Невеста
Шрифт:
Калина сделала долгую паузу, не иначе как специально, чтобы все шушукающиеся замолчали.
— …повешенный.
Слаженный «ах» разнесся по околице. Я же почувствовала, как краска отливает от лица — сразу на месте парня, висящего вниз головой на картинке, привиделось лицо Сокола.
— Вербу повесят? — раздался сдавленный тонкий голосок кого-то из моих подружек, скорее всего впечатлительной Иволги.
— Нет, — обрезала колдунья, — повешенный — это не предсказание, это символ. Это не то, что может быть. Это образ, который передает суть, — она посмотрела на меня, — это
Я почувствовала, что не смотря на пламя костра было высоким и оттого горячим, по спине прошелся озноб. Я передернула плечами. Слова ведьмы были туманными, непонятными, путанными. Мне показалось, что я совершенно ничего не поняла из сказанного, но, когда захотела переспросить, Калина уже показывала на следующую картинку.
— Четвертая карта — Дьявол. В других странах так называют темное божество, несущее порок и разрушение, заставляющее людей грешить и отрекаться от своих богов. В твоей судьбе он займет очень важное место. Но я не могу сказать, кто или что сыграет в твоей судьбе эту роль. Возможно это будет искушение, которое тебе нужно будет побороть, или могущественный человек, который сможет влиять на тебя и твою жизнь. Я не могу заглянуть так далеко в будущее, так глубоко в суть, поэтому не знаю. Зато ты узнаешь совсем скоро — это грядет, будущее уже совсем близко.
Некоторое время ведьма помолчала, а потом хлопнула себя по коленям, одним резким жестом собрала все картинки в стопку и встала, молча двинулась назад, туда, откуда пришла. Женщины молча расступились перед ней.
Сгорбленная спина Калины уже почти пропала из круга света, когда я окликнула ее:
— А пятая картинка? Что она значит?
— Разве ты не поняла? — сверкнула кривой усмешкой женщина, — это любовь. Именно она тебя ждет, — она уже отвернулась, чтобы уходить, но добавила, — нечеловеческая, неземная любовь…
Еще один «ах» раздался в ночи — женщины и девушки не смогли сдержать возгласа — то ли восторженного, то ли завистливого.
Я же ощутила, как внутри расползается теплая искрящаяся нега — любо-о-вь! Ну, конечно, я люблю Сокола, а Сокол любит меня. Конечно! Как я могла в этом сомневаться? А испытания — в бездну их — справлюсь со всем, что судьба мне готовит, ведь после всех преград и трудностей меня ждет любовь. Уж если я смогла пережить встречу с инкубом, то все остальное мне точно по зубам.
На душе сразу стало легко и светло, а еще удивительно — ведь я имела глупость сомневаться в своем возлюбленном, сама себя накручивала, паниковала! Смешно. Я улыбнулась — теперь после гадания я знаю свою судьбу и ничего не испугаюсь. Не буду верить больше каким-то голосам, буду верить своему сердцу, которое ждет любовь!
А когда моя мама, кажется, тоже воодушевленная хорошим предсказанием (после слова «любовь» все предыдущие Калинины туманные изречения и пророчества про повешенного,
Женщины затянули шутливую песню про городского жениха, приехавшего сватать строптивую девицу и получившего от ворот поворот, и их звонкие голоса полетели по деревне, вовлекая в жизнерадостный светлый настрой. Я подхватила мелодию, думая о том, что, возможно, Сокол в этот момент ее слышит и узнает мой голос.
Мы разошлись далеко за полночь, и я легла спать счастливая и немного пьяная.
Жаль, что в ту ночь я не обратила внимания на последние слова Калины, сказанные про ожидающую меня любовь — «нечеловеческая», «неземная» — и не придала им значения…
Глава 11
Пробуждение мое было резким и судорожным — я вспомнила, что так и не довышивала рубашку для жениха. Вместо этого я бегала по заброшенным мельницам, просыпалась на алтарях неизвестных богов, уничтожала себя дурными мыслями и прыгала через костер в хмельном веселье.
Я резко села на кровати, тут же заработав себе головную боль и открыла глаза. Мой взгляд уперся в маму, сидящую на стуле рядом с горящей свечой, склоненную над шитьем. Она как раз откусила нитку, и погладив расправила свою работу, в которой я с удивлением узнала ту самую свадебную рубаху предназначенную Соколу.
— Можешь еще поспать немного, — улыбнулась мама, а я увидела, что под глазами у нее залегли тени — видимо, сегодня она так и не легла спать, а вышивала вместо меня.
— Мама…
— Спи-спи, — махнула она рукой, — ты сегодня должна быть отдохнувшей и самой красивой.
— Спасибо, — кивнула я, но заснуть уже не получилось — нахлынуло осознание того, что вот он — день моей свадьбы.
Почему то раньше мне казалось, что это будет волшебство и сказка, и солнце должно будет выйти из-за горизонта необычно, и я буду чувствовать себя необычайно, и, возможно, сам день будет осенен каким-то божественным светом.
На деле же утро начиналось обыкновенно — в росе и утренней прохладе, солнце показывало первые лучи из-за горизонта, и они были вполне такими же, как обычно. И голова у меня болела совершенно не по-сказочному.
Я стояла на крыльце, обняв себя руками и вдыхала свежесть летнего утра и думала о том, что сейчас чувствует Сокол, проснулся ли он, ждет ли нашей встречи у алтаря. А может быть, он передумал и не придет? Мои раздумья текли размеренно и плавно, также, как солнце из-за горизонта.
Все изменилось, когда с хохотом и шуточками во двор прибежали мои подружки, чтобы помочь мне со сборами. Закружив меня хороводом, они за секунду втянули мою унылую персону в веселое праздничное предвкушение. Мы шумной толпой ворвались в дом, где девчонки тут же достали из сундуков мой наряд и ленты, заколки и тонкие башмачки.
Через некоторое время появились и подружки мамы, пребывающие в таком же радостном настроении. Они подхватили стопки наготовленных скатертей, салфеток, тканей и расписных полотенец, которые должны были украсить свадебный шатер и столы, алтарь и подмостки.