Невеста рока. Книга первая
Шрифт:
— Это я виноват, я ускорил смерть моей любимой сестры, — закончил свой рассказ Певерил.
— Чепуха! — грубо возразил ему барон. — Девушка уже была обречена, однако мне хотелось бы, чтобы вы рассказали о ее даре пророчества. Верно ли, что она действительна обладала таким сверхъестественным даром, или все, что я слышал, было бредом умирающей?
— Это не бред, — ответил Марш. — В ней развился этот дар еще в детстве. К примеру, она предсказывала мне, какие отметки я получу в школе по некоторым предметам. Увы, она также предсказала кончину нашей матери, но тогда ей никто не поверил.
— Значит, вы считаете, что, возможно, она права и я женюсь на женщине с золотисто-рыжими волосами… и в течение года… — произнес Сен-Шевиот, вставая и оглушительно смеясь.
— Совершенно верно, сэр. Так и будет.
Лорд облизнул губы.
— Посмотрим!
— Могу я теперь удалиться, сэр?
— Куда?
— Я больше не могу злоупотреблять вашим любезным гостеприимством.
— Вы не хотите остаться, чтобы увидеть, как тело вашей сестры предают земле?
Певерил пожал плечами.
— Да… безусловно, мне надо это сделать, но после…
— А после вы уедете в Лондон, чтобы там умирать с голоду?
— Если я могу работать ими, то не умру с голоду, сэр, — гордо произнес Певерил, показывая свои изящные, прекрасной формы руки.
Сен-Шевиот, сцепив руки за спиной, сердито посмотрел на юношу, который, хотя и был довольно высок, достигал ему лишь до плеча.
— Интересно, насколько вы искусны в живописи? — капризно растягивая слова, осведомился барон.
Певерил, похоже, не слышал его. Он смотрел в одну точку безжизненно-печальными, покрасневшими от слез глазами. У него не стало сестры, его единственной любви и заботы всей его жизни. Он не сможет изображать жизнь теперь, когда Элспет больше в ней не существует. Он страшился печального одиночества. Когда-то Элспет предсказала ему, что в юности он повстречает огромную любовь и обретет великое счастье. Но теперь это казалось почти невозможным… Да и сердце Певерила пока еще ни разу не забилось сильнее при виде какой-нибудь женщины. Ибо вся его любовь была обращена к сестре.
Громкий голос Сен-Шевиота вывел его из раздумий:
— Предположим, я оставлю вас здесь, в Кадлингтоне, и предоставлю вам все необходимое для того, чтобы вы написали мой портрет? Ибо настало время, чтобы мой портрет висел на этой стене, среди портретов моих предков… — И он сардонически засмеялся. Этот смех показался Певерилу скорее зловещим, чем веселым. Однако в Певериле пробудился художник, когда он внимательно рассмотрел внешность барона. Действительно… портрет лорда Сен-Шевиота должен быть написан яркими красками и на огромном полотне, в полный рост. — Ну что? — прогремел лорд.
— Я с удовольствием написал бы ваш портрет, сэр, — произнес Певерил, и его серые глаза смотрели на старшего собеседника с выражением спокойной, невозмутимой уверенности, что Сен-Шевиот нашел весьма забавным. Внезапные капризы всегда были его большим удовольствием. Посему не было ничего необычного в том, что он решил заказать портрет несчастному юноше, который находился в бедственном положении в начале карьеры художника.
— Итак, вы останетесь в замке, и время от времени я буду позировать вам, чтобы вы смогли написать мой портрет, — заявил лорд. — Кто знает, может, в вас скрыт гений? Посмотрим. Возьмите бумагу и цветные мелки, отправляйтесь в вестибюль и нарисуйте портрет кого-нибудь из моих гостей, неважно чей. А потом принесите его мне.
Певерил согласился с какой-то страстностью. Ибо в последние годы, работая в лавке, не имел ни времени, ни желания проявить свой талант. А тут ему захотелось доказать лорду Сен-Шевиоту, что он действительно настоящий художник.
Он отсутствовал час, во время которого барон немного вздремнул, разомлев от тепла камина и винных паров. Когда его светлость открыл глаза, то увидел стоящего рядом с ним юношу. Певерил с учтивым видом протянул ему листок бумаги — эскиз мужской головы, сделанный углем. Сен-Шевиот тут же узнал сэра Джеймса Барнетта — холостяка средних лет, приехавшего к нему в замок для участия в охоте. Отличительные черты лица Барнетта были переданы художником безошибочно: крупные широкие ноздри, продолговатое лицо, двойной подбородок, мешки под глазами и довольно безвольное выражение лица, очень напоминающее баранье. Сен-Шевиот разразился хохотом.
— Черт побери! Удивительное сходство! Да, теперь я вижу, что вы чрезвычайно талантливы, молодой человек. Портрет чертовски похож на этого болвана Джеймса, и если вам удастся так же хорошо изобразить лорда Шевиота, который перед вами — маслом и в полный рост, — то, уверяю вас, вам не придется больше голодать. Вы будете моим личным живописцем. Напишете также мой замок и парк.
Щеки Певерила покрылись румянцем, однако огонь триумфа недолго горел в его глазах. «Слишком поздно, — подумал он печально, — слишком поздно для Элспет, чье несчастное маленькое тело сейчас покоится в гробу». Певерил поник головой, но барон могучей рукой похлопал его по плечу.
— Держитесь молодцом! Я распоряжусь, чтобы вам выделили комнату в башне, повыше, там у вас будет много света. Поселитесь там. А когда я в следующий раз отправлюсь в Лондон, то возьму вас с собой. Там вы купите себе все необходимые краски и холсты, а затем вернетесь и основательно приступите к своей работе.
— Благодарю вас, сэр, — прошептал Певерил.
— Сперва похороните сестру, — безразличным тоном произнес Сен-Шевиот. — А вместе с ней похороните вашу меланхолию. Я не люблю вокруг себя печали и угрюмости! Теперь идите, съешьте чего-нибудь и отправляйтесь спать. Я и так провел с вами слишком много времени сегодня.
А ведь Певерил чуть было не отказался от сделанного ему предложения, хотя эта работа была для него важна, ведь он всегда мечтал стать настоящим художником. Но он никак не мог понять, почему ему не нравится этот человек, который так помог ему. Он ощущал что-то жестокое и бессердечное в Сен-Шевиоте. «Может быть, я просто очень впечатлителен и слишком близко к сердцу принял свое горе?» — печально подумал Певерил.
Итак, он решил остаться в замке и использовать этот неожиданный шанс, ниспосланный ему Небесами, хотя Певерилу больше казалось, что помощь пришла к нему от самого дьявола. Он учтиво поклонился и удалился. Однако не пошел пить и есть, а преклонил колена у безжизненного тела любимой сестры, чтобы помолиться за ее душу.
Глава 2
Наступил следующий, 1837 год. Ясным прохладным майским утром Елена, леди Роддни, сидя в своем будуаре, читала письмо. Еженедельная почта, доставляемая специальной каретой, только что прибыла в Пилларз. Сэр Гарри был на охоте недалеко от дома, в котором царили сейчас абсолютная тишина и покой, если не считать взрывов веселого звонкого смеха, заставших леди Роддни время от времени поднимать глаза от письма и улыбаться. Она словно смотрела сквозь стену смежной комнаты, где ее дочь Флер общалась с подружкой. И этот звонкий, как колокольчик, смех доставлял миледи несравненную радость.