Невеста восточного ветра

– Явился какой-то мальчишка, господин. Он говорит, что кто-то ждёт вас в чайной, на южной улице, но кто – не признаётся.

Лицо моё просветлело. Перехватило дыхание! Слуга посторонился, заметив такую перемену, а мои ученики подняли носы от своих табличек. Нервно пригладив бороду, поправив чернильницу на низком столе у своих колен, я тихо сказал слуге:

– Хорошо, ступай… И скажи, чтобы подготовили коня и одежду.

Жаркий солнечный свет пробивался сквозь шёлковые занавеси на резных окнах. Два десятка любопытных мальчишеских глаз смотрели на меня с узорчатого ковра, выстилавшего зал для занятий.

– Увы, но урок мы закончим сейчас же, – едва сдерживаясь, чтобы не вылететь вон, заговорил я. – Вашему учителю нужно срочно покинуть дом.

Те, кто сидели подальше, переглянулись со скрытым ликованием. Первые же ряды не могли себе этого позволить и слушали меня внимательно, только лишь блестя глазами.

– Сейчас посмотрим, что вам задать, и вы можете идти… – дрожащей рукой я неловко взял со стола тяжёлую, скованную позолоченными углами книгу. – А ваши родители, если не поверят, что я вас отпустил, могут прислать сюда слуг за подтверждением.

– Да, мудрейший! – на уроках таким стройным хором они не отвечали.

Мне самому, точно как этим мальчишкам, не терпелось поскорее вскочить и вырваться на свободу! Я знал, какой человек ждёт меня в южной части города. Я ждал этого человека целый год! Я так надеялся, что этот человек придёт раньше! И уже почти перестал ждать.

Переодевшись, я дал указание старой служанке, управлявшей домом, приготовить ту комнату, что уже давно была выделена для неизвестного гостя.

А точнее, для гостьи.

– Ну наконец-то мы посмотрим, кто это есть! – проводив меня, сказала она слугам.

Терпения не было, и я решил идти пешком, приказав оседлать коня и привести его за мной следом. Ведь верхом можно запросто застрять на этих узких цветных улочках, да и привлечь к себе лишнее внимание тех, кто меня здесь знает. Минула лишь половина тех часов, что считаются утром, и поэтому мне пришлось пробираться через всех торговцев южной стороны Города Семидесяти Четырёх Башен и вереницы их покупателей. Но каждая лишняя минута ожидания казалась такой счастливой!

«Вы что же, рискнёте всем, что у вас есть? – вспоминал я собственные слова годичной давности. – Но зачем?»

«Да у меня ведь нет ничего! Поэтому нет и никакого риска».

«А ваша жизнь?!»

«Если не хотите брать меня с собой, так и скажите. Если уж люди проходят пустыню в одиночку, то и я как-нибудь смогу».

Всего лишь несколько минут, и я снова услышу этот полный жизни голос!

Чайная, украшенная косыми солнечными лучами, уже была полна народом. Музыкант неторопливо перебирал струны, а толстые ковры на стенах подсвечивались кованными светильниками.

Но где же она?!

Цель мне указал мальчишка-подавальщик в цветастом кушаке. Ведь сам я никогда не узнал бы в этой блёклой фигуре в углу свою давнюю соратницу по приключениям.

Она сидела, скрестив ноги, на ковре у самого дальнего стола – прислонившись к тёплой стене, словно во хмелю. Лицо её скрывал пыльный, истерзанный ветром пустыни шарф, а всю одежду (ту самую, что была на ней и год назад!) покрывал такой слой рыжей пыли, что даже странно, как хозяин позволил ей войти! Завидев меня из тени, блёклая фигура устало выпрямилась.

– Вы сейчас наверняка думаете, как меня сюда пустили… – из-под шарфа донёсся знакомый, но теперь будто ссохшийся за недели молчания голос.

– И как же тебя пустили?

– Я сказала, что я – приёмная дочь духанщика Марши. Шучу, я не стала бы позорить его честное имя.

Откинув полы верхних одежд, я поскорее сел напротив и нетерпеливо стал разглядывать во что же она превратилась за год скитаний.

– Здравствуй, – не веря себе, сказал наконец.

– Здравствуйте, мудрейший…

Она обнажила голову, и теперь можно было убедиться, что это действительно та, кого я ждал. По-прежнему юная, с почти нетронутыми солнцем светлыми волосами и кожей, но повзрослевшим, тяжёлым от усталости взглядом.

Моя злосчастная бродяга. Год назад ты была словно молодой зверь, готовый сорваться с места в любой миг, чтобы нагнать свою цель. Спина твоя всегда была прямой, кулачки сжаты. А теперь? Губы лишились цвета, лицо безвольно, глаза красны от песка.

– Почему ты так долго не приходила?

– Вы же сами знаете, какой долг на мне висит… А сейчас мне просто захотелось вас повидать. Если я, конечно, вас не стесню…

– Ты же знаешь, я жду тебя так давно!

Вновь подошёл мальчишка, затянутый расписным кушаком, и я велел принести вещи молодой госпожи. Но она прервала меня:

– А нет вещей.

– Это поправимо!

– И коня тоже больше нет…

– Куда же всё подевалось?

– Раздала, – пожала она плечом.

– Что ж, кому-то всегда нужнее.

– Сегодня даже вода закончилась, а фляга треснула…

Вдруг руки её опустились – чаша в них была пуста. Она подняла на меня свои светлые глаза, с которых медовое вино смыло пыль безразличия, и произнесла капризно, как ребёнок:

– Я устала!..

Конечно же ты устала, неразумное дитя! Я помогу тебе подняться с подушек и поведу на раскалённую утренним солнцем улицу, где меня ждёт тот самый конь, что ещё помнит наше с тобой странное путешествие. Он повезёт тебя в мой дом, который, как я молю небо, станет и твоим.

Мы встретились чуть более года назад. Тогда я возвращался на родину после пятнадцати лет службы царской семье Магораха. Все эти пятнадцать лет я был учителем наследника, и теперь, когда его образование было закончено, нам пришлось попрощаться. С большим сожалением! Принц хоть и был своенравным юношей, но искренне любил меня и те науки, которые я ему преподавал. Я держался в стороне от дворцовых интриг, и все свои силы посвящал будущему царю, который для меня так и остался озорным ребёнком. Нынче же он превратился во взрослого юношу, и школьные предметы остались позади. Он уговаривал меня остаться, быть его советником или же просто жить при дворце, как члену семьи, но я не хотел менять своё ремесло на праздную или полную политики жизнь.