Невеста восточного ветра
Шрифт:
Я принял решение вернуться туда, где родился и вырос – в Город Семидесяти Четырёх Башен, царство без правителя, столицу всех наук, управляемую советом из семидесяти четырёх учёных мужей. Там я получил своё образование, вступил на путь наставника и, отличившись на поприще простого учителя, дорос до приглашения стать учителем придворным. Тогда мне ещё не было и тридцати лет. Теперь же, пройдя эту ступень, я мог вернуться и на заработанное состояние открыть свою собственную школу математики, астрономии и поэзии. Я мог бы готовить молодых людей к поступлению в студенты к учёным Башен, а в будущем, возможно, если мои воспитанники отличатся, сам стал бы одним из семидесяти четырёх мужей-правителей. А более высокого звания на моём поприще не существует.
Так что, несмотря на печаль расставания, я покидал Магорах, полный светлых надежд – я вернусь в дом своих покойных родителей, я увижу своих друзей и однокашников, у меня будет собственная школа, вновь множество учеников, и я начну преодолевать следующую ступень своей размеренной жизни.
Мне предстоял очень долгий путь. С запада на восток можно было добраться за несколько месяцев, обогнув самую жаркую, незаселённую часть нашей великой пустыни по окружавшим её царствам. Но! Как и все путешественники я собирался эту пустыню пересечь и сократить время путешествия наполовину. В конце концов пятнадцать лет назад мне это удалось, пусть тогда я и был моложе.
Принимая таковое решение, я не мог знать, как оно встряхнёт мою спокойную судьбу.
Царство Ивирхия было предпоследним пунктом на пути к пустыне. Я прибыл туда в самый разгар ежегодного праздника – моления Восточному Ветру на восходе пятой луны. В этот день ивирхийцы просят своё главное божество принести с востока долгожданные дожди, птиц и семена плодоносных деревьев с восточных холмов. Едва луна появляется над потемневшим горизонтом, начинается празднование – на пески перед крепостной стеной высыпает народ всех мастей, разодетый в багровые с золотом ивирхийские одежды. Звучит бешеная и такая же блестящая музыка, ведь здесь любят рожки, барабаны и трещотки из медных монет.
Вот в этот самый момент я и приблизился к городу после многих дней дороги. Но войти в головные ворота не было никакой возможности – необъятная толпа с фонариками и лампами преградила мне путь.
Судя по радостным лицам, не стоит и пытаться проторить себе дорогу. Моего уставшего коня окружили со всех сторон, да и на постоялом дворе я всё равно никого не найду – все местные собрались здесь.
Когда-то очень давно в этот день в Ивирхии приносили Ветру настоящую жертву. Причём, человеческую – и это всегда была красивая девушка. Но дикие времена давно остались в прошлом, а жертвоприношение заменил красивый обряд. Однако до сих пор главная роль в нём отводилась заранее избранной горожанами девице.
Я уже бывал в этих краях и видел всё действо – незамужние девушки в танце рисуют на песке замысловатый узор, в центре которого находится та, которую в прежние времена умертвили бы в самый разгар пляски! Нынче же главная героиня должна была просто хорошо танцевать вместе со всеми, не рискуя расплатиться за свои таланты жизнью.
Отчаявшись найти отдых и заслышав призывные гудки рожков, я смирился и стал смотреть на собирающихся вместе танцорок. По меньшей мере это красиво, поэтому нечего позволять усталости мешать удовольствию.
Грохнула музыка, и смешанный с воем Восточного Ветра голос рожка унёсся на запад к багровому солнцу. Я был верхом и с высоты сразу увидел ту, которая находилась в центре. Удивление захлестнуло меня с головой, стирая всякую усталость! Сколько я ни встречал людей в своей жизни – в школах ли родного города или во дворце Магораха – но не видел никого подобного! В багровом ивирхийском платье, среди огня и местных жителей, танцевала девушка, и кожа её и волосы были такими светлыми, как не бывает даже у младенцев! Её обнажённые руки и лицо походили цветом на сладость из молока и миндальной крошки. Или на свежую рану орехового дерева. Или на кофе, слишком разбавленный молоком. А волосы светились, как перо голубя, чей отец был рыжим, а мать белоснежной.
Я смотрел на это неизвестное существо, позабыв обо всем. В своей жизни я видел немало и думал, что на ближайшие две сотни царств для меня не найдётся ничего удивительного. Я видел людей со всех концов пустыни – с кожей коричневой или жёлтой, огненного цвета или цвета оливок. Видел даже оборотней! Но никто из них, на многие-многие вёрсты вокруг не имел подобного облика. Здешняя земля давала своим детям тёмную кожу и тёмные волосы.
Девушка танцевала так, будто сама и придумала жертвенный танец. Руки её словно создавали эту музыку, местная одежда сидела на ней удивительно ладно, а её самозабвенность заражала и без того опьянённых праздником ивирхийцев. Все смотрели на неё, все танцевали. Непокрытые волосы женщин сверкали от ореховых масел, и только её волосы развевались как золотистый пух. Я старался рассмотреть её лицо, но толпа не позволила, восторгаясь тому, как замечательно воздана честь Восточному Ветру – он будет благосклонен, и непременно подарит земле дождь, ведь всем сейчас так хорошо, что никто не может стоять смирно и не танцевать.
Уже глубокой ночью я добрался до постоялого двора. Улицы города были полны, люди пьяны, духан при постоялом дворе стоял на ушах, и мне даже не удалось увидеться с хозяином, своим старым знакомым. В комнату меня проводил слуга, и я уснул мертвецким сном, даже не слыша творящегося за окном безумия.
В честь праздника утро началось очень поздно. Спустившись в духан, я нашёл хозяина в полном одиночестве наводящим порядок среди утвари.
Его звали Марши, и с тех пор, когда я видел его последний раз, прошли немалые года. Он не постарел, не похудел – его усы были ровно той же длины, что и всегда, и, кажется, даже рубаху он носил всю ту же. Завидев его с витой лестницы, я на миг ощутил себя юным студентом одной из Башен родного города.
Когда-то Марши жил именно там! И тоже содержал духан, который знала вся округа. Учениками мы часто туда наведывались, и наши споры полыхали за кружкой хмельного мёда до самого утра. Жена Марши, к его огромному горю, умерла при родах, и он один воспитывал дочку. Однако лет десять назад, когда я уже жил в Магорахе, во время страшной засухи заболела и умерла также и она. Чтобы спастись от воспоминаний, Марши продал своё дело, пересёк пустыню и начал всё заново здесь, в Ивирхии. Тогда мы и виделись последний раз.
– А вот и ты, хвала небесам! – сипло рассмеялся он, едва только меня заметил. – Мне-то уже сказали, что за гость к нам пожаловал! Прошу-прошу, почтенный господин! Или тебя уже положено звать «почтеннейший»? Ну теперь-то я буду драть с тебя двойную цену за свою кухню, без зазрений совести! Ох, да что это, седой волос у тебя? Стыдись, даже у меня их нет! А ведь я тебя лет на двадцать старше!
По зову примчался заспанный мальчишка-слуга, и уборку передали ему. Мы же с Марши сели позавтракать в углу, распить два-три чайника с чаем и поговорить о произошедшем в последние годы.