, и низким голосом произнесла:
— Да, перстень убедил меня. Но можно мне попросить вас об одной вещи, сэр: можно мне не возвращаться к ужасной миссис Клак?