Невеста Стального принца
Шрифт:
Боюсь, за членовредительство величеству меня по головке не погладят. Скорее всего, отрубят ее к чертям собачьим. А значит, Лиза, никаких сегодня канделябров.
Облачившись в сорочку, почувствовала, как по телу пробегает дрожь. Прохладный шелк неприятно льнул к коже, подчеркивая все, что можно подчеркнуть, и совсем не скрывая то, что обязывали скрывать самые очевидные правила приличия.
— Присаживайтесь к огню, леди Адельвейн. Его величество скоро подойдет.
Служанки попрощались со мной, присев в реверансе, и удалились из спальни так же бесшумно, как и появились. Я последовала их совету, опустилась в кресло возле камина и стала ломать голову, пытаясь
Может, у его величества ничего не получится, раз уж попросил обмазать меня возбуждающим маслом? Хотя с виду Рейкерд казался о-го-го мужиком, и если магия подпитывает его тело, то по идее должна подпитывать все тело, каждую его… хм, конечность. А значит, все у него получится. И не факт, что один только раз.
Хотела бы я знать, где в это время будет прохлаждаться мой жених. Неужели и в самом деле домой отправится набираться сил перед первым испытанием? Со стороны де Горта это будет как-то не очень. Не по-мужски, что ли. Нет, я понимаю, у них традиции и все такое… Но он же обещал обо мне заботиться и вот где его забота?!
Может, позвать Морса? Но, во-первых, он сейчас блокируется, а во-вторых, чем он мне тут поможет? Облает ее величество? Да из него тут же чучело сделают. И не останется у Мэдока лучшей половины, а у меня — единственного в этом мире друга. Нет, вейра подставлять не будем.
Не успела я так подумать, как дверь приоткрылась и за спиной раздались шаги уверенного в себе и в том, чего (или кого) он хочет, мужчины.
Я обернулась, нервно вскочила на ноги, обхватила себя руками, чтобы хоть как-то спрятаться от жадного взгляда монарха.
На лице короля появилась хищная усмешка.
— Ну что ж, леди Адельвейн, предлагаю начать немедля, — сказал он и, на ходу снимая нарядный камзол, направился ко мне.
За несколько часов до этого
Каменный дворец встречал блеском и россыпями огней, освещавших каждый мельчайший лепной узор на по толке и стенах, каждый завиток на золоченых рамах картин и зеркал, каждую статую и каждый фарфоровый горшок.
«Вазу конечно же», — мысленно поправил себя герцог де Горт и нахмурился еще сильнее.
Рейкерд и его королева привыкли жить на широкую ногу и не привыкли отказывать себе ни в чем. Но в последние годы, видимо предчувствуя, что время их правления уже на исходе, их расточительство приняло поистине ужасающие масштабы. Они будто с цепи сорвались и бездумно опустошали королевскую казну.
К счастью, не так давно стало известно, что его величество слабеет. Это подтвердили придворные маги и лекари, принял совет хальдагов. Магия Рейкерда не слушалась его, как прежде, а значит, Харрасу был нужен новый правитель. Молодой и сильный Истинный, полный стремления и желания служить своему королевству. Начались приготовления к Беспощадной охоте — традиционным состязаниям между хальдагами, целью которых было выявить самого достойного преемника нынешнего монарха.
И вот участники грядущей охоты собрались в стенах Каменного дворца. Герцог знал каждого из соперников, знал, что можно ожидать от того или иного Стального лорда, но он понятия не имел, каковыми на этот раз окажутся этапы охоты.
Что же приготовил для них изощренный ум правителя и совет хальдагов, в обязанности которых входило следить за борьбой между магами? Самые беспристрастные, самые благородные лорды Харраса были призваны, чтобы наблюдать, оценивать, награждать или обличать. Но даже среди них, Мэдок был в этом уверен, найдутся продажные. Те, которых удастся подкупить, переманить, заручиться их поддержкой.
У него таких «друзей» не было. Да и не желал он легкой, незаслуженной победы. Он хотел честно бороться за право взойти на Каменный трон, чтобы… Чтобы заняться исправлением ошибок, которые за последние два века совершили Рейкерд и его отец. Понадобится не одно десятилетие, чтобы Харрас стал другим, таким, каким его знали прежние герцоги де Горты. Его всемогущество мечтал увидеть расцвет этих земель и понимал, что следующие несколько недель станут самыми важными в его жизни.
Наины хальдага с восторгом оглядывали каждый зал, но которым они проходили. Глаза девушек сияли, их лица светились улыбками, и, глядя на них, де Горт сам невольно улыбался. Паулина бывала во дворце и раньше, Марлен тоже, кажется, уже представляли ко двору, а вот остальные воспитывались за стенами родовых поместий и замков и сейчас искренне восторгались красотами Каменного дворца.
Филиппа… Ей здесь тоже понравилось, и у нее тоже блестели глаза. Такие чистые, ясные, почти прозрачные. Небесная голубизна. Сегодня, несколькими часами ранее, в ее глазах стояли слезы из-за того, что он сорвался. Мэдок понимал, девушку следовало наказать — сиротка забылась и позволила себе лишнего. Много лишнего. Но видеть ее такой, обиженной, подавленной, почти что его презирающей… это было… неприятно.
Даже сейчас, спустя время, он не мог себе объяснить, почему испытывает такие противоречивые эмоции, которые обычно были ему несвойственны. Злость и раздражение на наину. И вместе с тем желание обладать ею. А еще раскаяние, почти вину. Другой на его месте не стал бы церемониться с бунтаркой, придумал бы, как ее усмирить. Не охранной меткой на мягком месте, а чем-то более действенным и соответствующим ее вызывающему поведению. Его всемогущество нисколько не сомневался: он поступил правильно и, наверное, даже слишком мягко. Но это не отменяло всех тех чувств, что вызывала в нем дочь мятежника-хальдага и иномирянки.
Жаль, прошлой ночью все сорвалось. Целовать и ласкать эту малышку оказалось даже приятнее, чем он мог себе представить. Если бы не непонятный концерт вейра, все бы продолжилось и закончилось его победой: Филиппа уже готова была сдаться и подарить ему свою невинность. За которую он, между прочим, заплатил немалые деньги ее алчной родне.
Но выходка Морока все испортила.
Пришлось битый час успокаивать Паулину, поить ее сонными травами и сидеть рядом, пока насмерть перепуганная леди наконец не уснула. Выйдя из ее спальни, герцог подумывал вернуться к сиротке, но потом решил, что для первой ночи достаточно уроков.
Этой ночью, сразу после бала, они продолжат.
В тронном зале общение со знатью продолжилось. Поклоны, сдержанные улыбки, которые приходилось выдавливать из себя чуть ли не силой, бессмысленные разговоры. Рейкерд окружил себя лицемерами и ядовитыми тварями, и Мэдоку не терпелось разворошить это осиное гнездо.
Взгляд хальдага скользнул по каменному трону, к которому вели, опоясывая его, три широкие ступени. На какое-то мгновение перед внутренним взором промелькнула сиротка, восседающая на троне подле него, но Мэдок тут же отогнал от себя эту абсурдную картину. Чтобы дочь мятежника и чудовища правила Харрасом… Это ли не попрание древних традиций и основополагающих законов хальдагов, которые он глубоко чтил и которым неукоснительно следовал? Ее не возьмешь даже в асави с таким-то воспитанием и бунтарскими замашками.