Невеста
Шрифт:
Они доставали из погреба уже готовые кушанья, из печи — томящиеся там с вечера яства, опустошили все полки с посудой и вынесли лавки. И конечно, хмельной мед и вино перекочевали в сторону шатра одними из первых. Наверняка, такая же картина сегодня была в каждом доме — пустые сени и кухни.
Я следила за этим, скосив один глаз, потому что в это время мои подружки колдовали над моими волосами: вплетали в них цветы и ленты, украшали колосьями и крупными бусинами. Прическа была почти готова, когда я услышала, как кто-то из соседских мальчишек вбегает в дом с криком: «Сваты!». Моя мама всплеснула руками и,
Пока меня одевали в платье, разглаживали струящуюся ткань, прилаживали фату, обували ботиночки со шнуровкой и совершали еще тысячу разных нужных и ненужных движений, я прислушивалась к происходящему за дверью.
Родители Сокола упрашивали мою маму отдать им ее дочку, а мама «отказывалась»:
— Ой, продай нам ее за серебряную монету, — слышала я голос будущей свекрови.
— Нет. Других дочерей у меня нету, — отвечала мама.
— Ой, продай за золотую, — упрашивал папа Сокола.
Но моя мама была непреклонна:
— Где возьму еще такую?
Препирательство длилось недолго, ведь мама скоро согласилась меня отдать в чужую семью бесплатно, но получив обещание, что меня будут и любить, и жалеть, и баловать, и угощать, и считать своей родной дочкой.
Когда я была уже полностью собрана, мои подружки выбежали на улицу и устроили задания для дружков жениха. Я же стояла посреди комнаты, не находя себе места. Я видела, как всем вокруг весело, и пыталась отыскать такую же радость в себе самой, но почему-то в душе было неспокойно. Мне почему-то постоянно хотелось ускорить это все обрядное действо: чтобы разговоры шли быстрее, песни не были такими протяжными, глупые шуточки можно было бы вообще пропустить…
Но обряд на то и обряд, чтобы происходить по канонам, установленным не нами, но для нас. Поэтому все это «сватовство» было мучительно долгим. И когда меня наконец вывели из дому и передали в руки дружков, я буквально сгорала от нетерпения.
Меня усадили на коня, украшенного цветами и тканевыми косами, в его гриву были вплетены бусины и даже на голове было какое-то подобие короны. Конь шел через деревню важно и медленно, рядом с ним и за ним шествовали родственники с обеих сторон, а детвора, носилась вокруг, посыпая меня и все вокруг пшеном, маком и солью — чтобы был достаток, много детей и мало слез.
Много после, вспоминая и прокручивая в голове этот день, я думала, почему же этот конь не шел быстрее, почему обряд непременно должен был быть таким долгим, почему я никого не поторопила? Ведь тогда все могло бы сложиться по-другому. Я бы стала женой Сокола, нарожала бы ему кучу прекрасных детишек, и умерла счастливой от старости в окружении всей своей родни. А, может быть, было бы не так радостно, но, по крайней мере, я бы не стала тем, кем стала теперь.
Но тогда я просто ехала на коне и улыбалась, ведь из-за поворота уже показался купол свадебного шатра, украшенного травами и тканями, и рядом стояла толпа людей, среди которых, я надеялась, был и мой жених. Но он скорее всего стоял с другой его стороны, чтобы ненароком меня не увидеть — ведь это плохая примета.
Меня подвезли к пока что занавешенному входу в шатер с тыльной его стороны. Из него в назначенный момент я и должна была выйти к жениху и гостям. Точно такой же вход был сделан и для Сокола, но нас разделяла символическая
Я закрыла глаза и помолилась — не ритуальной мольбой к кому-то из богов, а просто всем сердцем захотела, чтоб все сложилась так, как надо. Когда я открыла глаза, мне почудилось, что солнце особенно ярко вспыхнуло на небосводе, будто принимая мою просьбу.
Ожидание было мучительным, и я стояла, заламывая руки, ждала, когда же меня позовут войти. Я знала, что там сейчас чествуют мою маму и родителей Сокола, что снова произносятся обрядовые речи и обещания, что жрец также исполняет ритуал положения даров богам — яств, монет, особых предметов — и произносит молитвы.
Я не видела ничего вокруг, сама обратившись в слух — и ждала, когда же смогу выйти перед всеми, увидеть своего возлюбленного, взять за руку, впервые поцеловать при всех, не страшась, что прогневаю богов или предков.
Приветственные крики и гомон возвестили о том, что со всеми положенными ритуалами покончено — сейчас начнется самая основная и долгожданная часть — появление молодых. Первым должен будет выйти Сокол.
И правда, спустя несколько томительных мгновений я услышала, как зычный голос жреца зовет моего жениха. По правилам он не должен был появиться сразу, и эти мгновения, пока жрец, а за ним и все собравшиеся несколько раз повторили имя моего возлюбленного, показались мне мучительно долгими. Но потом раздались приветственные возгласы, хлопки, выкрики — значит, Сокол все-таки появился, и теперь жители деревни приветствуют его.
Сейчас моя мама должна будет подарить ему вышитую мной рубашку, облачить в нее и отвести к алтарю на другом конце шатра, мимо всех гостей к жрецу, который оденет на жениха свадебный венок, а затем придет и мой черед.
Но внезапно снова раздались крики. Они мне показались отнюдь не радостными, в отличие от предыдущих. Послышались мужские голоса, незнакомые, грозные. Они говорили что-то быстро, и то ли от волнения, то ли от все нарастающего гула голосов, я никак не могла понять, о чем толкуют эти мужчины.
Я приникла с натянутому полотну — стене шатра — пытаясь узнать, что же там происходит. Может быть, это часть ритуала, о которой мне не известно?
— Именем Великого Князя Сила, приказываю, — раздалось из шатра так громко, что перекрыло шум и недовольные возгласы людей, — всем мужчинам старше пятнадцати лет от роду и моложе шестидесяти отбыть немедленно в Солнцеград для защиты княжества от врага…
Голос продолжал что-то говорить, но его слова потонули в разноголосой какофонии: я услышала возмущенные выкрики мужчин, вскрики женщин и даже плач. У меня самой в ушах застучало так громко, что несколько секунд я вообще ничего не слышала, кроме этого стука. Послышались гавкающие команды незнакомых мужских голосов, женские вопли, а после я услышала звуки ударов. Я узнала голос жреца, сбивчиво толкующего про незавершенный свадебный обряд, про волю богов, про уважение к предкам. Но незнакомый мужской голос отвечал сурово и непреклонно, с насмешкой, с издевкой.