Невеста смерти
Шрифт:
Ланиста внял, внимание Луциллы перевели на кого-то другого, и она надеялась, что красавец кельт, так волновавший ей сердце своими рискованными шутками, избежит этих боев. Но вот он умудрился сам уговорить ланисту, чтоб выпустили — и она увидела его в бою, подивившись, как такой жесткий и сильный воин может быть таким нежным после боя.
Она сосредоточилась на арене — не случайно же ее вызвал легионер. Хотя на арене еще не было ни капли крови, она по опыту поняла, что сейчас ее будет море.
Не сумев
Рагнар развернулся навстречу несущемуся всаднику, уклонился от удара меча и ударил с разворота в спину латника топором. Тяжелое лезвие влетело в заднюю, слабо защищенную часть доспехов, куда пластины металла практически не дотягивались, закрывая спину только толстой кожей. Топор пробил небольшие накладки металла на кожаных полосках, застряв в них, всадник завалился на шею коня, кровь стекала по белой влажной лошадиной шкуре, и животное, подхлестываемое пугающим запахом человеческой крови, унеслось в распахнутые для него Ворота Либитины. Тело всадника с глубоко сидящим в спине топором глухо свалилось у самых ворот, но до него добежать Рагнар уже не успевал, чтоб вернуть себе топор.
Второй всадник практически тут же приблизился к нему с другой стороны — и Рагнар поймал удар рукой за запястье, сдернул эсседария на песок и добил его же мечом.
И в довершение своей победы взлетел на спину освободившемуся коню, вставшему на дыбы от присутствия незнакомого всадника. Рагнар удержался, сжав бока животного коленями так, что конь сразу успокоился и смирился со своей участью. Он мерно проехал по кругу, принимая восторги толпы и направил коня в Ворота жизни, где его ждали друзья. Он заметил Гайю в короткой тунике из леопардовой шкуры, с распущенными волосами в цвет шкуры — и заскрипел зубами от внутренней боли, так она была похожа на его сестру.
Рагнар не был отшельником, и, добиваясь побед на арене, всегда охотно пользовался доступной для гладиаторов наградой — мог и двоих одновременно девушек-рабынь ублажить. К тому же он был удачлив — и из валентрудия более отчетливо представлял себе хорошенькую теплую мулатку, всегда готовую прыгнуть к нему в объятия, хотя и не могла с ним объясниться ни на одном языке. А вот ее мрачную и сварливую начальницу Рагнар и видеть не хотел.
Марс переловил его восхищенный взгляд, адресованный Гайе, и невольно сжал кулаки, а она увидела игру его скул и удивилась — они же все победили и даже не получили ни царапины.
— Все? — спросила Гайя с надеждой у наставника, продолжавшего стоять с вместе с гладиаторами, хотя и мог поручить надзор за ними легионеру.
— Нет, — отозвался легионер. — Тут еще один преступник объявился.
— Опасней нее? — насмешливо поинтересовался наставник, кивнув на Гайю.
Легионер смешался:
— Ох…
— Как? — подала голос Гайя, услышав имя сенатора.
Оно было ей знакомо — тот самый жирный гад, который не раз приставал к ней на вечеринках в триклинии императора. И она не могла понять, что нужно было сенатору от сына легионера.
— Отец его, командир полуманипула, погиб. В бою, как положено. На границе с Галлией. Мать горя не вынесла, хотя ей и пенсию выплачивали. Глаза выплакала и умерла. А сенатор решил показать, как он заботится от сыновьях героев Римской Империи, и взял его в свой дом. Мы с ребятами вздохнули с облегчением, а тут и выяснилось.
— Что выяснилось? — быстро уточнила Гайя, пока арену готовили к следующему поединку.
— Сенатор его хотел… Ну ты поняла… Мальчишка-то он красивый. И в мать, и в отца сразу. И гордый, как отец. Врезал кулаком и с балкона вниз сиганул. Рабы-привратники его повязали. И вызвали городскую стражу. Сенатор орал: «К свиньям его собачьим!». Вот, исполнили…
На арене раздался рык — и они все замерли. Мимо носа Гайи, стоявшей ближе всех, пролетела сверху крепкая деревянная решетка, отсекая выход на арену.
Здровенный кабан-секач рыл пятаком песок, поднимая время о времени клыки вверх. Маленькие злобные глазки высматривали жертву.
На арене стоял юноша лет семнадцати, тоненький, но уже видно, что обещавший стать сильным воином. Коротко стриженные волосы и ровные, чуть резкие черты лица выдавали в нем аристократическое происхождение. Вооружен он был только охотничьим ножом — длинным, с локоть, заточенным с двух сторон.
— Затопчет, — пошептала Ренита, стоявшая тут все в той же измазанной кровью тунике с уже побуревшими пятнами.
Женщина закрыла лицо руками. А Гайя уловила веселый и злой блеск в темных, больших глазах юноши и даже подмигнула ему, зная, что вряд ли он ее видит. Да и некогда тому было смотреть по сторонам — зверь учуял добычу и бросился вперед.
Парень пропустил вонючую тушу мимо себя, увернулся от удара клыков и запрыгнул зверю на спину — причем нож оказался у него во рту. А дальше все произошло неуловимо — кабан полетел к стене арены, чтобы размозжить непрошенного всадника о камень, но Луций закрепился на нем, перехватил правой рукой нож изо рта и перерезал глотку зверя.
Кабан споткнулся и врезался головой в песок, а юноша перекувырнулся через него и вскочил на ноги с ножом наготове.
— Хорош, — одновременно выдохнули все.
Решетка скрипнула и взлетела вверх.
Эдитор выскочил на арену и увел ошалевшего парня, не знавшего, что делать дальше, в Ворота жизни, где им тут же завладела Ренита:
— Где больно? Голова не кружится?
Он спокойно глянул на нее:
— Я в полном порядке, — и отстранился.
Легионер подошел и хлопнул его по плечу: