Невеста сына
Шрифт:
Вошла в кабинет, бросила ему злосчастный сшив на стол и сказала:
– Держи. Отправь уже это дерьмо в архив. И сделай так, чтобы оно больше нигде не всплыло.
И пошла к дверям. Он бросился следом:
– Маша, постой!
Она не стала слушать, что он там пытался ей сказать, просто вышла.
***
Все это время Владимир ждал ее в машине. Маша видела, что он нервничал, хоть и старался не показывать этого. Ему тяжело дался сегодняшний день, Иевлев был против того, чтобы Маша совалась в это дело. Но ей нужно было самой, и он дал ей это.
Потому, когда все закончилось, Маша сама предложила:
– Давай уедем? На недельку, только вдвоем? Сто лет не была в отпуске.
Надо было видеть, какая у него улыбка проскочила волчья.
Недельку? Из отпуска они вернулись через неполный месяц.
Как раз к общему собранию акционеров.
***
Но это было потом.
А в тот момент...
глава 26
В тот момент все было по-разному.
***
Для Павла, когда Маша внезапно появилась в его кабинете - хах! Его с места подбросило, а сердце подскочило к горлу.
Смешалось все. И злорадство, что она сама к нему пришла своими ногами. И тут уж не намерен был спускать ей ничего, он бы все припомнил. И неожиданная, ни с чем не сравнимая радость видеть ее. Он и забыл уже, какая она, так и хотелось заявить на эту уверенную в себе, красивую злую суку права.
Но когда она швырнула ему на стол тот долбанный сшив, да с такими словами... Он растерялся на миг. Потому что не ожидал, слишком был ошарашен. Обалдел просто.
А потом она ушла.
И он остался, как дерьмом измазанный.
Павел испытал весь спектр эмоций, а в результате - тупая злость и осознание собственной ущербности. Ох, какое неприятное было это чувство. Он не привык, чтобы им пренебрегали, чтобы об него ноги вытирали.
Сидел потом, нервно сглатывая, кулаки сжимались. Был порыв догнать Машку, встряхнуть как следует. Но остался на месте. Порыв со временем угас, а он уставился на тот свадебный альбом.
Какой он дебил. Все из-за Маши, взбесила она его тогда. Нахрен ему надо было тащить это домой и показывать его Наташе?! Надо было сразу отправить в архив, а потом списать на утилизацию.
Не попадись главе города этот сшив с красивыми фоточками, хрен бы тот чего ему припаял. Ну, спал он с какой-то девкой? И что с того. Мало ли кто с кем спит. А тут же все. ВСЕ, мать его. Фотоколлажи, варианты пригласительных. Все именное.
Этот чертов вещдок переводил все на другой уровень, делал официальным.
Одно радовало, теперь его нечем будет прижать. Даже если с этого сделали копии, всегда можно оспорить, что это сфабриковано. И тут уж он отобьется. Павел не сомневался.
Поэтому, подавив тошное чувство собственной ущербности, он оправил таки этот сшив в архив на хранение и выдохнул относительно свободно.
***
Но глава города оставить Торопова и дальше сидеть на этой должности не собирался. Да, он из уважения к его жене не стал валить Павла Всеволодовича со скандалом. Но это можно сделать и иначе, по-тихому. За ту же суету с бизнесом.
Теперь Евгений Борисович следил за Тороповым особенно пристально.
***
Что же касается Наташи...
Она не могла понять почему, но вдруг оказалась в изоляции. Ее подруга Нина, которая столько помогала ей, теперь внесла ее в черный список. Везде. Наташа пыталась связаться с ней сразу после того неприятного разговора с Павлом, и еще в течение всего следующего дня, даже симку меняла, бесполезно.
Это было слишком.
Тогда она поехала к той на дом.
И там состоялся тоже весьма неприятный разговор. В квартиру-то Нина ее впустила, но заявила сразу:
– Тебе не надо приходить сюда. И больше не звони мне, надо прекратить общение.
Вот, значит, как?! Только недавно были подруги, а теперь пошла нах***? Наташу прямо прорывало на мат, однако она сдержалась.
– Может быть, объяснишь, что вдруг такое случилось, что ты мне от дома отказываешь?
– А тут нечего объяснять. Просто исчезни отсюда и все.
– Фу, как некрасиво, - Наташа поджала губы и демонстративно отряхнула рукав.
А та сухо проговорила:
– Тебе пора.
– Я никуда отсюда не тронусь. Пока не узнаю, что происходит. И, если не забыла, у тебя кое-что, принадлежащее мне. Верни будь добра.
Непонятное выражение обозначилось на лице Нины, однако она мотнула головой в сторону кухни.
– Проходи. Но это будет последний раз.
И Наташа пошла за ней с твердым намерением узнать, с какой радости ее вдруг сделали нерукопожатной.
– Садись, - указала ей Нина, а сама пошла ставить чайник и закурила.
Некоторое время висело молчание, Наташе уже надоело, и она начала:
– Может быть объяснишь...
– Сейчас, - резко бросила та, поставила перед ней кружку и села напротив.
– Нет твоего альбома. Нет, понимаешь?